-- Сигнал подают, -- процедил Пнитагор, -- могли бы зеркалами, но вместо этого дымят. Стало быть, знают, что помощь подойдёт с севера и зеркалами солнце поймать трудно.
-- Что они говорят, понимаешь? -- спросил Филота Дамакона.
-- Город осаждён. Просят помощи.
Прошёл час, а может два, и на горизонте блеснул яркий свет. Погас. Блеснул снова. Ещё и ещё.
-- А вот и наши друзья... -- прошипел Пнитагор.
-- Что это за сигнал? -- спросил архинаварх.
-- Они помогут городу, -- несколько неуверенно ответил Дамакон.
-- Помогут... Готовиться к бою! -- прогремел Филота, -- все корабли, что на берегу -- срочно на воду!
К счастью, такие можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Борей донёс до македонян песню египетской трубы.
-- Может сходить до разговора? -- осторожно спросил Адар-Мелек.
-- Лучше до ветру сходи, -- ответил Пнитагор, -- пока время есть.
-- Так ведь трубят...
Ему не ответили, и финикиец вынужден был поспешить к лодке, которая доставила его на борт "Гнева Мелькарта".
Матросы, гребцы и воины, спешно возвращались на корабли. Переполненные лодки носились по гавани, как ошпаренные. Несколько палинтонов, снятых с кораблей, так и пришлось оставить на берегу, не было времени их ворочать.
Никанор торопливо считал корабли противника.
-- Что, много? -- раздражённо бросил Филота.
-- Меньше, чем у нас. Семнадцать... нет, вот ещё два. Девятнадцать кораблей разного размера.
-- У нас тридцать два, -- спокойно сказал Филота, -- справимся.
Он посмотрел в сторону Камира. Над городом в небо росли уже несколько дымных столбов.
-- Что там у них горит? Мы же сейчас не стреляем.
-- Это они показывают раскрашенным бабам, что мы их тут совсем убиваем. Спасайте, мол, -- ответил Филота.
Беспорядочно скученные у берега македонские корабли разворачивались, выходили на глубину, выстраиваясь в боевой порядок. Казалось, едва ли не половина из них должна была столкнуться с другой половиной, но кормчие и проревсы, бранясь на чём свет стоит в медные рупоры, срывая глотки, демонстрировали столь высокое искусство, что не треснуло ни одно весло.
Египетский флот приближался.
-- Ты посмотри, какие смелые, -- удивлённо протянул Филота, -- или просто дураки?
Никанор его уверенности не разделял.
-- Вот ведь засада... -- пробормотал он еле слышно, -- побьют нас -- худо, побьём мы -- тоже худо. Александр оторвёт головы...
-- Победителей не судят, -- бросил Филота.
-- Может все же вызвать их на переговоры?
-- И убраться восвояси, поджав хвост? В очередной раз прогнуться перед ними? До каких пор? И нет за нами никакой вины перед Александром. Не мы начали эту драку.
-- Так ведь тут по-всякому истолковать можно...
-- Толковать будет тот, кто победит. И не побьют нас. Их меньше. И вообще, я думаю, они блефуют. Должен же там хоть один разумный человек быть. Двинем, как фаланга против фаланги, они не выдержат, остановятся. Тогда и драки не будет, и разговор пойдёт куда интереснее.
Никанор не нашёл, что ответить. Брат говорил разумно. Сухопутное сражение двух катящихся друг на друга "брёвен"[55] нередко заканчивалось, ещё не начавшись. У кого-то из противников при виде надвигающегося частокола копий отказывала выдержка, и он обращался в бегство. Но если у египтян найдётся достаточно хладнокровия, чтобы не испугаться превосходящих сил противника, придётся драться. В битве при Тире Никанор не участвовал, но видел её с берега и знал, что противник сей не прост, смертоносных хитростей у него припасено в достатке. Но и македоняне извлекли из того столкновения хороший урок. Увиденное в Тире, подстегнуло мысль Диада сотоварищи. За зиму мастера Александра подготовили и успешно испытали сразу несколько "подарков" для тех, кто в будущем попытается оспорить македонскую талассократию[56].
Медленно покачиваясь на низкой волне, "Трижды гигант Талос" двинулся вперёд, вспенивая воду вдоль бортов двумя сотнями своих рук. Остальные гексеры, пентеры и триеры последовали за ним, выстраиваясь в громадный клин.
Ранефер оторвался от сосудов синего стекла, в которые разглядывал густые клубы дыма над стенами Камира, и повернулся к сотнику Нахтра, стоявшему за спиной.
-- Скажи, Коршун, как ты считаешь, может лев заставить стаю гиен отказаться от их добычи?
-- Полагаю, этот вопрос не требует ответа. Думаешь, наши силы именно так соотносятся с силами македонян? -- мрачно спросил сотник Хранителей, -- я насчитал двадцать пять кораблей.
-- Двадцать восемь, -- ответил Ранефер, -- вон туда посмотри, правее.
Нахтра взглянул в указанном направлении, кивнул.
-- Думаю, и это ещё не все.
-- Вот именно. К тому же, бывает, старые львы находят свою смерть в зубах гиен, не рассчитав своих сил.
-- Уж не на почтенного Ранеба ли ты намекаешь, достойнейший? -- прищурился сотник.
-- Нет, что ты. Вовсе не учителя, живи он вечно, я имел в виду. Старый лев... Ну, просто к слову пришлось. Не выдумывал тайных смыслов.
-- Они не ответили на песнь посланника. Не слышали? Не поняли?
-- Или поняли, но пропустили мимо ушей, -- сказал Ранефер.
-- Сыграть её ещё раз?
Ипи некоторое время молчал, потом покосился на дым.
-- Нет. Гиены уже вкусили крови. Просто так они добычу не отдадут. Льву остаётся одно. Прикажи флейтисту призвать Знаменосцев на "Мерит-Ра".
Нахтра кивнул. Меньше, чем через минуту замысловато пропела флейта. Её призыв подхватили на других ладьях, передали по цепочке. С кормы осадной ладьи "Пчела и Тростник" спустили большую лодку. На месабит и хеви-хенти, новых ударных ладьях, построенных с оглядкой на эллинские, лодки подвешивались на канатах по левому и правому борту, возле традиционных для кораблей Та-Кем кормовых оконечностей в форме цветков лотоса. Чтобы быстрее доставить на совет военачальников с кораблей, из-за небольших размеров не имеющих лодок, "Мерит-Ра" "поделилась" своими.
Эллины выстраивали строй в виде клина. Ипи на глаз прикинул расстояние до них. Не меньше пятой части итеру[57]. Время, да будет проклят демон Ка-У-Ка, сотворивший его, поджимает, но все ещё позволяет провести совещание.
Главнокомандующий Нимаатра, поднявшись на "Мерит", сразу перешёл к делу.
-- Наш строй против клина не годится.
Ранефер согласно кивнул.
-- Предлагаю пойти в охват. Пастью Себека, как Величайший при Мегиддо, только на море.
-- Верно, Ипи. Твой отряд на правое крыло, "Мерит" и "Прекраснейшая" тяжелее моих "Скипетров", больше осадка. Там глубина, а у берега велик риск пропороть брюхо.
-- Порази меня Баал... Ничего себе зверюга на острие клина... -- пробормотал Энил, смотревший в сосуды Амена, -- прежде не видел таких.
Голос финикийца дрогнул.
Ранефер посмотрел на него, подумав, что особой храбростью тот не отличается. Как поведёт себя в бою? Сейчас Энил выглядел, как истинный сын Реки: гладко выбрит, на голове парик, глаза подведены чёрными знаками Уаджат. Но изменилась ли натура? Ипи привык считать, что стойкости от фенех ждать не следует. Не слишком справедливое суждение, если хорошо подумать.
-- Не видел? -- удивился Ранеб.
-- Нет. Это что-то новое. Магалия[58] шире. Видать, Пнитагор, или кому там это пришло в голову, посадил в верхнем ряду по три гребца на весло. А может и во втором столько же. Таких прежде не строили, хотя, конечно, идея на поверхности лежала. Просто в последние годы там эллины и македоняне на море воевали только с Автофрадатом, а у него не было больших кораблей.
-- Трое на весло в верхнем ряду... Траниты, так? -- уточнил Ипи, не упустив возможности припомнить эллинские слова.
-- Так, -- кивнул Энил.
-- Двое в среднем -- зигиты. И двое в нижнем -- таламиты. Значит, ладью сию следует именовать... -- Ипи наморщил лоб, -- гептерой.
-- Верно. Или октерой, если зигитов тоже трое.
-- Удобно у них придумано, -- похвалил Ранеб, -- все по полочкам...
-- Ладно, не время обсуждать сие, -- вмешался Нимаатра.
-- Верно, -- кивнул Ранефер, -- все по местам и к бою, достойнейшие! Идём пастью Себека. Хватит разговоры разговаривать. Не буду учить вас, как воевать. По возможности всем стремиться военачальников брать живыми. Я хочу узнать, какая тварь их укусила, что они лишились разума и нарушили договор.
Он посмотрел на Нимаатра и повторил:
-- По возможности.
Знаменосец кивнул. Прежде, чем такая возможность представится, врага следует хорошо поджарить.
Пнитагор поднялся на борт гексеры "Пандора", дабы руководить правым крылом клина и теперь наблюдал, как перестраиваются египтяне. Попытаются сделать охват. Филота, с самого начала азиатского похода командовавший гетайрами, на море собрался воевать, как на суше. Конница "друзей" строилась клином или фессалийским ромбом, что позволяло ей быстро маневрировать на поле боя. Прежде такого построения в морских сражениях не бывало, сын Пармениона намеревался стать новатором.
