— Рассчитаться бы надо, — снова нерешительно предложил торговец. — Люди за воротами ждут.
Резидент оторвал голову от рук, всхлипнул напоследок, достал носовой платок, промокнул слезы на глазах, несколько раз глубоко вздохнул и повернул покрасневшее лицо к лучшему агенту советской военной разведки в Иране.
— Хорошо, Алим. Миллиона риалов хватит?
Двойной агент осуждающе зацокал языком.
— Какой миллион, начальник? Ты посмотри, какой шпион, — начал он нахваливать свой товар. — Чи-и-истый. А мне еще делиться с соседями надо. Давай четыре.
— Ну, четыре так четыре, — согласился резидент. — Расчет завтра. Деньги тебе принесут как обычно.
Торговец просветлел и снова подошел к резиденту жать руку. Пользуясь заминкой, Головин на клочке бумаги написал записку и передал ее резиденту.
Тот развернул ее и увидел: «4 000 000 =?» Чиркнув карандашом по записке, он отправил ее обратно Головину. Филипп Ильич развернул ее: «$450».
Уже когда Алим направился к дверям, Головин не удержался от вопроса:
— А почему же ты, прохвост, привел его к нам, а не к англичанам, на которых работаешь?
Алим остановился и терпеливо пояснил для русского генерала, который не понимает совсем простых вещей:
— К нам в Тегеран приезжает наш большой друг Сталин-шах. Сталин-шах, да продлит Аллах его годы, оказал нам большое уважение, решив встречаться с Рузвельт-шахом и Черчилль-шахом именно в Иране, а не в Ираке, сто злых иблисов на их неверные головы. Так зачем бы я стал продавать этого шпиона англичанам?
— Погоди, погоди, — прищурился Головин. — А с чего ты взял, что Сталин-шах приезжает именно в Тегеран?
— Торговля всему научит, — рассудительно пояснил Алим и показал глазами на резидента. — Вон, он знает.
— Что тут у вас происходит, товарищ полковник? — спросил резидента Головин после того, как Алим ушел.
— Тут — Восток. Тут понимать надо, — мудро заметил резидент и снова полез за платком.
Прежде чем он успел его достать, стекла кабинета задребезжали от долго сдерживаемого смеха. Все присутствующие офицеры заржали дружно, громко и одновременно.
Не смеялся только Головин.
Не успели офицеры отхохотаться, как Головин уже шел в комнату секретной связи. Чувствовал он себя так, будто его выставили дураком. Филипп Ильич потребовал соединить его по ВЧ с Власиком и в образных и емких выражениях обрисовал ситуацию в Иране. Ничего не пропустил. И про резидентуру НКВД доложил, и про соседей-англичан не забыл, и про девять дней оперативных мероприятий в Тегеране. Особенно красочно он разрисовал то, что местное туземное население крайне негативно относится ко всему немецкому, а потому добровольно и с охотой приводит немецких шпионов прямо в торгпредство, где и продает их за смешные деньги. На уточняющие вопросы Власика генерал ответил, что он прекрасно осознает то, что его сюда направило Политбюро ЦК, понимает всю меру и степень ответственности, но считает свое пребывание в Тегеране лишенным всякого смысла из-за великолепно поставленной местными коллегами агентурной работы. Гораздо больше пользы он сможет принести на своем рабочем месте, занимаясь своими непосредственными служебными обязанностями.
Власик минуту молчал, а потом сказал одно только слово:
— Вылетай.
Ночью самолет с Головиным и его свитой приземлился на Центральном аэродроме. К прибывшим подъехала не его машина, а автомобиль начальника Генерального штаба.
Из передней дверцы вылез полковник-адъютант, подбежал к Головину, козырнул и доложил:
— Филипп Ильич, Александр Михайлович ждет вас.
В ярко освещенном просторном кабинете начальника Генерального штаба никого не было, кроме самого Василевского. Несмотря на поздний час, он был бодр, свеж и сосредоточен на просмотре ежедневного потока приказов ГКО, оперативных сводок с фронтов, донесений разведорганов. Изучая тот или иной документ, Василевский иногда переводил взгляд на огромную карту, висящую на стене, на которую час назад офицеры-направленцы нанесли изменения обстановки.
Ожидая законной накачки от начальства, Головин вошел в кабинет.
— Здравия желаю, товарищ маршал.
Василевский отложил документы, с которыми работал, и посмотрел на вошедшего.
— Здравствуй, Филипп Ильич. Проходи. Ждал тебя, — маршал встал из-за стола, чтобы поздороваться с генералом. — С Власиком все дела закончили?
— И не говорите, Александр Михайлович, — Головин досадливо хлопнул ладонью по зеленому сукну стола. — Больше месяца без сна и отдыха. Три огромных города переворошили.
— А ты хорошо загорел, — заметил Василевский, рассматривая лицо Филиппа Ильича.
Как ни берег генерал своих людей, а двоих сотрудников таки привез из Тегерана в Москву с желтухой. То ли вода дрянная, то ли мухи смогли занести заразу, но двое крепких, толковых и совсем не лишних офицеров лежали сейчас в инфекционном отделении госпиталя.
— Я с большим удовольствием провел бы время в тундре. Там не так много мух.
— К делу, Филипп Ильич, — закончил приветствия Василевский. — Ты в кратчайший срок входи в курс дел по твоему направлению — Северная Европа. Есть тебе и новое задание.
Начальник Генштаба встал со своего места и подошел к карте, висевшей на стене.
Ставя задачу, он показывал указкой на те географические объекты, о которых говорил:
— Летняя кампания открыла нам дорогу на Украину. Уже на сегодняшний день освобождена практически вся ее левобережная часть. Силы немцев подорваны, стратегическая инициатива перешла в наши руки. В районе Курска были уничтожены лучшие пехотные и танковые дивизии противника. День за днем крепнет наша действующая армия. На вооружение в нарастающем количестве поступают новейшие виды боевой техники. Сложившаяся обстановка позволяет Ставке и Генеральному штабу планировать широкомасштабные наступательные операции с целью изгнания оккупантов с территории Советского Союза и выхода наших войск на границы Рейха: На сегодняшний день трудно говорить с полной определенностью, как будут развиваться события после того, как последний оккупант покинет нашу землю. Разумеется, Советская армия готова взять на себя благородную миссию освобождения народов Европы, порабощенных Гитлером, но окончательное решение этого вопроса будет принято по согласованию с нашими англо-американскими союзниками. Они очень обеспокоены нарастающей мощью Советской армии, относятся с большой настороженностью к тому, что сотни советских дивизий, миллионы наших солдат окажутся в самом сердце Европы. Американцы высадились в Сицилии и сейчас ведут бои за Южную Италию. Надо полагать, что срок открытия второго фронта будет зависеть от скорости, с которой наши войска станут продвигаться на запад. Союзники почти открыто не хотят нашего появления в Европе. Надо думать, что как только мы выйдем на границы Рейха, они высадятся на Балканах или в Северной Франции для того, чтобы всей военной мощью, на какую только способны, ударить в тыл Германии, ослабленной на Восточном фронте, и первыми войти в Берлин. Надо полагать, что союзники смогут высадить до пятидесяти дивизий, противостоять которым будут не более тридцати дивизий немцев. При этом у союзников обеспечено полное господство в воздухе. Немецким генералам придется маневрировать войсками под бомбардировкой американских и английских ВВС, — Василевский перешел к другому краю карты, посмотрел на Головина и продолжил: — У меня состоялся разговор с Верховным. Товарищ Сталин считает, что не обязательно громить гитлеровских сателлитов. Он указал, что выход того или иного сателлита фашисткой Германии из войны может быть достигнут не только военным его поражением, но и политическими средствами. Товарищ Сталин считает, что использование именно политических, а не военных средств, следует считать наиболее желательным с точки зрения интересов Советского Союза. В том случае, если нам не придется уничтожать армию сегодняшнего союзника Гитлера на его территории, мы, во-первых, сохраняем саму эту армию, которая может быть повернута против Гитлера. Во-вторых, мы сохраняем экономический потенциал страны, на который сможем в дальнейшем опереться и использовать его в своих интересах. В-третьих, мы сохраняем коммуникации в исправном состоянии, то есть прохождение наших войск по территории этой страны займет минимальное время. В-четвертых, мы сможем рассматривать эту страну как своего вероятного союзника, возможно, даже со сходной политической системой, созданной после окончания войны. В-пятых, мы сохраним жизни сотням тысяч наших собственных солдат, сможем вернуть отцов и мужей их женам и детям, а после окончания войны — крепкие мужские руки для восстановления народного хозяйства на территории, временно оккупированной немцами. Ну и, наконец, последнее. Когда мы прогоним врага со своей территории, перенесем военные действия на территорию Рейха и оккупированных Гитлером стран, Советская армия превратится в оккупационную. Выход гитлеровских сателлитов из войны и вступление их в боевые действия уже на стороне Советского Союза поможет снять напряжение и урегулировать трения между нами и нашими англо-американскими союзниками, потому что в этом случае нахождение Советской армии на территории сопредельных стран уже не будет иметь вид оккупации, — Василевский поднял указку на самый верх карты. — В ваше направление, Филипп Ильич, входит Скандинавия. Дания и Голландия находятся в непосредственной близости от Германии. Скорее всего, вывести их из войны удастся только в самом ее конце, когда мы и союзники будем штурмовать Берлин. Швеция — нейтральное государство, в состоянии войны не находится. Норвегия, скорее всего, войдет в сферу интересов американцев и англичан. Окончательно ясно это станет только после встречи глав Большой Тройки в Тегеране. Но уже сегодня можно с большой долей уверенности утверждать, что англичане не выпустят Норвегию из своих лап, а раз так, то и освобождать ее станут войска союзников, а не мы. Остается Финляндия. Финны стоят под Ленинградом, блокируя город с севера. Приказываю вам приступить к операции под кодовым названием «Северное сияние» по выводу Финляндии из войны и переходу ее на нашу сторону. Задача ясна, Филипп Ильич?
