голос с задней парты Вася Дубин, — а я вот читал, что это Слово вполне может быть позднейшей подделкой — это правда?
— Давайте я вам расскажу историю этого списка, а вы там сами уже решите, — предложил я, и класс дружным гудением утвердил мой план. — Рукопись впервые обнаружил Алексей Иванович Мусин-Пушкин (нет, к нашему Пушкину он отношения не имел) в конце 18 века. Он был страстный коллекционер русских древностей, этот Мусин-Пушкин, к концу жизни в его библиотеке числилось около двух тысяч раритетов, в том числе и самый знаменитый из них, «Слово о полку Игореве»…
— А зачем ему это было надо? — справился тот же Вася, — ну собирать эти пыльные рукописи?
— Это сложный вопрос, Вася, — ответил я, — зачем люди вообще что-то коллекционируют… потребность души наверно такая. А кроме того это иногда приносит неплохой доход.
— И какой доход, если не секрет? — продолжил допытываться Дубин.
— Недавно проскочила такая заметка в одной газете, — припомнил я, — оригинальную книгу 15 века на аукционе в Лондоне продали за 200 тысяч долларов.
— Неплохо, — присвистнул он, — он наверно богачом был, этот Мусин?
— Да, небедным… хотя он из потомственных дворян, так что деньги у него и без этих книг водились, я думаю. Но это мы отвлеклись — короче говоря, Мусин-Пушкин по его словам нашёл этот список в Ярославле. Первая публикация произошла в 1800 году отдельным изданием в Москве. Но далее ряд специалистов по Древней Руси высказали обоснованные сомнения в подлинности «Слова» — и находка Мусина-Пушкина не подтвердилась, не было в той книге, что он купил в ярославском монастыре, никакого «Слова», и некоторые косвенные данные не бились друг с другом, да и вообще слишком сильно выбивалось это произведение из общего массива письменности тех лет.
— То есть всё-таки это подделка?
— А вот и нет — в последующие сто лет исследователи всё-таки пришли к согласованному выводу, что текст Слова написан именно в 12, самое позднее в начале 13 века, но он сильно испорчен последующими правками и переписываниями. Так что нет, не подделка. Давайте уже о героях поговорим — кто знает, кто там основные действующие лица?
— Я знаю, — опять подняла руку Сойкина, — князь Игорь, хан Кончак и Ярославна, которая плачет.
— А чего она плачет? — сразу задался вопросом Красногоров.
— Ну как, — решил ответить ему я, — муж неизвестно куда пропал, детей кормить нечем, заплачешь тут.
И тут я решил, что хватит на сегодня отсебятины и начал тупо диктовать идеологически правильные пояснения из методички. Класс разочарованно вздохнул, но заскрипел перьями… шариковые ручки только-только начинали ведь входить в жизнь, и с ними даже кое-где боролись.
А после шестого урока учительская, когда я туда зашёл, гудела, как разворошенный улей.
— Чего это тут случилось? — спросил я у завуча, — что все так взволнованы?
— Так завтра же с утра комиссия прибывает, вот народ и волнуется.
— Прямо к первому уроку? — уточнил я.
— К первому вряд ли, но ко второму наверняка приедут.
— А состав комиссии известен?
— Точно нет, но там будут люди и из города, и из района.
— Жмени Тимофея Андреича случайно не ожидается? — с замиранием сердца спросил я.
— Жменя…Жменя… — пробормотала завуч, — фамилия знакомая… а, это ж тот, который политпросветом занимается — точно не скажу, но вполне может и быть.
Вот только этого мне недоставало для полного счастья, подумал я, собирая бумажки в портфель, Жмени и всех-всех-всех.
— У вас, Антон Палыч, — просветила меня на дорожку завуч, — завтра намечен открытый урок по алгебре в десятом-В классе. Когда он там уж по расписанию?
— Третьим по счёту, — буркнул я и ушёл домой, хватит с меня на сегодня.
А возле подъезда меня по сложившейся традиции поджидали Алла и Обручев.
— А мы всё знаем, Антон Палыч, — сказала Алла, улыбаясь во весь рот.
— Тогда скажи, кто убил президента Кеннеди, — предложил ей я, садясь рядом.
— А при чём тут Кеннеди? — не поняла она.
— Ну ты же сама призналась, что всё знаешь, никто тебя за язык не тянул.
— Аааа, — рассмеялась она, — ну не до такой уж степени всё, но кое-что знаем — завтра у нас открытый урок по алгебре.
— Информация у нас в школе поставлена неплохо, — заметил я, — все про всё узнают через несколько минут. А может вы и ещё что-то знаете, чего я не знаю? — добавил я.
— Так задавайте вопросы, — предложила Алла, — откуда мы знаем, чего вы не знаете.
— Например этот вот наш лысый сосед, Жменя по фамилии — он будет в составе комиссии или нет?
— Будет, — хмуро вступил в диалог Обручев, — я видел его в списке.
Уточнять, что это за список и как он смог туда залезь, я уж не стал, а вместо этого спросил:
— Это точная информация? — Обручев кивнул, — а ещё кто там числится?
— Я больше никого не знаю, — ответил он, — но возглавляет всю эту шайку-лейку начальник гороно Игнатов С.О., Сергей Олегович наверно, но это неточно.
— Спасибо, дружище, — пожал я ему руку, — с меня теперь причитается. Да, вы уж себя нормально ведите на этом открытом уроке-то… вам же хуже будет, если что-то пойдёт не так.
— Не волнуйтесь, Антон Палыч, — заверила меня Алла, — у нас все ребята в классе горой стоят за Мопеда… ой, за вас то есть.
— Да не извиняйся, — перебил её я, — знаю я, какое мне погоняло приделали. А почему, кстати, Мопед? И фамилия моя непохожа, и на мотоциклах я сроду не гонял…
— Это от слов «педагог» и «материально ответственный», — пояснил Обручев, — вы же были одно время материально ответственным за что-то там? Вот ребята и сократили длинное определение до короткого и понятного.
— Ясно… ну ещё раз спасибо, пойду я, подготовиться надо к завтрашнему.
— Не забудьте про хоккей, Антон Палыч, — напомнила Алла, — сегодня первая ответная игра в Москве.
— Гадом буду, Алла, если забуду, — ответил я, исчезая в подъезде.
Марина ко мне сегодня не пришла, так что весь
