мне остохренело уже здесь торчать…
— Так это — не тот! — откликнулся пацанчик и я понял, что это мой ученик, Тимофей Фирсов.
— Как — не тот⁈ — опешил мужик. — А чё он мне тогда фуфло гонит!
— Да ты особо меня и не спрашивал, — откликнулся я.
— Это товарищ Данилов, наш учитель, — строго сказал Тимка. — А вы — ждите!
Уголовник сразу скис, а пацан, не спрашивая разрешения, полез в салон.
— Слышь, Данилов! — окликнул меня мужик. — Тебя как кличут-то?
— Александром.
— А погоняло?
После некоторой заминки, я ответил:
— Физрук.
— Ха! — выдохнул тот. — А я — Динамо! А как мамка назвала не скажу, не обессудь.
— Ладно, — отмахнулся я. — Перебьюсь.
— Покедова… — осклабился бывший сиделец. — Может, пересекутся еще наши стежки-дорожки.
— Имей в виду, за мною может быть погоня, — сказал я ему.
Сплюнув под ноги, Динамо процедил:
— Легавые сюда не сунутся.
Видать, совсем хреново у него с чувством юмора. Я сел за руль и мы с Фирсовым поехали дальше.
— Что-то я не понял всей этой пантомимы, — сказал я.
— Вы о чем, Сан Сеич? — спросил школяр.
— Ну во-первых, почему ты не в школе?
— Так уроки уже кончились?
Я взглянул на часы и убедился, что он прав.
— Ладно, тогда что ты делаешь здесь?
— Помогаю товарищу Третьяковскому.
— В чем именно?
— Ну-у в разном… Так сразу и не расскажешь…
— Хорошо. Спрошу у самого… — кивнул я. — А что это за тип на дороге? И чего он там дожидается?
— Динамо-то?.. — переспросил Тимка. — Машину ждет.
— Какую?
— Не знаю. Миний Евграфович велели из города прислать.
— А ты здесь причем?
— А я должен опознать груз.
— Ты же говоришь, что не знаешь — какая машина?
— Какая машина — не знаю, а груз — могу только я опознать… Ой, Сан Сеич, тормозите!
Он крикнул это так, словно впереди была пропасть. Я машинально втопил педаль тормоза. «Волга» пошла юзом и встала.
— Что там⁈ — выкрикнул я, всматриваясь в дождящую мглу впереди.
Ничего — та же дорога и дрожащие огни пансионата впереди.
— Точка, — сказал Фирсов, открывая дверцу.
— Какая еще — точка?
— Опознания груза, — откликнулся пацан и выскочил наружу.
Вздохнув, я вылез следом. Дорога, как дорога. Ни столба, ни будки. Только раскисшая пахота по обе стороны от дорожного полотна. Как он определяет, что здесь — точка? И что за груз такой специфический.
— Ты уверен, что хочешь здесь остаться? — спросил я.
— Да! — ответил Тимка. — Да вы не беспокойтесь, Сан Сеич! Сейчас машина придет, заберет меня и Динамо… Вы поезжайте!.. У меня, если что, считалка есть… Ну вы помните…
Я вспомнил, как два бандюгана слиняли, после того, как восьмиклашка ПРАВИЛЬНЫМ голосом проговорил обычную детскую считалочку. Как он там про них сказал? Пустые, как куклы из пластмассы… Да уж, ученички у меня. Мне стало зябко и я с удовольствием снова залез в салон своего авто — сухой и теплый. Посигналил Тимке и продолжил путь, хотя все во мне протестовало против самой мысли, что можно оставить на поливаемой моросящим дождем дороге тринадцатилетнего паренька.
Через несколько минут я уже въезжал на территорию пансионата «Загородного». Машин напротив парадного входа почти не было. Если не считать старого «ГАЗика». Так что мне было где припарковать свою «Волгу». Я вылез из салона, запер дверцы и направился в вестибюль. Здесь, кроме гардеробщика, меня никто не встретил. Судя по пустующим вешалкам, у старичка работы не было, поэтому я с удовольствием отдал ему свою куртку, а гардеробщик ее с почтением принял, неторопливо повесил на крючок и вручил номерок.
Машинально пригладив у зеркала волосы, я направился в полуподвал, где располагался номер Третьяковского. Подойдя к нужной двери, постучал. Никто не ответил. Ну что ж, придется отыскать Русалочку. Уж она-то должна знать, где обретается в настоящий момент лжеписатель? Где искать в этом здании медсестру-официантку Стешу я помнил. Туда и потопал, но не успел сделать и десятка шагов, как услышал позади шорох. Обернулся. Его светлость Граф собственной персоной.
— Привет! — сказал он. — Молодец, что приехал.
— Наше вам с кисточкой! — откликнулся я. — Ты мне скажи, друг ситный, почему это у тебя пацан под дождем мокнет?
— Тимка-то? — без всякого удивления спросил Третьяковский. — Ну во-первых, он отлично одет для такой погоды, а во-вторых, скоро будет здесь. Мне уже радировал Динамо — пришла машина. А в-третьих… без него, Тимки, никак нельзя обойтись.
— Ладно, разберемся, — пробурчал я. — А с каких пор ты с уголовной шушерой связался?
— Ты про Динамо?.. Да какой он уголовник!.. Так, получил трояк по хулиганке, а отделался химией…
— Надо же, а по фене ботает, как опытный урка.
— Поза!.. Кстати, о химии… Не поможешь мне?
— Да мне бы поговорить с тобой…
— Вот заодно и поговорим.
— Куда идти? В лабораторию?
— Туда.
И мы с ним пошли в лабораторию, там где был пойман с помощью волчка резидент иностранной разведки, который потом едва не застрелился. Войдя, я повертел головой, надеясь отыскать место, куда вошла пуля. Не отыскал. Граф выдал мне белый халат и резиновые перчатки. Пришлось битый час держать какую-то колбу, из которой поднимался вонючий пар, покуда лжелитератор что-то доливал в нее, помешивая стеклянной палочкой. Почему-то в процессе этого нельзя было поставить колбу на стол. Потом он отобрал у меня ее и безжалостно вылил содержимое в мойку, открыл кран и смыл холодной водой под большим напором.
— Не вышло? — спросил я.
— А-а! — отмахнулся Третьяковский и принялся сдирать перчатки. — Пошли выпьем!
Последовав его примеру, я снял перчатки и халат. Мы вышли в коридор. Граф запер лабораторию. Мы выбрались из подвала, вернулись в вестибюль, но в полуподвал спускаться не стали. Наоборот, поднялись на второй этаж. Здесь оказалась столовая. В ней, как и во всем остальном пансионате было пусто, но едва мы уселись за стол, как откуда ни возьмись, появилась Стеша в обмундировании официантки, прикатила тележку, заставленную тарелками с разнообразной снедью.
Среди глубоких тарелок с борщом, вазочек с салатиками и блюдец с закусками, красовалась и бутылочка
