Ознакомительная версия.
— К чему лукавить? — устало говорил Тамзаа. — Будь моя воля, я бы, конечно, поставил во главе каравана своего человека. Однако государь, очевидно, не доверяя мне до конца, пожелал, чтобы караван вёл кто-нибудь из родственников Айют. Понятно, что я остановил выбор на досточтимом Хаилзе…
Сановники сидели друг напротив друга за небольшим столом. Телохранители были оставлены у ворот, секретари — в прихожей.
Седобровый, красивый по-стариковски Альраз с сомнением поджал сухие губы.
— Странный выбор, — сварливо заметил он. — При всём моем уважении к родному дяде (будем надеяться, что он ещё жив!) я бы не доверил ему командовать даже увеселительной прогулкой. Среди родственников Айют есть много куда более талантливых флотоводцев…
Досточтимый Тамзаа покряхтел и беспомощно развёл над резным краем стола мягкие белые ладони.
— Да, это так, но… Согласись, досточтимый, никто из них ещё не удостоился чина караванного. Мне просто не хотелось новых склок…
— У меня на этот счёт другое мнение, — бесстрастно сообщил Альраз. — Но сейчас об этом не стоит… Луна свидетель, до вчерашнего вечера я и понятия не имел ни о походе к морю, ни об этом… Как его? Шарлахе?.. Улькар при мне даже словом не обмолвился…
Последнюю фразу Альраз произнёс с затаённым страхом. Сухие нервные пальцы огладили зачем-то позолоту резьбы.
— Вполне естественно, — с пониманием глядя на собеседника, утешил Тамзаа. — Всё-таки внутренними делами страны управляю я, а не ты…
Тот взглянул на него исподлобья. Старый придворный, Альраз давно уже не верил успокаивающим объяснениям.
— Ну хорошо, — сказал он, недовольно помолчав. — Давай к делу. Нам отпущено две луны… А собственно, на что?
— На то, чтобы доставить Улькару бочку морской воды, — буркнул Тамзаа.
— Ну так доставь. За чем дело стало? Давай раздобудем другого проводника и снарядим ещё один караван. Какой она должна быть, эта вода? Что говорят мудрецы?
Тамзаа уныло наморщил лоб:
— По-разному говорят. Одни толкуют о неизъяснимой сладости, другие — о столь же неизъяснимой горечи… Сходятся лишь в одном: вода должна быть очень прозрачна.
— Лучше подсахарить…
Тамзаа гневно выпрямился:
— Будь всё так просто, досточтимый, я бы не стал просить тебя о встрече! Улькар уже ничему не верит. Честно говоря, я пока не вижу выхода…
— Ну, выход-то всегда есть… — пробормотал Альраз. Секунду они смотрели в глаза друг другу. Потом одновременно нахмурились и отвели взгляд. Да, выход есть… Но лучше с ним не торопиться. Будь Улькар хоть трижды безумен, Харва до сих пор трепещет перед ним. А не стань его, тут же начнётся смута…
Бесшумно приблизился бритоголовый хозяин. Переставил с подноса на стол две чашки и собственноручно налил в них воды из серебряного кувшина. Вино в доме первосвященника (как когда-то и в храме) было под запретом. По-прежнему храня молчание, попятился, сел на своё место и вновь окаменел, не спуская глаз с собеседников. Те поблагодарили его низким кивком и вернулись к беседе.
— Тогда попробуем убедить Улькара, что выход к морю просто невозможен, — предложил Альраз. — Лучше всего, если в этом признается сам проводник… Должен сказать, что ты поступил весьма опрометчиво, не убрав его по дороге в Харву… Или ещё не поздно?
— Право, не знаю… — с несчастным видом отозвался Тамзаа. — Улькар сразу заподозрит, что это наших рук дело.
— Ну, ему об этом можно и не докладывать.
Досточтимый Тамзаа желчно усмехнулся:
— Тогда какой смысл убирать? Или ты опасаешься, что он и впрямь знает дорогу к морю? У меня вот, честно говоря, такого впечатления не сложилось. Спроси у него Улькар о дороге в небо, он бы всё равно с перепугу ответил «да». Кроме того, ознакомься вот с этим…
Тамзаа развернул свиток, огладил его с двух сторон (на тот случай, если вдруг Альраз заподозрит, что пергамент отравлен) и протянул через стол.
— Писано мною под диктовку государя. Скреплено собственноручной подписью…
Нахмурясь, Альраз принял свиток и надолго оцепенел над ним.
— Что ж, это серьёзно… — сказал он наконец и со вздохом возвратил пергамент. — Тогда есть смысл доложить Улькару, что проводник найден и, стало быть, поход продолжается… А завтра я приглашу к себе кимирского посла и постараюсь убедить его в любом случае сохранить жизнь этому твоему Шарлаху… — Альраз запнулся. — В чём дело, досточтимый?
Досточтимый Тамзаа собирался спрятать свиток, но замер, так и не завершив движения, с видом оторопелым и даже несколько глуповатым.
— При чём здесь кимирский посол?
Теперь уже растерялся досточтимый Альраз.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — Шарлах, взбунтовав караван, перешёл границу и вовсю грабит тени, принадлежащие Кимиру. Посол передал мне сегодня вторую жалобу подряд… Нет-нет, досточтимый, именно Шарлах! Корабль, перешедший границу первым, назывался «Самум».
— Этого не может быть!
— Почему?
— Вчера утром Шарлах разбил торговую каторгу в такырах Талланы. А сегодня донесли, что он на «Самуме» объявился в Туркле и набирает там команду. Не может же он находиться в трёх местах сразу!
Альраз озадаченно моргнул.
— В двух — тоже, — заметил он наконец. — А из твоих слов именно это и следует… Впрочем… — Сановник задумался. — А тебе не приходило в голову, что мы, возможно, имеем дело с тремя разными Шарлахами?
— То есть?
Альраз неопределённо пожевал губами.
— В конце концов, Шарлах — это даже не имя, — сказал он. — Это кличка любого уроженца тени Ар-Шарлахи. Почему бы трём разным разбойникам не происходить из одной тени?
— И разгуливать на одном и том же корабле?
— Хм… — Досточтимый Альраз в затруднении потёр подбородок. — Стало быть, он просто разделил силы…
— На таком пространстве?
Оба представили карту и медленно откинулись на высокие резные спинки стульев. Одна и та же мысль поразила сановников. Это не разбой. Это именно мятеж. Проходимец явно собирается взбунтовать Пальмовую Дорогу. Хуже этого трудно было что-нибудь придумать. Потеряв Пальмовую Дорогу, Харва неминуемо окажется запертой в своих предгорьях, обратясь в заурядный оазис вроде Турклы, только на редкость неудачно расположенный… Да и не в Харве дело! Такая смута будет стоить головы обоим сановникам. Шалости грабителя можно скрывать от государя достаточно долго, но войну от государя не скроешь…
Исполненные самых дурных предчувствий, покидали сановники дом молчаливого бритоголового первосвященника. Оба секретаря, ожидавшие в прихожей, при виде их встали и почтительно склонили головы.
Ознакомительная версия.
