- Оставь его себе, - буркнула я.
- ... Что? ... Игнат Степанович предположил, что Глеб перенесся во времени, но не в пространстве, то есть остался на станции Барабинск, или как ее в то время называли. Сориентирую Львова и на это.
- Ты думаешь, будет результат? - спросила я с надеждой.
- В наше время был бы точно, - пожал плечами Михаил. - А так... Но шанс есть!
МИХАИЛ
Львов был деловит и сосредоточен. Держался независимо, но и покровительственные тона в речь тоже не допускал. Играем в равноправных партнеров. Ну, что ж - принято. Мои просьбы выслушал внимательно, равно как и 'пророчества' на ближайшее будущее. На этот раз я 'предсказал' отставку Трепова и назначение председателем совета министров Голицына. Думал, что Львов сначала дождется исполнения предсказанного, а уж потом доложит о результатах. Но нет. Трепов еще не покинул кресло, а полковник уже тут как тут.
- По поводу Ежова и в Каинск (как я и предполагал, никакого Барабинска, а уж тем более Куйбышева, тогда еще не было) я запросы сделал, ответа пока нет. Что касается эсеров. Прошлым летом Ростовским жандармским управлением была ликвидирована боевая эсеровская группа. Группа была малочисленна: четыре человека - и строго законспирирована. Когда их брали - отстреливались отчаянно, потому все были убиты, кроме одного, нашего агента, который их и выдал. Догадались, о ком идет речь?
- О Войновском?
- Верно, о нем. Так вот. Возглавлял группу некто Седой, весьма известный террорист. Доподлинно известно, что кроме него и Войновского остальные члены группы не были известны эсеровскому руководству. Даже нам так и не удалось индефицировать их личности. Скажу одно: среди них была женщина. Дело этой группы прислали из Ростова вместе с документами Войновского для передачи в центральный архив, но я сумел задержать его у себя. Если вы не ошиблись насчет революции, то до этого времени его не хватятся. Значит, мы вполне можем употребить дело ликвидированной группы для своей пользы. Будем считать, что помимо Седого и Войновского в группу входили так же Странник и... - тут Львов вопросительно посмотрел на меня.
- Ведьма, подсказал я.
Полковник улыбнулся, но от комментариев воздержался.
- Значит: Странник и Ведьма. Они уцелели в перестрелке, в которой погиб Седой. Они знали, кто их предал, выследили Войновского и ликвидировали его. По нашим сведениям, Войновский давно уже на подозрении у руководства эсеров, и с этой стороны накладок быть не должно. Теперь о вашем внедрении. Через несколько дней в Александринском театре дают пьесу Зинаиды Гиппиус 'Зеленое кольцо' в постановке Мейерхольда. На спектакле ожидается муж Гиппиус Мережковский, Керенский, ну, и, думаю, кто-то из господ эсеров тоже пожалует. Вы пойдете на спектакль, прихватив с собой трость Войновского. Дело в том, что в его агентурном деле прописано, что эта трость является неким отличительным знаком этого господина. Заметили, что у нее ручка необычной формы? Ваше появление в театре с тростью Войновского вызовет к вам интерес со стороны тех, кто вам нужен...
- ... А дальше по обстановке, - закончил за него я. Прекрасно! Отличная работа, Петр Евгеньевич.
- Был рад оказаться полезным, - произнес Львов, отвернувшись в сторону, чтобы я не мог видеть выражение его лица.
- Мне бы еще описание личности этого Седого, - произнес я, сделав вид, что не заметил демарша полковника. - Как-то не хочется засыпаться на мелочи.
Львов достал из кармана фотокарточку и, молча, протянул мне. Группа мужчин позировала стоя на фоне незнакомого мне пейзажа. Присмотревшись, я обнаружил на снимке знакомые лица.
- В центре Азеф, а рядом Савинков, - произнес я, как бы рассуждая вслух.
Полковник тут же насторожился.
- Откуда вам это известно?
- Петр Евгеньевич, у нас эти лица присутствуют в каждой приличной энциклопедии, - снисходительным тоном пояснил я.
- Ну, конечно! - язвительно произнес полковник. - Я мог бы и догадаться. Эти господа, верно, стали, то есть, я хотел сказать, станут значимыми людьми?
- В какой-то мере, - кивнул я. - Имя Азеф стало синонимом предательства, а Савинков погиб в статусе врага народа.
- Даже так? - изумился Львов. - Что же там у вас такое творилось...
- Скоро узнаете, - усмехнулся я. - Впрочем, с вашей помощью, я надеюсь, нам удастся кое-что исправить. Так кто здесь Седой?
- Слева от Азефа.
ОЛЬГА
Нормальная женщина не станет долго существовать без зеркала, в котором она может увидеть себя в полный рост. Пришлось немного поработать 'пилой', зато результат на всю фигуру. Треснувшее зеркало перекочевало в чулан, а его место заняло очень похожее, правда, не волшебное, зато целое. И вот теперь в нем отражается очень даже симпатичная дама в вечернем платье, срочно сшитом на заказ очень модным дамским портным, в меру приправленная украшениями (спасибо дедушке Юзеку) и с новой прической. Мишка положенную долю комплементов уже отпустил и теперь сидит на диване и ноет, что нам пора выходить. А ведь этот тип во фраке и с 'бабочкой' - никогда его прежде таким не видела - прав. Надо подъехать к театру - разумеется, мы возьмем извозчика - минимум за полчаса до начала спектакля, чтобы освоится, на других посмотреть и себя, красивую, показать. Потому не без сожаления отворачиваюсь от зеркала и коротко произношу:
- Я готова!
**
Возле театра я уже бывала. Не так давно, когда сто лет спустя мы гуляли с Мишкой по Невскому проспекту. Мы тогда свернули к памятнику Екатерине II, а потом дошли до театра. Мишка мне тогда все уши прожужжал и про Росси, и про то, что, хотя официальное название театра 'Российский государственный театр драмы имени Пушкина' - о, боже, я это запомнила! - название 'Александринка' приклеилось к нему еще с тех незапамятных времен, в которых мы теперь и пребываем. А вот внутри здания я оказалась впервые. Это что-то! Наш Новосибирский театр оперы и балета выглядит на фоне этого великолепия бедным родственником. А на меня обращают внимание и это приятно. Билеты Мишка купил в ложу второго яруса. По его словам, отсюда и видно хорошо и к себе особого внимания мы привлекать не будем. Корзину с цветами, которую Мишка приволок с собой, он сдал в гардероб вместе с верхней одеждой и там же разжился театральным биноклем. Теперь высматривает кого-то в зале. Видимо, нашел кого хотел, тянет мне бинокль и тихонько говорит, сопровождая слова стрельбой глазами:
- Посмотри, в директорской ложе Гиппиус, Мережковский, Керенский, остальных я не знаю.
Про Керенского я помню только то, что он убегал от большевиков в женской одежде. Фамилия Мережковский тоже о чем-то говорит, а вот про Гиппиус я узнала недавно от Мишки. Дни перед спектаклем были перенасыщены новой информацией. Мало того, что мы напару изучали светский этикет, так Мишка еще раздобыл книжки Мережковского и Гиппиус и заставил меня их прочитать. Теперь я понимаю, почему мы их не проходили в школе - такого издевательства над детьми даже наша педагогическая наука допустить не могла. Хотя тут я немножко кривлю душой. Кое-что вполне даже читаемо. Рассматриваю директорскую ложу в бинокль. Керенский мужчинка вполне даже себе ничего, как и бородач Мережковский. А эта худосочная блондинка, значит, и есть Гиппиус? Мишка говорит, что она тут слывет за красавицу. Ну, не знаю, к тому же она, кажется, больна. Опускаю бинокль и слушаю бормотание Мишки, который изучает программку: 'И почему я был так уверен, что в этой пьесе играет Савина?'.
