Но все-таки первым был не он. Первым был Одохар. У Алексея челюсть отвисла, когда он увидел, как двое готов вцепились в римское весло, а потом этот немолодой уже мужчина как по ровной дороге пробежал по этому самому веслу до самого клюза, высоко подпрыгнул, ухватился одной рукой – во второй был меч – за ограждение, перебросил свое массивное тело на ту сторону и тут же врубился прямо в римский строй.
Гребцы проворно убрали весла. Судно Коршунова с противным скрежетом проехалось по обшивке триремы, и несколько его парней во главе с Агилмундом полезли наверх. Остальные дружно метнули копья. Но римляне наверху были начеку – и «залп» не принес особых результатов.
Алексей вскинул перезаряженный арбалет. Банг! – и в плотной стене щитов образовалась брешь. Рычаг на себя, болт – в канавку – банг! Римлянин с красивым красным гребнем (наверняка офицер) все-таки успел подставить под удар выпуклый красный щит. Только это не помогло. Арбалетный болт прошел насквозь и продырявил ему плечо. Убил римлянина другой. Здоровенный гот из тех, что примкнули к Одораху по дороге, возник за спиной «красногребневого» и одним махом снес тому голову. Стало ясно, что битва выиграна.
То есть римляне еще отбивались. Еще держали строй и даже попытались контратаковать. Но на палубе триремы уже было полно нападающих. Раза в три больше, чем защитников. Добьют. Коршунова сейчас больше беспокоило другое: брешь, пробитая импровизированным тараном. И то, что нос триремы все больше погружался в воду.
– Храни! – Он сунул арбалет Книве, а сам быстро скинул с себя все и нырнул в море.
Вода была теплая. Это хорошо. А еще лучше то, что римские «водолазы» успели-таки прикрыть борт рогожей. Давлением воды «пластырь» прижало к корпусу, и течь существенно уменьшилась.
Алексей вынырнул, глотнул воздуху, перевалился через борт.
Когда он взобрался на палубу триремы, там уже дорезали последних легионеров. Вопросами плавучести никто не озаботился.
Алексей быстро огляделся – с верхней палубы триремы обзор был существенно лучше, чем с борта боранского корабля. Так, вроде все путем. Союзный флот, хоть и изрядно поредевший, снова собирался вместе. Но если сейчас из-за мыса выйдет еще одна трирема…
Нет, вряд ли. Было бы их больше, атаковали бы все сразу. Да уж, теперь понятно, почему бораны наотрез отказывались идти против римского флота.
– Агилмунд! – Коршунов ухватил за руку сына Фретилы.
Тот глянул дико, замахнулся… но удержал руку, узнав в голом мокром человеке родича.
– Возьми пару человек – и за мной! – крикнул Коршунов. – Не хочу, чтобы эта штука затонула, понял?
Они справились. Наложили заплату. Вычерпали воду. Вытряхнули из доспехов и побросали в море останки убитых римлян. Почти как мусор. Скуба пробормотал некую религиозную формулу, мол, дарит тела врагов морским богам – и все.
Коршунов был недоволен. Не то чтобы в нем гуманизм проснулся, вовсе нет. Он помнил, как римляне топили боранские корабли. И как трирема шла прямо по головам уцелевших, он тоже не забыл. Но эта резня – полный идиотизм. Он-то рассчитывал порасспросить пленных, взять пару уроков судовождения. Но не успел. Пока он разобрался с дыркой, всех уже прикончили. Коршунову даже в голову не могло прийти, что эти бородатые отморозки перебьют всех.
Конечно, Алексей высказал все, что думал по этому поводу. Лично Одохару. Но тот лишь пожал плечами.
Да, лучше было бы оставить несколько «языков», но такой уж мы, гревтунги, народ. Если рассердимся, то не успокоимся, пока всех не перемочим. Привыкай, Аласейа.
«Хрен вам! – подумал Коршунов. – Я вас от этой дурной повадки: резать всех, кто под руку подвернется, – отучу!»
Но это – дело будущего. А сейчас все они могли праздновать победу. И гордо задирать подбородки. Ведь это не герулы, не бораны, кичащиеся тем, что они – мореходы, захватили римский корабль. Это сделали они, гревтунги! И исключительно потому, что он, Леха Коршунов, в нужный момент подключил мозги и сообразил, как прикончить вепря. Пусть главную работу проделал Одохар, но главная заслуга – его!
И это, черт возьми, тоже было очень приятно! Положительно, фортуна ему симпатизирует.
Когда Коршунов агитировал боранов не тащиться вдоль берегов, а выйти в открытое море, он, конечно, понимал, что это – риск. Несмотря на компас, умение определять скорость с помощью брошенной за борт веревки с поплавками и знание математики. И он был зол, когда бораны категорически отказались терять берег из виду. Мол, если шторм – так они и укрыться не успеют.
Определенный резон в этом был. Плавать по морю на этих беспалубных судах могли только исключительно храбрые люди. Простая байдарка, затянутая рогожкой, и то была надежнее. По прикидкам Коршунова, для таких вот лоханок волнение в каких-нибудь пять баллов – уже смертельный риск. А то и – «вечная память».
«Вечной памяти» не хотелось. Хотелось жить и радоваться. Любить Настю, пить молодое вино, строить наполеоновские планы… и претворять их в жизнь. Что для покойника крайне затруднительно. Еще хотелось, навоевавшись, вернуться «домой», взять пару сотен дружинников и прошерстить дикие квеманские леса. На предмет отыскания командира. Чуяло сердце: жив курилка! Вытащить Генку из квеманской глуши, посадить рядом: пусть порадуется, глядючи, как поднялся его пилот-исследователь.
Очень лестно было Алексею показать старшему другу, какой он, Коршунов, молодец.
Так что не было Алексею никакого резона тонуть, и жестко настаивать на своем Коршунов не стал. И вот как удачно получилось. Такой роскошный трофей. Правда, и заплатили за него недешево. Почти четверть флота отправилась на дно. И несколько сотен бойцов. В основном – бораны и герулы, которые шли впереди. У боранских корабликов не было ни средств защиты от триремы, ни возможности уйти. Только броситься врассыпную или навалиться всем скопом. Хитрый ход Коршунова на время лишил трирему хода и позволил взять на абордаж. Но и бой на палубе обошелся его соратникам достаточно дорого. Экипаж триремы – почти три сотни человек, включая и гребцов, разумеется. Никаких прикованных к веслам рабов, о которых так любят писать в исторических книгах, на римском корабле не было. На гребных скамьях сидели те же легионеры, которые во время абордажа вылезли наверх и вступили в бой. Другое дело, что удержать борта корабля им все равно не удалось, а когда на палубу со всех сторон хлынули готы, никаких шансов у римлян не осталось. И надо же было этим мясникам перебить всю римскую команду!
Коршунов собрал на триреме самых сообразительных боранов; прибавил к ним тех, кто, подобно Скулди, успел повоевать в римских наемных войсках; сам излазал корабль от трюма до «вороньего гнезда» на верхушке мачты…
