Ознакомительная версия.
С этим кинжалом он снова провозился до темноты, потом, уже сидя в хижине перед домашним очагом, рассматривал его блеск. Это был первый кованый предмет, лезвие которого он зачистил целиком, а не только режущую кромку. И в таком антураже, при свете костра в очаге он впечатлял, такой клинок смотрелся здесь как что-то инородное, космическое… Как продукт технологии будущего. Закончив любоваться, он обернул клинок в мягкий мех водяной крысы, длинный, сальный и при этом красиво блестящий. А снаружи положил толстую кожу, чтобы вырезать из неё грубую внешнюю часть ножен. Затем лёг на шкуры, обнял спящую Тую, накрылся меховым одеялом и закрыл глаза. Может, его ножи и не самые лучшие, более того, скорее всего так и есть, зато он сделал их с нуля и, возможно – первым в этом мире… С этими мыслями он незаметно для себя уснул.
Наутро выпал снег. Миша, когда проснулся и по привычке выглянул наружу, только присвистнул и засунул голову обратно. Особо холодно не было, но всё же снег… Ещё одним приятным моментом было то, что Туя уже скроила ему ножны и сейчас уже прошивала их по срезу. И тут-то Мишка понял, глядя на то, как она ловко орудует костяной иглой, что не меньше ножа она обрадовалась бы шилу или простой грубой железной иголке. И этот недочёт надо будет в перспективе исправить.
Старый Койт как обычно сидел у обложенного камнем костра напротив входа в свою хижину. Сидел он на положенном плашмя куске березы, с одного края обломанном давней грозой или даже ураганом, а другая была обрублена каменным топором, но из-за особенности инструмента выглядела, будто бы её обгрыз матерый и фанатичный бобр. Сверху его покрывал плащ из сшитых волчьих шкур, запахнутый внахлёст на груди и зацепленный через небольшую дырочку на колышек. Голову закрывал мягкий капюшон, отороченный мехом какого-то пушного зверька. Лишь только носки мягких высоких, как чулки, сапог выглядывали из-под плаща, и то они выделялись качеством тонких проклеенных швов. Выглядело это дико, но в то же время наполнено собственного достоинства и даже, наверное, в какой-то степени красиво.
Старик сидел, лузгал крепкими зубами какие-то мелкие орешки из поставленной рядом плошки и, бросая шелуху в огонь, о чём-то с крайне серьёзным видом молчал. Рядом сидел Хуг, с подобной же миной на лице, но гораздо проще одетый. Его костыль валялся рядом, а покалеченная нога скрывалась под плащом. Орешки он не грыз. Не то чтобы не мог достать, плошка стояла между ними, наверное, просто не хотел. У него, в отличие от Коита, с зубами был напряг.
Мишка подошёл к ним, подкатил ещё одно бревнышко – одно из тех, на которых они все сидели во время праздника, и сел к костру, накинув на голову капюшон от своей куртки. Старики дружно кивнули ему, он кивнул в ответ.
Солнце закрыли тучи, с неба падали редкие пока снежинки. А в меховой одежде, да ещё и у костра было тепло и уютно, даже несмотря на утреннюю легкую прохладу и вялый промозглый ветерок.
– Большая охота окончилась. – Неожиданно совершенно чётко понял Миша слова главы рода, оброненные, ни к кому конкретно не обращаясь и в то же время касающиеся всех. – Хорошо.
Хуг кивнул, соглашаясь.
Теперь, по правилам приличия, у Мишки должны были поинтересоваться, с чем он пришёл к главному костру рода. Но поскольку активной болтовни от него никто не ждал, то оба старика просто вопросительно посмотрели на него. Взгляды и жесты Миша в последнее время научился понимать особенно хорошо, поэтому не мешкая протянул Койту лежащий до того на коленях сверток.
– Мисаш ут сакам[10].
Старик несколько удивился, принял и медленно развернул свёрток. В его руках оказались ножны из толстой крашеной кожи, из которых торчала полированная костяная рукоять, замотанная по краям красноватыми кожаными ремешками. Ещё более удивленно он взялся за неё, и когда заблестела в утреннем свете вытянутая поверхность, не сдержался и сипло хмыкнул, закашлявшись. Да, металл он узнал… Не конкретно железо, но металл он узнал безошибочно. Вытянул весь клинок и с затаенным восторгом и удивлением в глазах попробовал острие ногтем. Отдёрнул руку, смазывая пальцем каплю крови из мелкого пореза. Снова отдалил руку с кинжалом, ещё раз осмотрел его, вертя из стороны в сторону, и взяв прямо из костра горящую ветку, одним быстрым и чётким движением отсёк ей горящую половину.
– Окан?..[11] – не сводя завороженных глаз с кинжала, спросил он.
– Нет, – Миша покачал головой. – Железо ак[12].
Не дожидаясь больше, пока оба старика рассмотрят кинжал в деталях, он достал ещё сверток и, расстелив его на земле, разложил на нем в рядок ещё пять ножей поменьше. Пользуясь тем, что внимание обоих стариков переключилось ближе к нему, Миша достал из петли пояса ритуальный медный топор, вынул из ножен один из ножей и с силой ударил им по медному лезвию. После удара остался довольно глубокий порез. Миша потрогал пальцем острие ножа, потом протянул его Койту, показывая, что оно почти не затупилось.
– Железо, – указал он на нож и на кинжал в руках старика. – Ан патаи[13].
При этих словах он махнул в сторону берега реки, туда, где стоял горн. Старики понимающе кивнули. Они оба не раз и не два видели, чем он занимается, но хотя и не понимали, но вмешиваться не спешили. Ничего плохого Миша не делал, а то, что странностями всякими занимался, так это бывает… Может, он богов восхваляет или предков своих так благодарит… Койт передал кинжал Хугу, а сам повернулся к Мише и медленно, подбирая слова, заговорил.
В деталях Мишка не понял, он общий смысл сказанного уловил. Старейшина спрашивал, может ли он делать такие ножи ещё. Миша кивнул, ответил так же медленно, коверкая и подбирая слова, попытался сказать, что если всего хватит – и дров, и руды, то сделать можно ещё много. Рука ножей это только пока. А вот тот большой нож, что так блестит на солнце – это подарок лично ему, Койту. Хотел сказать так… Как получилось в действительности, не брался гадать, но вроде нормально. Во всяком случае, старик довольно улыбнулся, кивнул и сказал старческим скрипучим голосом:
– Хорошо.
Мишка понял, что металлическое оружие ему засчитали и можно уходить.
В этот день старый Хуг выдал ему дров столько, сколько он пожелал, и лично помогал запаливать, а потом и присыпать землей разгоревшиеся костры. В поход за рудой с ним пошли несколько женщин посёлка, которые взвалили на свои пусть и хрупкие, но привычные и выносливые плечи несколько коробов с грунтом. С учётом того, что нёс сам Миша, выходило довольно прилично. По сравнению с тем, что принёс он в прошлый заход, так раза в три больше.
Дожидаясь, пока уголь выжигается, занялся приведением в порядок меха. Теперь, когда у него был настоящий железный нож, проблем в работе с деревом стало гораздо меньше. Он даже умудрился настрогать несколько плоских досочек, аккуратно, чтобы не сломать, орудуя камнем по лезвию. Из них, да ещё пары толстых веток и плетённых из кожи верёвочек соорудил плоские поверхности и как мог закрепил их. А из жердин сваял раму с поперечиной, к которой этот мех и привязал. На верхнюю плоскость меха положил и зажал там довольно увесистый плоский камень, а к дальней рукоятке подвязал верёвку. Теперь качать мех можно было одной рукой, просто потянув за канат. С силой потянув… Ну а кто говорил, что будет легко?
Ознакомительная версия.
