«Что делать, если не придет? Возвращаться?» — мучился Артем, в виде разнообразия обходя дуб то по часовой, то против часовой стрелки.
Ситуация напоминала ему первое свидание — тогда он, помнится, наматывал круги у станции метро и так же боялся, что дама сердца не придет. Пришла. А как выяснилось гораздо позже, она вообще пришла загодя, подобрала удобный наблюдательный пункт за ларьками и оттуда, получая удовольствие, наблюдала за страданиями Артема: как он вглядывается в вытекающую из метро людскую реку, как он через каждые полминуты подносит к глазам часы, как что-то злобно шепчет себе под нос...
Ацухимэ тоже пришла. Но японка за ларьками не пряталась и исподтишка не следила. Артем увидел ее издали — одиноко идущую по пустынной дороге. А когда Артем разглядел за ее спиной дорожный короб, обрадовался, как пацан, — значит, она не просто хочет поболтать и вернуться домой, а собралась в дальнюю дорогу.
Правда, когда она подошла совсем близко, Артем увидел, что у нее за спиной не дорожный короб, а продолговатая матерчатая сумка, из которой торчит свернутый трубкой соломенный мат. Да ну, какая разница, просто в короб мат не помещается, а она не может спать иначе как на мате! Главное, вещи уложены для дальней дороги!
Они устроились под деревом. Сидеть на корнях-щупальцах было удобно — как на скамейке. И приятно — утро уже было в самом разгаре, и весеннее солнце припекало как следует. А главное — рядом с тобой замечательная девушка. Настолько рядом, что от этой близости кружится голова и учащенно стучит сердце. Словом, пастораль, идиллия, хоть никуда не уходи от этого дерева.
— Ты не боишься, что тебя хватятся и отправят за тобой погоню? — первое, о чем спросил Артем.
— Я оставила письмо, где все написала. Написала, что направляюсь к брату в Киото. Объяснила, почему ухожу. Потому что после смерти мастера мне стало одиноко, и утешение я смогу найти только у брата Хидейоши.
Ацухимэ наклонилась, подняла с земли сухой прутик.
— Они не станут высылать за мной погоню, Алтём. — Она принялась пальцами одной руки отламывать от прутика маленькие кусочки. — Наоборот, они вздохнут с облегчением — больше я не стану их раздражать неподобающим поведением! Особенно радоваться будут на женской половине дома, а оттуда радость перейдет на половину мужскую. Я тоже рада, что ушла оттуда. После смерти сэнсэя в Мацудайра-рю мне стало бы невмоготу. Да меня выжили бы из школы в ближайшее время! Уверена в этом!
— А я вот думаю, они все же могут выслать вдогонку кого-то из самураев... — Артем посмотрел на девушку. — Не для того, чтобы вернуть тебя домой, а для сопровождения. Ведь ты же женщина! И совсем одна пойдешь по дорогам, где полно разбойников.
— Они не поверят, что я отправилась в дорогу без оружия. А раз я с оружием, за меня нечего волноваться.
— А ты с оружием? — спросил Артем.
Ацухимэ показала на торчащий из сумки соломенный мат и коротко сказала:
— Там... Хотя, — состроив смешную гримасу, она почесала за ухом остатком прутика, — ты прав, могут и выслать. Только не ради меня, а из-за брата. Брату может не понравиться, что меня отпустили без сопровождения. Но все равно они направятся по другой дороге. По той, что ведет в Киото.
— А ты по какой пойдешь? — спросил Артем. Ацухимэ поджала губы, постучала прутиком по ладони.
— Я скажу тебе потом. Сперва ты скажи мне, Алтём, за какое преступление тебя преследует Нобунага?
— Странно, что ты меня об этом сейчас спрашиваешь, когда мы уже наедине. А вдруг меня обвиняют в людоедстве или в гнусных нападениях на женщин?
— Сэнсэй не предложил бы тебе остаться в Мацудайра-рю, если бы ты был низким человеком, Алтём.
«Ох уж эта их вера во всемогущество сэнсэя, — подумал акробат. — Ладно, постараемся оправдать высокое доверие». И Артем рассказал девушке ровно ту же, на две трети правдивую историю, что когда-то поведал ее брату Хидейоши.
Как случайно натолкнулся в лесу на яма-буси. Как на тех напали какие-то люди. Люди впоследствии оказались самураями даймё Нобунага, но в тот момент Артем принял их за разбойников и убийц. Он помог яма-буси отбиться, но, правда, одному из нападавших удалось удрать. Яма-буси же в благодарность подарили беловолосому помощнику одежду, накормили, дали поспать в их шалаше. Когда утром Артем проснулся, яма-буси уже не было. Они снялись и куда-то ушли, а он остался один и направился куда глаза глядят. Шатался по лесам, пока не напоролся на разбойничью шайку. Так он оказался в плену, где встретил Хидейоши. А потом Артем привел умозаключения ее брата по поводу всей этой истории. Хидейоши считал, что даймё Нобунага каким-то образом стало известно — следующей жертвой яма-буси должен стать как раз он. И даймё послал своих самураев нанести упреждающий удар. Затея сорвалась не без участия некоего бледнолицего друга, о чем даймё доложил спасшийся самурай. Нобунага решил, что яма-буси в свою очередь наняли чужеземца, чтобы воспользоваться гайдзинскими знаниями или гайдзинским колдовством. Иметь дело с чужими знаниями или с чужим колдовством у Нобунага не было никакого желания. Поэтому он и назначил за голову беловолосого высокого гайдзина с драконом на спине огромную награду — коку риса. Нобунага хочет как можно быстрее обезопасить себя от непонятной опасности. Вот какими соображениями поделился с Артемом ее брат Хидейоши, а Артем сейчас передал их Ацухимэ.
— Теперь мне все понятно, — сказала Ацухимэ и прикусила зубами прутик. Она выслушала рассказ внимательно, ни разу не перебив. — Все сошлось и получило объяснение, Алтём. Твои яма-буси. Вот чего мне недоставало, чтобы быть уверенной во всем и понять все до конца.
— Послушай, Ацухимэ-сан! — При всей симпатии к этой девушке Артем начал испытывать раздражение. — В отличие от тебя я мало что понимаю. И мне, честно говоря, несколько надоело отвечать на вопросы, не получая взамен никаких сведений. Я, кажется, имею право знать, что это за письмо, потому что из-за него чуть не лишился жизни!
— Да, ты прав, — сказала Ацухимэ, выбросив прутик. — Ты дважды чуть не пострадал из-за письма. В первый раз на дороге под городом Яманаси. Второй раз, когда на тебя возвели ложное обвинение и тем хотели избавиться от тебя навсегда. И почему Нобунага преследует тебя столь яростно, отчасти дает ответ все то же письмо.
Она достала из-за пазухи дощечку, разняла ее на половинки, достала из тайника письмо, положила его на колени.
— Да, мой брат правильно сказал, что Нобунага боится гайдзинского колдовства или гайдзинских знаний. Но он боится даже не за свою жизнь. Его больше пугает, что под угрозой срыва могут оказаться его великие замыслы...
Ацухимэ провела ладошкой по письму, разглаживая его.
