Ознакомительная версия.
– Я не принял ни одного человека, за что же платить?
– Одну десятину от доходов ты должен сдавать в казну, помни об этом, чужеземец. У нас во Флоренции нарушителей закона не любят, а неуплата налогов – злостное нарушение!
– Я понял, синьор префект, и все исполню в точности.
– Это обнадеживает – мне в городе не нужны нарушители закона, – повторил он, назидательно подняв палец.
Потом приблизился ко мне вплотную и наклонился к самому уху.
– Это правда, что ты можешь исправлять недостатки на лице?
– Правда, но не все. Я же не Господь Бог.
– У моей дочки расщелина на верхней губе. Можно что-либо сделать? – спросил он, с надеждой глядя мне в глаза.
– Приводи, надо посмотреть.
– Хорошо, сегодня же после сиесты мы приедем.
Префект со стражниками ушел.
Какие, к черту, налоги? Прочитал рекламу и решил дочку пролечить. Скорее всего – без оплаты. Как в мои времена: типичный наезд облеченного властью человека на работающего, кем бы он ни был – торговцем, ремесленником или, как я, свободным целителем.
Ладно, надо посмотреть пациентку, тогда и решу.
После обеда и сиесты – так называют здесь полуденный отдых в самое жаркое время дня – префект заявился вновь, уже без стражников, но с юной девушкой, прикрывающей лицо веером. Я провел их в свою комнату на втором этаже.
Префект уселся в кресле, теперь он не выглядел таким вальяжным.
Я попросил девушку убрать веер от лица. Покраснев и немного помедлив, она выполнила мою просьбу, бросив отчаянный взгляд на отца. Верхнюю губу обезображивал зияющий дефект, через который были видны зубы и десна. Я успокоился: дефект врожденный, устранимый.
– Помочь могу, но останется небольшой шрам, – сразу предупредил я.
– Фу-у, – выдохнул префект. – Небольшой шрам – это не так уж и страшно.
Уловив надежду, девушка залилась слезами.
– К кому мы только не обращались, – энергично жестикулируя, продолжал префект, – никто не берется, говорят – родовое проклятие. И правда, в родне у меня были родственники с такими же дефектами. Когда приступим?
– Завтра с утра!
– Тогда до завтра.
Посетители ушли, я же принялся готовить операционную – спустился на кухню, попросил у кухарки посудину и прокипятил инструменты, подготовил стол. Проверил, как сохранились в самогоне конские волосы для швов.
Улегшись на кушетку, я постарался мысленно провести операцию, припомнив все этапы. Я таких раньше не делал – все-таки это по ведомству челюстно-лицевых хирургов, относящихся к стоматологии. Правда, их стали выполнять еще и пластические хирурги, но я никогда не делал. В институте – да, учил и на практике, будучи студентом, видел.
Утром префект привел свою дочь и уселся в кресло.
– Синьор префект! Дочь я оставляю у себя на несколько дней, можешь за нее не беспокоиться, твое же присутствие здесь не обязательно.
Префект помялся, но потом махнул рукой и ушел.
Я уложил пациентку на стол, дал ей выпить настойки опия. Не скрою – волновался и сам. Потому, что делал такую операцию впервые в своей практике, и потому, что это моя первая операция во Флоренции. Пройдет удачно – префект будет мне благоволить, и пациенты у меня будут, случись что-нибудь не так – запросто сошлют на галеры или в каменоломни. Суд в Средние века был скор на расправу.
Вымыв руки и обработав операционное поле самогоном, я счел молитву и взялся за скальпель. Рассек кожу, сшил слизистую со стороны полости рта, ушил мышцы, прошил наружные швы конским волосом. Наложил повязку; сейчас бы холод на губу. Вот чурбан! Надо у кухарки узнать.
Я стремглав кинулся по лестнице вниз.
– У нас есть лед?
– Синьор хочет холодный напиток?
– Нет, мне нужен лед!
– Сейчас посмотрю в подвале.
Кухарка вразвалочку ушла и вскоре вернулась с миской, полной льда.
– Отлично. Всегда заботься о том, чтобы у нас был лед.
– Это еще зимой с гор принесли. Где его сейчас взять?
– Купи у соседей, может быть, у кого-то остался и не нужен.
– Я спрошу, синьор.
Перепрыгивая через ступеньку, я помчался наверх. Завернул лед в полотенце и приложил к послеоперационной ране. Так отек будет меньше. Была бы нога – шут с ней, но лицо?
Меж тем Эмилия – так звали девушку – начала отходить от опия, потом попыталась схватиться за рану, но я удержал ее руку.
Вскоре действие опия ослабло, девушка открыла глаза, попыталась что-то сказать.
– Лежи и молчи, тебе сейчас нельзя говорить. Если хочешь пить – потерпи, к вечеру дам попить. А кушать нельзя два дня.
Эмилия кивнула. Я перенес ее на постель.
– Все, девочка, самое неприятное – позади. Теперь только ждать.
Я пару раз подходил к ней. Повязка подмокла слегка, но в целом состояние вполне сносное. Лицо имеет обильное кровоснабжение, и даже небольшие раны сильно кровят, но за счет этого интенсивного снабжения кровью и заживают довольно быстро.
Вечером я аккуратно напоил ее через трубочку. Сам же расслабился за кувшином кьянти. На мой вкус – кисловатое, терпкости и пряности ему не хватает.
И я, и пациентка ночь провели спокойно.
Префект заявился утром, взглянул на дочь. Повязка не позволяла ему разглядеть, что же стало с лицом, но он успокоился, убедившись, что она жива.
Извиняясь за беспокойство, префект откланялся. Это мне понравилось: он становился все вежливее, а то заявился – «ты нарушаешь закон!».
Прошел еще день, потом второй. Новых пациентов не было. Меня это начало беспокоить. Видно, как сниму швы с Эмилии, придется переезжать в другой город. Промахнулся я с Флоренцией. Одни сплошные затраты пока – на аренду дома, на кухарку, художнику уличному, да и есть что-то надо. Деньги у меня пока были, но не проедаться же я сюда приехал! Хорошо еще, что купцам не сообщил, где остановился, хотя договоренность такая была.
На третий день я снял повязку. Рана еще отечная, но края соединены ровно, швы держат.
– Можешь пока пить через трубочку и понемногу говорить. Завтра разрешаю пить соки, послезавтра – жидкие каши. А теперь посмотри на себя в зеркало.
Эмилия оглядела комнату, подошла к висевшему на стене в оправе зеркалу, закрыла ладошками глаза, постояла в нерешительности, потом убрала ладони и впилась глазами в свое отражение.
– Ой!
– Ничего, отек через пару дней сойдет, синяк исчезнет через неделю. Я сниму швы, и через полгодика лишь тоненький рубец будет напоминать тебе о былой болезни.
Эмилия расчувствовалась, подбежала ко мне и обняла. Я погладил ее по спине.
– Все будет хорошо, еще и женихи руку и сердце будут наперебой предлагать.
Ознакомительная версия.
