Пердикка подпрыгнул, будто его в задницу шилом укололи и спешно ретировался. Антигон, остывая, перевел взгляд на Неарха.
– Десять дней у тебя.
Этого человека на рассвете десятого дня привел Леоннат. Милетянин ночью спустился по веревке с северо-западной стены и вдоль кромки прибоя прокрался в лагерь Пердикки. Одет перебежчик был не бедно, хотя изрядно перепачкался в грязи.
– Ты кто? – прогудел Антигон.
– Мое имя – Главкипп.
– Хочешь что-то сообщить мне, Главкипп? Говори.
– В городе смута, стратег. Кто-то пустил слух, что кончаются запасы зерна. Люди поверили, кинулись к государственным складам. Мемнон толпу разогнал. Кровь пролилась. Злы люди. На персов, на тебя, даже на богов.
– А на кого больше? – спросил Антигон, посмотрев на Гарпала, присутствовавшего при разговоре.
Лицо казначея оставалось бесстрастным.
– Пожалуй, на персов. Потому я к тебе и пришел. Гегесистрат...
– ...начальник гарнизона, – вставил Гарпал.
– Я знаю, не перебивай его, – стратег сделал рукой приглашающий жест, – продолжай, уважаемый Главкипп.
– Гегесистрат не горит желанием сражаться. Если бы не Мемнон с Автофрадатом, он давно уже открыл бы тебе ворота.
Перебежчик замолчал. Сглотнул.
– И что? – поинтересовался Антигон.
Стратег самолично налил из кувшина, стоявшего на столе, вина в широкую приземистую чашу, протянул Главкиппу.
Тот благодарно кивнул, отпил и закашлялся.
"И верно ведь говорят про македонян – варвары. Неразбавленное пьют..."
– Гарни... кх-х... кх-хр... гарнизон готов отойти со стен, когда ты начнешь штурм. Все... кх-х... наемники отойдут. Их Мемнон в одном месте поставит.
– Где?
– Там, где у тебя машин меньше.
– Вот как... Не доверяет, значит, наемникам Мемнон.
Вопрос риторический, никто не стал отвечать.
Антигон помолчал немного.
– Хорошо. Что ты хочешь за эти сведения?
– Не разоряй Милет, стратег, прошу тебя. Не трогай наших жен и детей. Мы ни в чем перед тобой не виноваты.
Антигон изучающе рассматривал милетянина.
"Боитесь... Наслышаны про Фивы. Думаете, раз царь бешенный был, так и преемники его такие же? Напрасно. То, что Александр фиванцев поголовно в рабство продал – вовсе не от злобы, не от безумия дионисова, от матушки унаследованного. Холодный расчет. В казне денег недоставало, а после Фив изрядно прибыло. Милет разорять только круглый дурак станет".
– Милету не стоит бояться своих братьев-ионийцев, – сказал стратег, – ведомо ли тебе, что наше войско менее чем наполовину состоит из македонян? А большая его часть – вовсе не наемники, а жители Эфеса, Смирны, других городов. В каждом городе мы восстанавливаем народовластие. Так можешь и передать своим согражданам. Как вот только тебя назад доставить?
Циклоп посмотрел на Гарпала, тот ответил:
– Тем же способом.
"Ну да, ну да, так же, как того лазутчика-смутьяна. Получилось ведь. Припасы кончаются в Милете. Его пару лет надо осаждать, чтобы они закончились. Эх, плуты..."
Не уставал удивляться стратег той бурной деятельности, что развернули Гарпал с Лагидом среди местного населения. В отсутствии Эвмена эти двое полностью подмяли под себя управление многочисленной и незаметной армией криптиев, ряды которых изрядно расширились. Даже не предполагал стратег, сколько лазутчиков трудится для того, чтобы он брал города, меча не обнажая.
Главкипп ушел в сопровождении Селевка, который исполнял обязанности начальника телохранителей стратега. Даром, что молод, зато с оружием ловок и бдителен.
Пролетел в интенсивной подготовке к штурму десятый день. Истек срок, назначенный Циклопом. Почти минула ночь и еще до того, как розоперстая Эос-заря, разливая по небу пунцовый румянец смущения от мимолетной страсти в объятиях очередного смертного или бессмертного любовника, коснулась верхушек отрогов Карийских гор, что громоздятся на востоке, в бухте Менделия, лежащей против острова Лада, подняли паруса пять крутобоких купеческих кораблей. Каждый из них тянул за собой канатом, привязанным к корме, рыбачью беспалубную ладью-хорию. Дождя уже пару дней не было, лишь роса на траве. Неарх не сомневался в успехе предприятия. Только бы подойти без потерь...
Ветер в правый борт и корму. Не слишком удачный, но не противный. И на том спасибо, Борей. Вытянем.
Еще на берегу стратег сжал крепко-крепко предплечье критянина.
– Зевс-Гонгилат[22] тебе в помощь, Неарх. Пусть корабли персов запылают жарче кузни хромого бога.
– Принеси им огонь, Прометей! – весело хлопнул моряка по спине Леоннат.
* * *
Взревели трубы. Заскрипели натужно канаты, загрохотали дубовые катки по дощатым настилам. Вздрогнули чудовищные аресовы игрушки, качнулись и двинулись вперед. Недолга будет их жизнь с момента пробуждения. Короток путь. Пару стадий пройдут гелеполы Антигона, поливаемые дождем персидских стрел, расшатываемые градом камней. Не смирные жертвенные быки идут под стены – страшные твари, мечущие смерть, подобно меднопёрым стимфальским птицам, которых в седой древности истребил Геракл.
На нижних уровнях гелепол скручивались промасленные волосяные каналы метательных машин, накапливая мощь, что будет выплеснута в одно краткое мгновение. Рывок, и обтесанный в шар камень, или огромная, с целое копье размером, стрела, улетит в цель, неся смерть и разрушение.
Влажные бычьи шкуры прикрывали внешние, обращенные к защитникам Милета, стены деревянных башен-гелепол, "берущих города". Такая защита стоила гекатомбы. Ну, почти – несколько десятков быков забито, чтобы предохранить осадные башни от зажигательных снарядов. Огромные средства потратил Антигон на эту осаду и подготовку к штурму. Все на кону. Один мощный рывок нужен для победы. Неудача сулит месяцы неопределенности. Союз ионийских полисов зыбок. Есть среди них те, кто отрезал себе пути отступления, а есть такие, что при случае не преминет одну задницу на два стула угнездить. Только победа нужна. Быстрая победа.
Перед глазами стратега, наблюдающего с возвышения за развертыванием своих войск, мелькнул на мгновение образ маленького ребенка. Сын, Деметрий... Как он давно не видел малыша. Тот подрос уже, лопочет смешно. Поди, не узнает отца.
Из Македонии вести одна другой страшнее. Как там они, жена и ребенок? Не думать об этом. Вот она – цель. Возьми ее! Сожми в кулаке. Потом Галикарнас и тогда все они примут случившееся, все полисы, что клялись идти с Филиппом. Афины примут и станут считаться с новой силой на востоке. Можно будет разговаривать. Можно будет купить жизни жены и ребенка, вновь обнять, расцеловать, подбросить на руках. Обоих? Антигон улыбнулся. Обоих. Услышать заливистый детский смех, восторженный визг.
Если живы еще... Линкестиец, тварь кровожадная, мстительная, всех еще живых старых соратников Филиппа уморил одного за другим, баб и детей не щадит... Антигон помотал головой. Не думать, об этом. Вот она – цель. Не раскрывший ворот Милет, огрызающийся Мемнон.
Первыми рва достигли деревянные щиты на катках, из-за которых полетели в хлюпающую жижу, наполовину залитого водой рукотворного препятствия, толстенные вязанки хвороста. Персы со стен отчаянно били из луков, но вреда наносили мало. Вздрогнуло утро повторно, прежде разбуженное грохотом машин и ревом труб, а теперь еще и испуганное льющейся кровью и стонами раненных. Штурмующих первые потери не смутили. Воины сновали за щитами, как муравьи, деловито подтаскивая новые вязанки. Ров преодолен.
На пути гелепол было выбрано пространство, как можно более ровное. За время осады союзники срезали все кочки, засыпали ямы. Стены Милета стоят по высоте неровно, взбираются поочередно на три не слишком пологих холма и ныряют вниз со склонов. В некоторых местах крутые склоны не позволяют подвести башни на колесах, но со стороны моря, на узкой полосе между прибоем и стеной – вал чисто символический. Три башни двигались там. Четвертую тащили к стене возле южных ворот, в которые последние двадцать дней бухал таран, возведенный первым и принявшийся за работу еще до окончания строительства прочих машин.
Таран окованные медью ворота разбил на четвертый день, однако Мемнон заранее подсуетился и заложил проем каменной кладкой, подпер бревнами. Она оказалась крепким орешком и бронзовый баран на конце массивной балки, качающейся под крышей-винеей, едва не расплющил в блин свои рога.
Башня на южной стороне должна подойти к стене рядом с тараном. Возле ворот ровное пространство, длинный пологий скат, плавно сводящий высокий вал на уровень предполья. Скат узкий, но вся надежда антигоновых механиков на то, что ширины его хватит.
Падающий мостик придется ронять не на стену, а на привратную башню, отчего эта гелепола выше прочих. И двигать-то ее в горку несравнимо тяжелее. До появления Главкиппа Циклоп не собирался наносить основной удар здесь, хотел лишь обозначить атаку, оттянуть силы Мемнона с восточного очага.
