Испытания броненосца выявили ряд огрехов, и показали его чудовищную огневую мощь. К счастью, в ближайшие пару лет он будет стоять в доках Беломорской базы на доработке. Списки на доработку — это отдельная тема, поток документации из Архангельска пошел рекой. И все равно. Мне есть, чем гордится! Кто еще может похвастать, что был отцом архангела? Пусть даже упоминаний об этом история не сохранит. И правильно. «Архангел Гавриил» был рожден трудом поморов, несколько лет рвавших жилы в ядовитом дыму эллингов, литеек и кузен. Фотографию Архангела поставил в иконостас фотографий на стеллаж. Долго смотрел на снимок кормы, на котором блестел лозунг, расшифровывающий имя Гавриил — «Бог есть моя сила». Мира тебе, Архангел.
Написание дневников замедлилось. Алексей приезжал еще два раза — забирал написанное, и обсуждал прочитанное. Смышленый парень вырос. Только подпортили его уже придворные. А может, это у него возраст такой.
Этим летом у меня создалось впечатление, что губернская канцелярия переехала с верхних ярусов форта в его казематы. Тезка, мерзавец, самоустранился, а у меня и так сон стал пятичасовым. Это у них новая форма казни?
Наибольшего внимания потребовали Соломбальские и Севастопольские верфи. На них строили большие проекты, а запаздывание отчет-ответ вышло просто сумасшедшим. Получалось, не столько управление, сколько констатация фактов. Хорошо, что кораблестроители у меня смекалистые.
Лето подходило к концу, промелькнув незаметно. Версию дневников для Петра дописал и отдал единственному читателю, а полная версия так и осталась незаконченной. Вместо нее плодились толпы пояснительных записок и «разъяснений». Рискнул даже написать большую докладную Петру — никакой политики, чистая экономика. Точнее, сравнительный анализ, что будет при разных способах использования людских сил и средств. Самое печальное, что свелся доклад опять к политике — лет через двадцать, в плохом варианте, будет развал, банкротство и большая война. Раз уж меня не казнили, не могу смотреть, как разваливается все созданное. Лучше пусть казнят.
Ответа не последовало, и своим чередом закончилось лето 1707ого года. Осенью придворная стая откочевала в Москву, хотя, город уже скоро будет готов принять этих птиц на зимовку. Со временем стало свободнее — сконцентрировался на вопросах Соломбальской верфи, где вовсю шло строительство новых судов, и Архангельского ледового кумпанства. Дописывал свой вариант дневника, подходя к последним годам моей эпопеи. Настроение вновь начинало портиться.
Новый год отметил с морпехами. Хорошо отметили. А иных новостей у сидельца быть и не может. Зима, снега, бумаги. Катание на коньках по Неве. Лыжи, опять же, становились популярны. На следующее лето намечена премьера в театре — появился шанс, за некоторые советы по механизации сцены, получить маленькую, закрытую ложу. Понятное дело, официально меня там не будет. Для большинства — безымянный, кровавый князь, сидит в оковах и струпьях. А может уже и в острог по этапу идет. Даже те, кто знают истинное положение дел, придерживаются официальной точки зрения. В боярстве вообще потише стало. Все недовольные ушли в глубокое подполье, так как Петр использовал меня как приманку, взяв на заметку самых крикливых — после чего последовали выводы и царское неудовольствие, подкрепленное обученными войсками. Упокоенный мной Абрам, хоть и был братом первой жены Петра, но нагадить успел самодержцу прилично. Можно считать, оппозиция осталась без лидера. Ну да это уже дела прошлые.
Зима не может длиться вечно. В Петербург пришли дожди, ледоход и первые корабли. Оживленно тут становиться. Весна всегда несет с собой надежду. Порой, ничем не обоснованную — просто надежду. Прилетели птицы, за ними дворяне. Город вновь ожил, наверстывая неторопливость зимней спячки.
27 мая 1708 года моя жизнь вновь приобрела смысл. В этот день каземат, сразу после заутрени, посетил царевич, с парой соратников своего ближнего круга. Как начинающий самодержец Алексей пришел налегке, загрузив пачками бумаг своих сопровождающих. Зато мне понравилась гордость, с которой царевич демонстрировал принесенные бумаги — мол, батюшка поручил ему самому поднимать это дело, и теперь Алексей хвастал первыми результатами, достигнутыми за зиму. Для первой самостоятельной пробы — можно сказать царевич справился идеально. Просматривал списки, перебегая от одной папке к другой. Выписывал на отдельные листочки явные ляпы. Чувствую, тут будет копать, не перекопать — на все лето возни. Просто бегло ознакомится, и то неделя потребна. А это лето в Петербурге станет напряженным.
Петр решил взять титул императора. Причем, брал он его нехотя, исключительно для общности с пониманием европейцев. Так как государь и так считал себя императором — титулом, полученным Русью еще во времена оны. Просто по-русски этот титул звучал Царь — от латинского Цезарь. Тем не менее, наводя порядок в структуре государственности, Петр стандартизовал и себя. Опять же, неплохой повод для гигантского пира наметился. Пировать, понятное дело, будут в Петербурге. А потом, бросив «грязную посуду», уедут зимовать в Москву. Ну, да и высший разум с ними.
Другое дело, что к титулу императора в России добавляется, в связи с геополитическими интересами, титул вице-императора. И, с испытательным сроком, на эту должность назначен Алексей. Как сказал ему Петр — «Коли справишь дело — то так тому и быть».
Уходящий из каземата Алексей замялся в дверях.
— Так ты сказываешь, в том году корабли экспедиции готовы будут?
— Будут, Алексей. Главное, чтоб у тебя все справлено было.
Царевич помялся еще немного.
— А отчего имена такие у них диковинные?
— Да нет, царевич. Обычные. Ледокольный транспорт Юнона, и ледокол Авось. Просто это совсем другая история.
***
Замри на мгновение, ведь путь без конца
Пусть свет изумления, не сходит с лица
Пусть манит иное, среди миражей
Пусть ранит и ноет, упрямо в душе. —
Конец.
© Copyright Кун Алекс ( [email protected])
