— Скажешь тоже, — я обнял её и поцеловал.
— Ты правду говоришь, или просто не хочешь меня расстраивать?
— Глупышка ты, честное слово. Но если честно, то с первого раза трудно определить, вот со второго, — я говорил это с иронией, а сам тем временем гладил её и целовал. Ира поняла меня с полуслова и радостная и счастливая, навалилась на меня и стала целовать.
Мы вышли на улицу ближе к трем часам. Пора было подумать насчет обеда, хотя мне больше хотелось попить холодного кваса или пива, а еще лучше искупаться. Ира предложила взамен принять на улице душ. Я так и сделал. Бочка установленная на четырех сваренных трубах, вокруг которых была привязана обычная клеенка, стояла прямо посреди участка. Вода была хотя и теплая, так как уже успела нагреться от солнца, но тем не менее подействовала на меня освежающе. Я умылся и, войдя на террасу с полотенцем в руках, увидел, как Ира умело шинкует репчатый лук. В походе я не заметил, чтобы она активно кашеварила, исключительно по графику. Сейчас же, у неё все словно крутилось и вертелось в руках. Под её ловкими движениями руками помидоры нарезались тонкими ровными кружками и красиво ложились на тарелку, поверх них такие же аккуратные дольки огурца и репчатого лука. В это же время на сковородке что-то жарилось, а чайник вот-вот должен быть закипеть. Она ловко приподняла крышку и помешала картошку, затем, сняв чайник, поставила на его место кастрюлю с супом.
— Как ловко у тебя все получается?
— Правда?
— Честно. Вот уж не думал.
— Почему?
— Не знаю, в походе ты, по-моему, не очень любила кашеварить?
— То в походе, а то дома.
— А как же слова из песни?
— Какие слова?
— Сегодня не личное важное, а сводки рабочего дня.
— Ты что с Луны свалился, какие сводки, — она рассмеялась, — садись лучше, сейчас обедать будем.
Я помог порезать хлеб и расставить тарелки. Достав привезенную бутылку коньяка, открыл и налил по рюмкам.
— За что пьем? — спросила Ира, подняв рюмку и пристально глядя на меня.
— За нас конечно, за любовь.
Мы чокнулись и поцеловались, а затем, чуть пригубив коньяк, стали обедать.
Сидя за круглым столом, покрытый скатертью, мы пили чай, добавив в него немного коньяка и ели кексы, которые как выяснилось, Ира испекла сама накануне. Я с набитым ртом, восхищенно бормотал, что-то относительно того, что это просто вкуснотище и тому подобное, а она смеялась и говорила, чтобы я пил чай, а то ничего не понятно, что я говорю, а сама, счастливая, продолжала смеяться.
Мы решили заночевать, так как и я и Ира предупредили, что уезжаем на пару дней, а возможно и до конца недели, поэтому ближе к вечеру решили погулять по лесу, а если удастся, набрать грибов к ужину.
Лес был чистый, но грибов было не много, да к тому же нам было особо не до них. Мы были в таком состоянии, что, пройдясь по лесу часа полтора, почти не сговариваясь повернули к дому, а вернувшись, бросились в объятья друг друга.
На даче мы провели три дня. Они показались для нас столь быстротечными, что когда в четверг утром я проснулся и сказал, что в обед мы возвращаемся, на Ириных глазах чуть было не выступили слезы и как мне показалось, она хотела сказать, что давай останемся до пятницы, но мы знали, что брат её отца приедет сегодня вечером и потому прежней свободы, не говоря уж о любви нам не видать. Поэтому, посмотрев на часы, я сказал, что мы еще успеем сходить за грибами и потому надо собираться, так как время уже седьмой час. Ира потянулась, обнажив грудь, и я подумал:
— Какая же она красивая. И хозяйственная и характер покладистый, чем не жена? — я поцеловал её и выскользнул из-под одеяла.
Утренний лес встретил нас прохладой и тишиной. Мы надели сапоги, потому что была сильная роса. Вооружившись палками, мы шли рядом друг с другом и то и дело натыкались то на белый, то на подосиновик. На этот раз грибов оказалось много, и за пару часов мы набрали две корзины. Пройдя немного, я забрал её корзину и отстегнув ремень, повесил через плечо. Ирина шла рядом, то и дело словно случайно, касаясь рукой моей руки. Я чувствовал, что она вся горит желанием и счастьем. Я остановился, чтобы передохнуть. До дома оставалось совсем немного. Присев на поваленное дерево, поставил перед собой корзины. Ира присела рядом, положив голову на мое плечо.
— Помнишь, когда мы были в походе, ты сказала, что скажешь мне, каким ты меня представляла?
— Помню.
— Ну так скажи, каким?
— А ты не обидишься?
— Если не скажешь, то обижусь.
— Как тебе сказать, ну не то что бы бабником, но, по крайней мере, что-то близкое к этому.
— Правда? С чего это вдруг?
— Во всяком случае, как мне сказала Зоя, со слов Славки, ты не одной красивой юбки не пропускаешь, в том числе и в нашем КБ.
— А с чего это вдруг Зоя стала у Славки интересоваться обо мне?
— Ты не знаешь Зою. Как только я с кем-то перекинусь парой фраз, значит, ей нужно проверить его моральный облик. Естественно Славка был допрошен по полной программе, а он что тебе ничего не говорил?
— Нет.
— Странно, я думала, что вы с ним такие дружбаны, что он тебе тут же рассказал о допросе, который ему учинила Зойка.
— Видно она с него взяла честное слово, чтобы он не проболтался.
— Так я права?
— Ты знаешь, в этом есть доля истины.
— Ну и пусть, — словно самой себе ответила она.
— Так ведь это потому, что я просто пока никого не встретил, чтобы сказать, выходи за меня замуж. А теперь вот встретил тебя и, — я посмотрел на Иру и увидел, как вдруг задрожала её нижняя губа и лицо застыло от ожидания того, что я произнесу через секунду, и я добавил, — ты любишь меня?
— Как кошка.
— Я не ожидал такого ответа. Её зеленые глаза и черные волосы, которые неожиданно вылезли из-под косынки и растрепались, и сама она готова была замяукать, подействовали на меня так, что молчать дальше было бессмысленно, и я спросил:
— Выйдешь за меня замуж?
— Конечно, — и она, обняв меня, стала целовать, словно весь мир и вся предыдущая её жизнь были предназначены только для того, чтобы услышать сейчас именно эти слова. Самые важные и желанные. И я почувствовал, чего она ждет от меня сейчас, чтобы я снова и снова повторил их ей:
Иришка, я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, веришь?
— Верю, потому что сама безумно люблю. Я сразу влюбилась, как только увидела тебя первый раз.
— А пока были в походе, молчала, и даже намеком не показала своих чувств.
— Это потому, что просто ты не заметил. А вот Зойка сразу все усекла и пилила меня, а потому и допрос Славке учинила. И каждый раз, когда я бросала взгляд в твою сторону, она говорила, я дура, что попалась на твою удочку. Ни я первая, ни я последняя.
