проверили. Другой разговор, что от объёма ежедневных операций по уходу за машинами этого времени у них волосы дыбом на головах встают. И от вида брошенных вдоль дороги сломавшихся автомобилей грустно становится.
Тем не менее, дошли. И в последний день пути нашу «Шилку» с намалёванными везде, где только можно, красными звёздами, выпустили вперёд. Поскольку, как сообщили на последней стоянке бойцы с ремонтной «летучки», помогающие таким же, как у нас, колоннам, исправлять возникающие поломки, японские самолёты иногда залетают и сюда.
Ну, что делать? Подняли антенну обзорного локатора из походного положения в рабочее, вместо штатных «затычек» стволов повязали тряпочки, которые сорвёт первым же выстрелом, и поехали, постоянно оглядываясь, чтобы не оторваться от колонны.
И ведь «повезло»! Засёк радар одиночный самолёт, который, заметив пылищу от колонны, решил её облететь. А может, потом и обстрелять. Судя по отметке, цельнометаллический. Когда приблизился, стало видно, что моноплан, а из наших монопланов тут только И-16, силуэт у которых совсем другой, а обшивка перкалевая. Так что, дождавшись, когда это чудо враждебной техники, снизившееся до полукилометра, войдёт в зону действенного огня, ударили из одного ствола: боезапас экономить надо.
Есть! Клюнул носом и, подняв клуб пыли и пламени горящего бензина, врезался в монгольскую землю! Боевой счёт наш экипаж открыл.
Фрагмент 13
25
Дмитрий Новиков, 19 июня 1939 года
Инна тайком, чтобы никто не заметил, выпустила меня из клуба утром, ещё до того, как в городке началась движуха. Ну, ни к чему ей, женщине, лишние разговоры. Так что я двинулся к своей «общаге», где перед следующим дежурством был хоть какой-то шанс подремать. Ну, и привести в порядок форму, выглядящую после отжимания, словно, прошу прощения, в жопе побывала.
Мужики по моему виду, конечно, догадались, что я вовсе не в бане дождь до утра пережидал, но я на их подначки не повёлся, так что вскоре им надоело зубоскалить. Ну, а у кого именно я загулял, их вообще не касается.
Перед отъездом на полигон не удержался, заглянул в клуб, в который после того, как его освободили от хранившейся там документации, стали возвращаться прежние «хозяева». Не потому, что «запал» на даму, с которой провёл ночь. Просто предполагал, что такое может случиться, и в «месте жительства» Федотовой могут случится перемены.
В общем-то, так оно и произошло. И записку с адресом, где теперь её искать, она оставила мне у заведующего. Отдельная комнатка в свежепостроенном бараке, куда селились исключительно «наши». Значит, проще будет: это у «местных» — если неженатый мужик «зависает» на ночь у незамужней женщины, то случившееся является жуткой аморалкой. «Наши» к такому относится несколько проще.
У меня «на рабочем месте» тоже перемены. И не только в том, что после проливного дождя дороги и прочие места с сорванным дёрном превратились в грязищу. Продолжающую раскисать, так как целый день периодически принимается накрапывать мелкий дождичек. А с другой стороны — стало куда прохладнее, и пылища в нос, рот и глаза не набивается.
Появившийся «в этом времени» полковник танковых войск Смирнов (ему, конечно, исходя из майорского звания, полагалось бы петлицы подполковника, но в это время в РККА такого звания не существует, вот и перескочил он через привычную нам ступеньку) объявил, что это моё дежурство на открытой стоянке бронетехники последнее, и поутру, после смены, я буду представлен командующему танковой бригадой, которую сформируют на базе наших машин. В качестве командира учебного взвода и инструктора по обучению обращению с орудием Т-55. С первыми будущими командирами боевых взводов и рот я уже знаком: это те самые пятеро, что успели прибыть на полигон ещё до визита комиссии из Наркомата. Первые, но далеко не последние. Сам же Николай Иванович получил должность заместителя командира бригады «по танкам».
Командиром бригады оказался тот самый Семён Моисеевич Кривошеин, о котором я помню, как о человеке, принимавшем у Гудериана Брест. Ну, выслушал он представление, ну, полистал моё личное дело. Справился только, умею ли я управлять танком и насколько сведущ в его ремонте. Так что «отстрелялся» я у комбрига быстро. И помчался в «общагу» отсыпаться перед «ночной сменой» с неожиданно обретённой подружкой.
Барак пока представляет собой караван-сарай, в котором люди ещё не успели присмотреться друг к другу, и на моё появление у дверей комнаты Инны не отреагировали: мало ли по какому поводу явился старший лейтенант-танкист к женщине, которая, как оказалось, тоже получила новое назначение. Делопроизводителя в кадровом отделе Спецкомендатуры. Того самого учреждения, которое и распределяет прибывших «с нашей стороны» по местам работы, службы и проживания.
Обращать внимание стали на второе-третье посещение, но уже как на «своего», явно состоящего в каких-то отношениях с их соседкой. Ну, так ясно в каких: в самых естественных из возможных между мужчиной и женщиной, в половых…
Обстановка в её комнате — просто торжество минимализма. Сколоченная из досок кровать, под которой хранятся сумки «полосатый рейс» (кто пережил начало 1990-х, тот поймёт) со всеми личными вещами, такого же «дизайна» стол, табуретка и тусклая лампочка без плафона, свисающая с потолка на свитых вместе двух проводах с изоляцией из какой-то ткани. В одном из углов — полочка для кувшина с водой, а возле него — жестяное ведро, в которое нужно сливать воду при умывании. Ну, и при подмывании. В другом углу — кирпичная кладка одной печки, отапливающей сразу две комнаты. Точнее, будет отапливаться с приходом холодов. За чистой водой бегать к бочке, установленной при входе на этаж, на общей кухне с несколькими столами и керосиновыми плитами. Использованную воду следует выносить в выгребную яму построенного рядом с бараком сортира с двумя очками в помещении с буквой «Мэ» и, судя по размерам, с таким же количеством отверстий в полу в помещении с буквой «Жё». Матрас, подушка, одеяла — «казённые», солдатские. Спим мы, тесно прижавшись друг другу, так что их пока нам хватает.
Ну, да. Действует принцип «с милым рай в шалаше». Мне в кайф то, что после долгого перерыва моя половая жизнь обрела некоторую регулярность, подружка, биохимически созревшая для получения удовольствия от неё, ударными темпами открывает для себя секреты этого увлекательнейшего занятия. Главное — не раздражаем друг друга
