Следом лассо срывает юбку, трусики.
— Что ты хочешь сделать, сволочь? — шипит красотка, всё также пытаясь вырваться из Облака Любви. — Я же тебе яйца оторву, вот только коснись меня. Что ты хочешь делать?
— А вот сейчас увидишь! — отвечает за меня сикигами и снова посылает лассо из молний.
Теперь руки обнаженной девушки оказываются притянуты к телу. Груди торчат вызывающе вперед, а ноги путами молний оказываются раздвинуты в стороны. Этакая матерящаяся рогатка получилась.
— Тварь! Я всё равно убью тебя!
— Нет, это я убью тебя. И сделаю это самым приятным образом! — отвечают мои губы, а после я оказываюсь в воздухе и лечу на девушку.
Три часа! Представляете? Три часа сексуально озабоченный сикигами наслаждается телом симпатичной убийцы. Он ставит её в различные позы и трахает, трахает, трахает долго и упорно. Думаю, что те, кто наблюдал с экранов, получили непередаваемую картинку.
А я впервые увидел значение выражения «затрахать в доску». Эх, хорошо всё-таки, что тануки не очнулся в это время.
Как только тело девушки-убийцы перестает дергаться в судорогах, в мою шею снова прилетает дротик со снотворным.
Меня даже не объявили победителем! А ведь я так старался…
Глава 15
— Такаги-сан! Я просто оставил тебя на пару дней! Просто оставил, думая, что ты взрослый человек и не вляпаешься ни в какую дурацкую ситуацию. А ты? Мало того, что ногу сломал, своё хозяйство чуть не угробил, так ещё и тануки взял на «Черное кумитэ»! О чем ты вообще думал? Мальчишку же могли вовсе не отпустить с арены!
— Я в порядке! — крикнул Киоси за окном.
— Тебе ещё сидеть в шпагате полчаса, так что побереги силы! — огрызнулся сэнсэй Норобу.
— Сижу-сижу! — донеслось в ответ.
Сэнсэй ужасно разозлился, когда приехал домой и застал нас с Киоси в плачевном состоянии. Сейчас он накладывал смесь из трав на больную ногу и одновременно лечил её своим синеватым дымом. На моем паху лежала замороженная курица.
Чего вы улыбаетесь? Думаете, что победа над девушкой с «Черного кумитэ» прошла без последствий?
Сикигами сделал свою работу, а вот мне пришлось потом доползать до дома и заодно подтаскивать Киоси. Тануки пришел в себя и объяснил, что услышал наш разговор с сикигами, потому и решил подставиться под удар.
Дурак!
Едва не умер от разряда электричества, который впитал целиком! Я его материл целых полчаса, пока не прибыл довольный сэнсэй, пахнущий сакэ и соевым соусом.
Сэнсэй сразу же поставил тануки на растяжку — разместил мальчишку на двух чурбачках и сказал, чтобы тот в течение часа даже не думал слезать с них. Иначе потом наказание растянется до двух часов. И ещё на руки поставит чашки с горячей водой, чтобы запомнил правильное положение при ударе.
Меня же сразу взял в обработку, нацелив все свои усилия на ремонт поврежденной ноги. Прямо как про робота сказал… А я ведь не робот… Поэтому и положил замороженную курицу на многострадальный поршень.
— И вообще! Мы с друзьями были в тебе уверены настолько, что даже сделали ставки. Думали, что ты победишь за десять минут, а ты что? Три часа елозания по женщине — это уму непостижимо!
— Но я же выиграл…
— А я разве учил тебя так выигрывать? Ты представляешь, какими глазами на меня смотрела старая гвардия после часа ваших игрищ?
— Остановили бы бой, да и делов-то.
— Нельзя останавливать бой до смерти одного из бойцов. Вот если бы вы оба были изранены настолько, что не смогли бы даже двигаться, тогда бой был бы остановлен. НО ТЫ ДВИГАЛСЯ!!!
— Я всего лишь сражался за свою жизнь!
— А мне было стыдно за то, как ты сражаешься за свою жизнь. Демоны тебя раздери — а если бы тебе в соперники попался мужчина?
— Хорош орать, сэнсэй! Ты сам мне подложил такого сикигами… Кстати, а у тебя не осталось больше?
— Нет. Не осталось. И ведь ещё малолетнего тануки потащил с собой. Вот у тебя вообще ум есть? Или весь в яйца ушел?
— Я в порядке! — раздался крик за окном.
— С тобой потом поговорим, сын своих родителей! Я страшно разочарован вами двумя! Мало того, что ты поддался какому-то сэмпаю в своём клубе… Молчи, не надо возражать! Если проиграл, то виновен! А ещё этот бой… Вот вообще ни разу не эстетичный! Мог бы хотя бы песни петь или хокку читать, пока убиваешь соперницу.
— Сэнсэй, не еби мозги, — не выдержал я. — И без тебя тошно. У меня проблем целая куча, не хватало ещё и твоё нытье выслушивать. Если это часть лечения, то идет на хер такое лечение.
Сэнсэй обиженно хрюкнул и продолжил накладывать зеленую массу на ногу. Правда, если раньше он просто накладывал, то сейчас начал ещё и прихлопывать. Пришлось снова убирать боль в отдаленный уголок сознания.
Глядя на мою улыбающуюся рожу, Норобу вздохнул, как будто сожалея о несправедливости этого мира и снова начал накладывать, как прежде. Вот и ладушки, а то я уже было начал поглядывать на дверь.
Как оказалось, я рано успокоился, так как сэнсэй после глубокого вдоха начал подвывать по новому поводу:
— А где моя посуда? Почему нет любимой чашки и нет части тарелок?
— Я в порядке! Ой… то есть я нечаянно! — тут же спалился молодой оборотень.
— Нечаянно… Ещё час на растяжке! — крикнул в открытое окно сэнсэй.
— Но за что? Я же нечаянно!
— Сейчас скажу цифру «два»!
— Молчу и сожалею!
— Вот и заткнись… Нет, что за народ? Посуду в доме перебили, старого сэнсэя опозорили… Вот вообще вас одних оставить нельзя…
Последовал такой тяжелый вдох, что в выдохе словно появились слова: «Бедный я несчастный мудрый старик… И за что мне это на седины капнуло?»
Да-да, почти как в комиксах.
— А чего ты на телефон не отвечал?
— Занят был, — буркнул сэнсэй.
— Всё-таки наебенился? — расплылся я в улыбке. — Небось гейшу какую совращал, вот и не брал трубку.
— Вообще не твоё дело. Всё, что было у Кота на даче, остается у Кота на даче, — отрезал сэнсэй.
— Да? Тогда позвоню завтра Коту и спрошу, правда ли то, что сэнсэй Норобу рассказал. Всего пара наводящих вопросов и Кот с радостью поведает о твоих подвигах, сэнсэй.
— Вот дать бы тебе по шее, да боюсь, что ребро ладони испачкаю. Всё было пристойно и благоразумно. Старые друзья встретились и отключили телефоны, чтобы им не мешали срочные звонки всяких-разных полудурков.
— Да, сэнсэй Норобу может такое себе позволить! — раздался голос Мизуки. — Позволите войти?
— Конечно же заходи, а мы тут плюшками балуемся! — крикнул я в ответ.
— Не рано ли ты начал в чужой дом гостей приглашать? — ворчливо откликнулся Норобу.
— Ну не всё же твой нудеж слушать? Надо же немного и развеяться!
Мизуки вошла легкой походкой. Одна рука была всё ещё в бандаже, а вот во второй позвякивал пакет. Вернее, позвякивало содержимое пакета, сам пластик вряд ли сможет извлечь из себя такой веселый звук. Пластик скорее убийственно шелестит.
Почему убийственно? А в какие пакеты кладут трупы? Вот я недавно в таком «шелестящем» одеянии лежал в багажнике автомобиля. Малоприятные ощущения, скажу я вам.
— Насчет развеяться малыш правильно сказал. У меня очень хорошие вести, ну и… тяжелую победу в «Черном кумитэ» стоит отметить.
— Хорошие вести? Эх, Мизуки-тян, как только я переступаю порог своего дома, то забываю это словосочетание. А ведь совсем недавно это было прибежищем одинокого старца, местом, где я мог преклонить голову и не думать, что кто-то будет дрочить на мой сад камней, а другой кто-то возьмет, да и насрет туда. Время уходит, а я всё реже и реже думаю, что когда-нибудь в этом доме услышу хорошие новости…
Всё это было сказано с таким придыханием и закатыванием глаз, что я чуть было не пустил слезу. Вот прямо так захотелось послюнявить средний палец, скорчить грустную рожицу и провести мокрым пальцем от уголка глаза до подбородка. Еле-еле сдержался. Старик всё ещё продолжал наносить лекарство на ногу, поэтому моя часть тела была в опасности. Мог неожиданно возникнуть новый перелом…
