Томас содрогнулся. Поспешно оторвав взгляд от побоища, он обернулся к приору. И отшатнулся, вцепившись в рукоять меча.
Перед ним стоял не его дядя. Это существо и человеком назвать было нельзя — потому что демон, сидевший на корточках у стены, по сравнению с приором казался игривым щенком. На Томаса скалилось многоглавое чудище. Вот слюнявая волчья морда алчности, вот ястребиный клюв гордыни, вот ревущая пантера гнева, вот ухмыляющаяся обезьяна похоти.
Юноша попятился, вытягивая из ножен меч. Чудище шагнуло к нему и сказало знакомым голосом:
— Что ты видишь, Томас? Отпусти фигурку и скажи мне, что ты видишь.
Томас закрыл глаза — но жуткая картина не исчезла. Он попытался разжать пальцы, но фигурка словно приросла к ладони. Тогда, до боли закусив губу и невероятным усилием успокоив сердце, Томас снова открыл глаза и всмотрелся пристальней.
Кошмарные морды не исчезли, но сейчас он увидел и кое-что еще. Чудища бушевали внутри человека, пытаясь сорваться с цепи — однако им не удавалось вырваться за тонкую, призрачную границу человеческого силуэта. Что-то сковывало их, не давая освободиться. Но что? Воля? Упрямство? Страх? У серебряной фигурки не было ответа. И, осознав это, Томас наконец-то смог выпустить ее из руки.
Металл звякнул о камень. Фигурка откатилась к шкатулке и остановилась, ударившись о боковую стенку. И все вернулось на свои места.
Башня вновь обрела плотность. Темная каменная кладка в царапинах и чуть заметных щербинах опоясала зал, скрывая эхо давней погибели. А перед Томасом стояло не чудовище, а обычный человек — немолодой, усталый, обеспокоенный.
— Что ты видел? — хмурясь, повторил приор.
Томас скривил застывшие в судороге губы. Улыбка вышла та еще, под стать зубастой усмешке демона.
— Я видел, как одержимые страхом и яростью люди убивают друг друга, — сказал юноша. — Там, наверху, в дубовой роще. Я видел тамплиерские кресты на их одежде. И я видел тебя, Жерар де Вилье. Видел то, что ты есть внутри. Видел твою алчность, и гордыню, и спесь. Я знаю, что ты ради выгоды обрекал на смерть братьев. Знаю, что ради высокого положения ты готов был шагать по трупам. И знаю, что ты… вожделел мою мать. Свою собственную сестру! Одного я не понимаю — как после этого ты можешь смотреть мне
в глаза?
По башне разнесся высокий скрипучий звук — это смеялся демон.
Приор потер лоб. Вопреки ожиданиям Томаса, тамплиер не задрожал, услышав обвинения, не побледнел и не кинулся прочь. Он даже оправдываться не стал. Шагнув к шкатулке, де Вилье тронул фигурку носком сапога.
— Феникс… — негромко произнес он. — Удивительный предмет. Он не дает никакой силы, но защищает тебя от действия других фигур… И, как ты видишь, от себя. — Приор рассмеялся. — Этот предмет не любит хозяев, он не терпит никакого влияния по отношению к себе. Он пытается причинить боль, испугать, внушить отчаяние. Я слышал про людей, которые умирали от ужаса, едва прикоснувшись к нему.
— Ты слышал меня? — повысил голос Томас.
Тамплиер обернулся.
— Я слышал. И что прикажешь мне сказать в ответ? Да, я желал власти. Да, я хотел богатств — не столько для себя, сколько для ордена. Да, я избавлялся от тех, кто мешал мне. Что касается твоего последнего обвинения…
Приор ненадолго замолчал. Сейчас он не смотрел на Томаса, а остановил взгляд на пляшущем за окнами голубом пламени. В мертвенном свете морщины на лбу храмовника сделались глубже, а в глазах, кажется, промелькнула горечь — но Томас, как всегда, не смог разобрать наверняка.
— Да, — неожиданно проговорил Жерар де Вилье. — Я любил Изабель. Мы росли вместе, и у меня не было никого ближе нее. И я любил ее… не совсем братской любовью. Я должен был жениться, унаследовать имение отца и дать продолжение роду — а вместо этого принес монашеский обет и вступил в орден. Я уехал в Святую Землю, лишь бы оказаться подальше от Изабель. А когда вернулся, она уже жила далеко, в Шотландии, и была замужем за твоим отцом. Надеюсь, он любил ее не меньше, чем я.
Приор обернулся к племяннику.
— Ты доволен, мальчик? Убери руку с меча — я не собираюсь драться с тобой, даже если ты обвинишь меня во всех смертных грехах. Я и волоса не трону на голове ее сына…
Только тут Томас сообразил, что все еще сжимает в правой ладони рукоять меча. Юноша отдернул руку, словно железо опалило кожу. И правда, лицо его налилось горячей краской — Томаса жег мучительный стыд.
Опустив голову, он пробормотал:
— Простите меня, монсеньор. Я не должен был трогать проклятый амулет. Мы вообще не должны были приходить сюда. Это место — средоточие зла…
Приор негромко рассмеялся.
— Томас, только что ты считал средоточием зла меня. Не будь так поспешен в суждениях. Место не может быть злым или добрым, и амулеты не добры и не злы. Слабого они искушают и подталкивают ко злу, сильному — дают силу творить добро. По крайней мере, мне хотелось бы в это верить.
Снова присев на корточки, старший храмовник захлопнул крышку шкатулки. К фигурке Феникса он так и не притронулся. Взглянув на Томаса снизу вверх, приор добавил:
— Что делать с Фениксом, решать тебе. Феникс крайне сложный предмет и приручить его дело нелегкое, но… Он не мог выбрать тебя просто так, это не просто так…
Приор сбился, словно задумался о чем-то и его мысли перепрыгивали одна на другую, подводя его к пониманию чего-то важного. Наконец он посмотрел на Томаса и сказал:
— Не знаю, тот ли ты, кому он предназначен или лишь тот, кто должен передать его в правильные руки. Феникс достанется тому, чей путь воистину велик и важен, чьи действия наделены глубинным смыслом, тому, кого они сами защищают от себя.
— Они?
— Что касается меня, — продолжил де Вилье, словно не услышав племянника, — то я свое решение принял. Эти амулеты не должны покинуть хранилище, даже если ценой будет жизнь великого магистра и судьба ордена.
…Когда они уходили из башни, фигурка Феникса лежала в кожаном мешочке на поясе у Томаса рядом с огнивом, небольшим ножом и треугольным камешком, который молодой шотландец подобрал в пещере Калипсо.
Часть вторая. Глава 7. Поцелуй Иуды
Глава 7 Поцелуй Иуды
Лодка вылетела из туннеля в полыхающее красное зарево. Волны уже начали захлестывать подземный коридор. Вода прибывала быстро, так что на последних ярдах Томасу и приору пришлось сидеть пригнувшись, чтобы не задевать головами низкий свод. После темноты подземелья люди на миг ослепли. И все же Томас рад был этому свету и чистому морскому ветру, рад так, словно выбрался из могилы. Даже кипящее месиво воды и пены в скальном коридоре больше его не пугало. Каменные ладони, сомкнувшиеся наверху, казались дружескими руками, прикрывающими от неведомой угрозы. По сравнению с затхлым туннелем и залитой тьмой пещерой это было почти счастьем.
Приор, однако, не улыбался. Когда впереди показался длинный корпус галеры, де Вилье резко ударил веслом, разворачивая шлюпку. Суденышко закружилось на месте. Обернув встревоженное лицо к своему юному спутнику, он проговорил:
— Только что произошло чудо, которого ты не заметил. Помнишь, я говорил тебе о том, что в Хранилище заходили трое, а уходили лишь двое?
Томас кивнул.
— Твой выбор изменил мои планы.
— Боюсь, я не понимаю вас, сир…
— Демон легко впускает, но никогда не выпускает без жертв. На выходе он должен был убить одного из нас и этим человеком планировал быть я… прости, что не посветил тебя в свои планы.
— Но почему…
— Демон нас не тронул?
Юноша задумался.
— Феникс?
— Да, он не позволил ему. И это хорошо. Не то, чтобы я обрадовался сохранению своей жизни, поверь мне это не надолго…
— Но, сир…
— Но это значит, что Феникс уже хранит тебя. Однако, знай. Феникс хранит тебя от демонов, но не от людей. А те люди, что ждут нас на корабле, куда страшнее демонов.
— Корабль захватили?
— Ты сам все увидишь, мальчик…
Де Вилье сорвал с пояса четки. Этот розарий из темных деревянных бусин храмовник привез со Святой Земли и очень им дорожил. Сейчас де Вилье дернул нить, и черные кругляши со стуком поскакали по дну шлюпки.
— Вот, — сказал приор, протягивая нитку Томасу. — Быстро привяжи свой амулет и надень на шею. Когда-то, не так давно, ты поклялся в верности мне и ордену. Пришло время исполнить клятву. Делай то, что я тебе говорю, и не задавай вопросов.
Закатное солнце вспыхнуло в глазах приора прощальным блеском, валясь за кромку скал.
— Де Шалон — бешеный пес, сорвавшийся с поводка, — выплюнул де Вилье. — Если его не остановить, он приведет орден к гибели. А ты — ты должен выжить. Ты несешь в себе сейчас самую великую тайну ордена. Используй ее с умом.
— Я не дам им убить вас, монсеньор! Вы должны спасти орден. Вы — наследник Жака де Моле по праву. Вы, а не я…
