Теперь – сравните число полицейских, кровавых цепных псов тюрьмы народов с численностью обычного отделения милиции дэмократической россиянии…
… Но с пиратами всё равно надо было что-то делать!
«… Вы, Владимир, какого года – шестьдесят седьмого? Значит, на год меня старше… я -шестьдесят восьмого… из хохлов буду, село Лебедин Харьковской губернии… закончил Михайловское, служил на Востоке, в бухте Ольга, в пешей горной батарее… затяжной выстрел. Ну, Вы артиллерист, понимаете что к чему… хорошо, левый глаз удалось сохранить, и рука правая действует… почти… со службы уволился, думаю – в Россию возвращаться? И что я там делать буду? У бати на пасеке мёд качать?
Э-э-э… я не дид во сто лет… Уволившись в запас, поступил служить приставом Ольгинского участка Южно-Уссурийского округа. Служба пошла… В 1903 перевели помощником владивостокского полицмейстера… ну вот и дошли. Заходите!»
… Начальник штаба Владивостокской Крепости встретил гостей с распростёртыми объятиями: «Ну наконец-то… мы уж вас, признаться заждались… о Вас, господин лейтенант, из флотского Штаба уже два часа как телефонировали… вот, не хотите ли сигаретку? Кубинская, „Romeo“… А может, чайку – или что покрепче?
Господа, буду краток… уже накануне войны наш Владивосток буквально кишел японскими лазутчиками и шпионами, рядившимися в фотографов, торговцев, заводских мастеровых, носильщиков, в китайцев, корейцев… Да вот, даже штатские это заметили – вот свежий нумер – журнал „Сибирские вопросы“ по поводу обилия у нас накануне войны японских шпионов и их безнаказанной деятельности пишет, не без издевки, что, по сути, „крепость Владивосток и крепость Порт-Артур были построены руками японских шпионов“.
Однако, к прискорбию, мы на них мало обращали внимания!
Доходило буквально до того, что даже рядовые владивостокские обыватели задерживали у военных объектов подозрительных „художников“, „геодезистов“ и прочих „натуралистов-энтомологов“ азиатской национальности, производящих подозрительные записи и „зарисовки с натуры“. Всех их тащили в полицию для разборки, однако подозрительных субъектов, как правило, вскоре отпускали.
Такая же вопиющая картина беспечности наблюдалась и в нашей главной базе на Тихом океане – в Артуре, что при начале боевых действий там аукнулось нашим морякам по полной программе…»
Семёнов, с грустью:«Да, что есть, то есть… Ваше Превосходительство, что слышно из Артура?»
«Да ничего хорошего… вот, „Боярин“ подорвался…»
«Как подорвался?! Да ведь я сначала на него старшим офицером предполагался…»
«Эх, мы предполагаем – а Господь располагает… вот так и подорвался… шёл на выручку „Енисею“, дрейфовавшему после подрыва у Талиенвана…»
«Как?! И „Енисей?!“»
«Да вот так… хорошо, „Силач“ из Артура подоспел, вместе с „Гиляком“… отбуксировали голубчиков в Дальний… командир, говорят, сильно убивался, Степанов – Вы его не знаете, часом?»
«Конечно, знаю… прекрасный минёр… вот так дела…»
«Да, дела – как сажа бела… у нас тут тоже вчера была катавасия…»
Шкуркин:«Это Вы, Ваше Превосходительство, про стрельбу по Миллионке?»
«Да уж хорошо, что хоть не по „Светланке“… представьте, господин лейтенант, вчера средь бела несколько японцев в окружении группы китайцев-хунхузов с оружием в руках объявились на Безымянной батарее, где пытались зарисовать расположение ее позиций и, возможно, что-либо там натворить.
Наши бойцы-часовые, начитавшись и наслушавшись приказов о шпионах и бдительности, должно быть, угрелись в тепле и мирно вздремнули тем временем.
Хорошо, что в отличие от православного воинства, бдил в оба некий мещанин Чекулаев, околачивавшийся по какой-то надобности у батареи, не иначе – дрова воровал.
Он-то и поднял тревогу. Заметив опасность, лазутчики кинулись на поджидавшие их две быстроходные шлюпки у берега Семеновского ковша и дали ходу.
Преследователи же на старом баркасе ощущали себя не лучше, чем на панцире древней черепахи. Натурально, завязалась перестрелка.
Причем в дело вступили и орудия Безымянной батареи (уникальный факт, господа: Владивостокская крепость, не сделав ещё за всю историю своего существования ни единого выстрела по вражескому флоту, вынуждена была открыть пальбу по японским шпионам!).
Стрельба оказалась удачной (правда, не ясно, выстрел из орудия или винтовки был более точным): японско-хунхузская братия, потеряв одного спутника раненым, сдалась на милость победителей. Вот такие страсти-мордасти порой случаются у нас в Амурском заливе!»
Шкуркин, очень осторожно:«Осмелюсь добавить, что некоторые снаряды с перелётом ложились по Семёновскому рынку – где наша шантрапа, воспользовавшись замятней, перевыполнила годовой план по карманной тяге…»
«Экая беда… все ведь живы? А порядочные люди на Миллионку не ходят…»
Семёнов, припомнив «Ароматное облако» и недоеденные пельмени, за которые он так и не расплатился – в смущении потупился…
«Но вот что – в конце концов, всему есть предел, и Его Превосходительство, Комендант Крепости изволил приказать: вычистить окрестности Владивостока от проклятых водоплавающих китаёз бандитского обличья! Сроку Вам, господа – неделя! Желаю удачи…»
…«Нет, ну почему именно Я?!»
«А кто же тогда? Речь-то не о просто китаёзах, а об их особливой разновидности – Chinois aquatique… с перепонками на задних лапках, хе-хе… Вам, господин лейтенант, и карты в руки – морские… на суше, положим, я вполне потентен, а на водах – извините… укачивает-с! И вообще я воды боюсь. Был, знаете, у меня в жизни случай – ещё будучи младенцем, уронила меня нянька с лавы в ставок – подмывала, труперда, мою попку розовую… а я скользкий, вывернулся – и в омут бух!»
«И что?»
«Да что… утоп к чертям собачьим… шутка. Но воду с тех пор предпочитаю только в самоваре. Однако пришли.»
«Куда на этот раз Вы, любезнейший Павел свет Васильевич, меня завели?»
«Ну как куда – на гарнизонную гаупвахту, разумеется…»
…«Э-э-э, гамарджоба, генацвале! Вино принёс?»
«И тебе не хватать, твоё сиятельство… Нет, вина я не принёс… рекомендую. Наш переводчик с язык незнаемых, гордИй кнАз, Виссарион сын Иосифов, князь Ткемали… ой, извини, Саперави? Вазисубани? Борджоми?»
«Ну хватит уже, а – сам ти – гроза и ужас ломовИх извозчиков… Я Виссарион Сацибели, титулярный советник…»
«Ага… и герой популярной, душещипательной песни: „Он был титулярный советник, Она – генеральшей была… “ Отнюдь! – пишет Взыскательный Читатель, Романс Даргомыжского-Вайнберга: Он был титулярный советник, Она – генеральская дочь; (А НЕ ГЕНЕРАЛЬША)… всё так, только это такой полицейский юмор, ГРОТЕСК(с)»
