— И что ты предлагаешь? — После минутной тишины спросила царица–мать.
— Лучше всего сейчас взять в жены какую‑нибудь сиротку. Просто для того, чтобы проблем меньше было.
— А если бы сам выбирал? — Лукаво улыбнувшись, спросила Наталья Кирилловна. — Ведь наверняка сам уже кое‑что присмотрел.
— В предстоящей развязке очень сильно пострадают Голицыны. Это настроит их против нас. Что не очень правильно. Даже если и покарать только самого Василия Васильевича с детьми и женой, остальные на то могут обидеться, да не просто так, а затаив злость. Родич, как‑никак. А они, в отличие от Лопухиных, род влиятельный. Там немало толковых и головастых людей, с которыми можно иметь дело. Поэтому я бы выбрал жену из их рода, но не из Васильевичей, а из других ветвей. Например, у Михаила Андреевича старшая Машка[33] меня на год младше и свободна от обязательств.
— Хочешь, чтобы они промеж собой дрались?
— Именно, — усмехнулся Петр. — Именно по этой причине я хочу покарать, что Василия, что Софью честь по чести. Боярским приговором. Чтобы ни у кого никаких подозрений не было. Причем, я полагаю провести дело так, что бояре их к смерти приговорили, а я — помилую, заменив казнь постригом в монахи, да искуплением пожизненным в далеком северном монастыре.
— Хорошо, — чуть подумав, кивнула Наталья Кирилловна. — Ты верное дело говоришь. А Лопухины… так я им ничего и не обещала. Одними намеками обходилась.
8 июня 1689 года. Окрестности АзоваГригорий[34] задумчиво почесал бороду и глянул в сторону оборонительных сооружений Азова. Земляной редут, обильно поросший травой, был усеян малокалиберными пушками и людьми. За ним виднелись обветшалые стены старой каменной крепости. Ничего серьезного, но все равно картина не выглядела радужно — для пришедших с Голицыным войск такое штурмом не одолеть. Ведь даже если редут получится взять, то удерживать его придется под постоянным обстрелом из старой крепости, которую, не разбив стены, занять не выйдет. А ломовых пушек они с собой так и не привезли в достатке.
Однако Василий этого не понимал или не хотел понимать. Он вообще словно с ума спятил после того письма, что получил несколько дней назад. Хотя и до того тревожный был много больше обычного. Подумаешь, племянница за Петра Алексеевича выходит. Радоваться ведь должен. Помирятся, наконец. А он — нет. Как с цепи сорвался. Вон, даже штурм решил проводить, лишь бы скорее с делом покончить…
— Чего ждешь?! — Раздраженно крикнул Василий Григорию. — Вперед! — Но Косагин ему ничего не ответил. Даже не взглянул. Лишь вздохнул, перекрестился и повел полки на приступ.
«Безумный и бессмысленный штурм», — пронеслось в голове у Григория, прекрасно представлявшего диспозицию и расклад сил. В общем, так и получилось.
Османы видели, что русские войска, стали строить полки для атаки[35], так что, едва только войска вошли в зону обстрела, как вся Азовская крепость окуталась белыми дымами от сгоревшего пороха, а по полкам ударили десятки ядер, отскакивающие от земли как резиновые мячики и выбивающих людей целыми группами.
— Точно ведь бьют… — С плохо скрываемым страхом, произнес старый друг Григория Иван.
— Им теперь перезаряжаться минуту надо.
— Как раз в картечь нас примут…
— Если успеют.
Успели. И не только на картечь принять, но и еще разок ядрами причесать. Оказалось, что, несмотря на старость и изношенность артиллерии, прислуга была вполне недурно обучена и применяла картузное заряжание, что не в каждом захолустье использовали[36].
Когда грянул второй залп ядрами, спустя какие‑то полминуты, Григория стал пробирать ужас. А секунды потянулись медленно и лениво. Одна за другой.
Солдаты и стрельцы мерным шагом приближались к редуту по остаткам травы, чисто постриженной лошадьми, а османы заряжали пушки и выстраивали шеренги стрелков, проводя последние приготовления. «Идем как на убой…»
Каждый шаг давался с трудом. И Григорий понимал, что ему ладно, а вот юные бойцы, что пороха не нюхали…. Хотя, наверное, они не представляют себе, что их ждет буквально через несколько мгновений.
Хотелось бросить все и убежать. Или, на худой конец, упасть на землю и переждать. Но какой пример он покажет остальным?
А на редуте уже все приготовили. Да и оставалось до них шагов сто — сто двадцать.
— Ну, вот, и все… — каким‑то загробным голосом произнес Григорий и зажмурился, продолжая мерно вышагивать вперед, нашептывая одними лишь губами молитву и готовясь предстать перед Всевышним. Страх куда‑то ушел. Вместо него возникло чувство покоя и обреченности. Он ничего не был в состоянии сделать. Все шло, как шло, всецело находясь в руках случая.
Секунда.
Вторая.
Грохот, перемешанный со свистом пуль и криками людей, словно порыв штормового ветра ударил по нему вместе с какими‑то брызгами.
Он еще пару секунд простоял вот так — замерши, прислушиваясь к себе. Но новый залп, на этот раз мушкетов, вернулся генерала к реальности. Григорий открыл глаза и огляделся.
Вокруг было настоящее побоище, вызванное артиллерийской картечью. Все в крови. То здесь, то там валялись оторванные руки и вывалившиеся внутренности. Ползали или вяло шевелились раненные. Дергались в агонии, отходящие в мир иной.
Но главное — полки оказались деморализованы этим ошеломляющим ударом. Да и иного быть не могло. Атака в лоб на укрепленные позиции обычно ничем другим не заканчивалась. Никогда.
Войска отступали. Кто откровенно бежал, побросав свое оружие и мечтая лишь спасти жизнь. Кто пытался вытащить раненного товарища…
— Вот ведь… — куртуазно обрисовал генерал ситуацию во всю мощь своих легких и последовал примеру подчиненных, за тем исключением, что организовал несколько десятков солдат собирать брошенное оружие. Тем более что османы, дав три залпа из мушкетов больше не стреляли. Видимо берегли огненный припас — отбили приступ и ладно. Да и забрать раненных и убитых дело важное.
Впрочем, вернувшись в расположение русских войск, весь перемазанный кровью Косагин узнал совершенно ошеломляющие известия. Оказывается, Василий, когда увидел, что штурм с наскока не удался, совершенно тронулся умом и, прихватив полк рейтар, направился в Москву.
— Дурак! Вот дурак! — В сердцах крикнул Григорий.
— Может послать за ним? — Осведомился Иван.
— Зачем? Хочешь, чтобы он вот такую бойню повторил? Видишь же, что не в себе человек.
