в отдельное ежемесячное первое в своем роде ориентированное на женщин издание «Хозяйка». Там мы естественно существенно расширили набор поднимаемых тем, однако рубрика «пять рецептов месяца», оставалась неизменным хитом все последующие годы существование газеты.
Вообще, что касается моей медиа империи, то за последние годы она существенно расшилась не столько «в глубину», сколько «в ширину». Как говорил Наполеон, география — это судьба, а в жизни Российской империи география просто за счет ее величины играла даже большую роль, чем в среднем по палате.
Большие расстояния между городами и трудности с логистикой приводили к тому, что поначалу мои газеты выпускались только в столицах. Все же между двумя главными городами империи было налажено достаточно регулярное движение, чтобы проблема с передачей копии уже набранного оттиска в Москву не казалась столь уж существенной. Тем более что при выпуске газеты в ежемесячном формате задержка в день-два никакой особой роли не играла.
Так же постепенно подключили к сети распространения и другие основные города империи: Варшаву, Ригу, Пермь, Тулу, Нижний Новгород, Казань. А вот с остальными — с населением в пять-пятнадцать тысяч душ — было гораздо сложнее. Плюс, чем дальше от столицы, тем локальные, сугубо местечковые события все больше выходили на первый план и соответственно отрицательно влияли на продаваемость общеимперских газет. То есть если в Петербурге пресса худо-бедно себя окупала и даже приносила дополнительную копеечку в мой бюджет, то распространение газет в каком-нибудь Киеве или Смоленске выходило предприятием сугубо убыточным.
И тут собственно виделось два возможных варианта — либо сократить охват за счет отсечения невыгодных с коммерческой точки зрения населенных пунктов, либо наоборот его углубить, добавив к основным изданиям подготавливаемые непосредственно на местах провинциальные приложения. Да, второй вариант обещал на первых парах значительное увеличение расходов, однако и перспективу давал немалую в плане влияния на умы пользу. Естественно я выбрал второй вариант, что повлекло за собой открытие филиалов моей медиа империи в двух десятках городов второго — а вернее скорее даже третьего — «эшелона значимости».
В результате штат газетчиков: репортеров, авторов, редакторов, наборщиков, техников и прочего персонала, так или иначе относящегося к издательской деятельности, к концу 1825 года перевалил за тысячу человек. Немалое достижение по любым меркам.
Более того в этом году появилось первое заграничное отделение нашего основного новостного издания. В Берлине начала издаваться газета «Wahrheit», причем сразу на двух языках: на русском и на немецком. Далеко не факт, что Прусский король был в большом восторге от такого идеологического вторжения на свою поляну, однако объективно он пока от нас слишком зависел, чтобы делать чересчур резкие движения. Ну а я просто пользовался ситуацией.
А еще 1825-й вошел в историю как год, когда в газете впервые напечатали фотоизображение. Собственно, и до этого иногда в газетах печатались иллюстрации, однако их изготовление было делом крайне сложным, по сути, ювелирным. Нужно было выгравировать уникальное клише, оттиск которого потом использовался для нанесения краски. Дело это было сложным, муторным, дорогим, а главное — результат был достаточно недолговечным, быстро теряющим в процессе работы мелкие детали, отчего изображениями в прессе редко кто заморачивался.
С перенесением фотографии же все было гораздо проще и сложнее одновременно, поскольку гравировка происходила с помощью травления электролизом. Да и тут длительность жизни штампа оставляла желать лучшего, вот только стоимость его изготовления падала настолько, что этим можно было не слишком заморачиваться.
Естественно впервые эта технология была применена в декабрьском выпуске «Правды», где коллектив газеты верноподданнически поздравлял императора с сорокавосьмилетием. Собственно, именно фотопортрет императора и был той самой первой напечатанной в газете фотографией.
Что качается Александра, то он счастливо пережил ноябрь-декабрь 1825 года. Ни смерти императора, ни восстания декабристов в этой истории не случилось.
Новая мельница появилась в этих местах в прошлом году. Появилась не на берегу реки, от течения которой питалась старая — ну как старая десять лет для такой постройки не возраст в общем-то — а чуть в глубине, ближе в разросшемуся Кизляру, ставшему для окрестных фермеров настоящим центром цивилизации.
В отличие от старой мельницы, новая работала от невиданного доселе в здешних местах парового двигателя, отчего стоимость помола пуда муки выходила дороже на две копейки — семь копеек против пяти. Однако в отличие от водяной мельницы, чья работа имела выраженный сезонный характер: зимой река замерзала, весной могла простаивать из-за половодья, а летом наоборот из-за засухи — новая мельница вполне могла работать круглый год, добирая прибыль в «несезон».
Степан сидел на козлах, правил парой флегматичных лошадок, запряженных в нагруженную мешками с зерном телегу, жевал сухую по осеннему времени соломинку и думал о перспективном деле, в которое они с отцом после долгих размышлений и словесных баталий все же решили вложиться. И собственно данная поездка и была результатом этого решения.
Жара уже спала, осенние дожди еще не успели начаться, над головой в небесной вышине птицы, размеренно махая крыльями, улетали на юг. Телега неторопливо петляла по наезженной за прошедшие месяцы колее, поднимая колесами небольшие облачка пыли и в общем-то в каком-то особом управлении не нуждалась, а рядом на козлах сидел младший брат, которого отец выделил старшему сыну в помощники. Как когда-то сам Степан ездил на мельницу с главой семьи. Такая вот преемственность поколений.
— Ну и как оно? Не жалеешь? — Установившуюся идиллию нарушил младший брат, которого тема недавней женитьбы старшего интересовала больше, чем любые потенциально выгодные прожекты.
— Отстань, Димка. Женишься — сам узнаешь.
— Так интересно же, как оно там у горных женщин.
— Точно так же, как у всех остальных, — хмыкнул Степан, чувствуя себя рядом с младшим братом умудренным опытом старцем. — Хотя откуда тебе знать-то, как оно у всех. Поди голую девку-то и не видел не разу до сих пор.
— Чего это не видел? — Обиженно возразил Димка, однако по его голосу было понятно, что если и видел он где-то женские прелести, то скорее всего издалека и без особых подробностей.
— Ну раз видел, так и не задавай глупых вопросов.
С женским вопросом тут на недавно заселенных землях вдоль Терека и вплоть до самого Хребта было достаточно туго. Несмотря на то, что по переселенческой программе старались отправлять на новые места в первую очередь семьи, на практике далеко не всегда получалось, как задумывалось изначально. Все же одинокие мужчины традиционно гораздо легче на подъем, чем отягощённые женой и детьми отцы семейства, из-за границы так же чаще переселялись одинокие мужчины, хоть им от государства и меньше всяких привилегий обещалось, плюс часто землю получали отставные солдаты, выслужившие десятилетний срок и отмеченные наградами. Поэтому перекос в плане полового соотношения зачастую был в пользу мужчин, что вело к естественным в таких случаях проблемам.
Выход, как ни странно, находился во взятии в жены горянок. Иногда это происходило по согласию, а иногда и без оного — вследствии карательных рейдов русских войск, после которых обычно только красивые молодые девушки и выживали. Впрочем, нельзя сказать, что последние были в накладе: участь женщин у тех же черкесов, особенно после отрезания их от турецкой метрополии и ухудшения вследствие этого материального положения, часто была совсем незавидной. Доходило до того что, не имея возможности дочку прокормить ее банально продавали в рабство, и там уже ни о каком законном браке — пусть даже православном — или вообще каких-то правах речь не шла вообще.
В итоге случаи заключения браков между русскими мужчинами и горскими женщинами стали в этих местах если не обыденностью, то в любом случае весьма частым явлением.
Что касается Степана — полноценного женатого хозяина Степана Ефимовича теперь уже — то ему с невестой повезло. Девушка была из тех, кто сами хотели изменить свою судьбу, а потому в браке старалась изо всех сил. И в плане ведения хозяйства, и в плане секса, и в плане общего отношения к мужу и его семье. Ну и залогом счастливой и крепкой семьи, как это часто бывает, обе стороны видели большое количество здоровых и крепких детей, над чем последние полгода молодая семья и работала крайне усиленно. К обоюдному удовольствию и совсем небезуспешно. Ну а то,
