Ознакомительная версия.
Герцог аккуратно и твердо поставил на край карты пустой бокал, тщательно обтер белоснежным носовым платком свои светлые вислые усы, откашлявшись, уверенно и непринужденно продолжил:
— Итак, господа мои, на чем я остановился? Ага, переночевали, не разжигая костров, на берегу реки… В это время солдаты — в полной ночной темноте — тихо и старательно вытаптывают в снегу: на льду реки и далее — вплоть до самой мызы Эрестфер — тридцать широких троп. Понятно для чего? Чтобы уже перед самым рассветом полевые мортиры и гаубицы — оперативно и безо всяких помех — выдвинулись на заранее запланированные позиции. Я потом на карте наставлю точек — черными чернилами…
«А герцог-то — совсем и не дурак, каким старательно прикидывается! — искренне удивился внутренний голос. — Эти заранее вытоптанные тропы — отличная мысль, заслуживающая громких аплодисментов…»
Та же самая мысль, похоже, посетила и царя: он восторженно и громко стукнул кулаком по столу и высказался от души — в адрес герцога:
— Ай да фон Круи! Ай да сукин сын!
Герцог, похоже, и без перевода отлично понял, что его хвалят, довольно покраснел и воодушевленно замахал руками, тыча сразу в несколько точек на карте:
— Идет фронтальный пушечный огонь: половина пушек стреляет картечными гранатами, другая половина — зажигательными. В лагере противника начинаются сильные пожары, шведских солдат и офицеров охватывает пошлая и сильнейшая паника… Все просто великолепно, здорово и замечательно! Теперь необходимо нанести по противнику смертельные фланговые удары — силами вашей, сэр Александэр, дикой кавалерии. Просто отлично: злые черкесы, башкиры и татары налетают на мызу, отчаянно визжат, бросают ручные гранаты! Блеск полный! Естественно, что при этом артиллерия должна резко сузить сектор обстрела, сосредоточившись сугубо на центре, чтобы случайно не зацепить свою же кавалерию…
«Дельно, ничего не скажешь!» — завистливо вздохнув, признал внутренний голос.
Петр, нервно побарабанив костяшками пальцев по дубовой столешнице, нетерпеливо спросил:
— А где же будет располагаться наш командный пункт?
— Вот на этом высоком холме! — не раздумывая ни секунды, объявил фон Круи. — Видите, государь, маленький крестик на карте, на том берегу речки Ая? Это одинокая лютеранская кирха — с многочисленными хозяйственными пристройками. Место — просто идеальное: безлюдно, покатый и высокий холм, вся мыза Эрестфер и ее окрестности — как на ладони! За полчаса до того, как пушки начнут выдвигаться — по натоптанным тропам на назначенные им позиции, — мы тронемся на холм, к этой кирхе. С собой для охраны возьмем пятьдесят конных башкир, еще два десятка — в качестве посыльных и вестовых… Да, чтобы не забыть! Все дело надо завершить часа за полтора: в самом Дерпте (Юрьеве, как этот город называете вы, русские), за крепостными стенами находятся еще порядка двух тысяч пеших солдат да полторы тысячи конных драгун. Вполне возможна вражеская погоня…
У Егора в голове неожиданно проснулось чувство опасности, тоненько и настороженно заканючило — хлипким весенним комариком: «Герцог так говорит, как будто уже сам — неоднократно — побывал на этом холме, мол: все оттуда видно — как на ладони, около кирхи есть многочисленные хозяйственные постройки… Опять же, всего семьдесят бойцов — не маловато ли для надежной царской охраны? А еще эти почтовые голуби, мать их голубиную! Не нравится мне все это, не нравится…»
Данное рабочее совещание завершилось тем, что план герцога фон Круи был безоговорочно принят и высочайше утвержден.
— Вот, Алексашка, сучий потрох, учись! — назидательно усмехнулся Петр. — А то, понимаешь, возомнил о себе — не пойми что…
— Учусь, мин херц, старательно и безропотно так — учусь! — извинительно и покаянно пробормотал Егор…
Ночью в дверь комнаты, где они ночевали с Петром, несильно поскреблись, потом раздался чуть слышный условный стук — подушечками пальцев.
«Алешка Бровкин стучится! — понял Егор. — Кому еще два надежных преображенца разрешили бы в такое время барабанить в царскую дверь?»
Егор, стараясь не разбудить Петра, прокрался к двери, осторожно отомкнул чугунный засов, через узкую щель ловко просочился в коридор, крепко подхватив Бровкина под локоть, мимо замерших по стойке «смирно» солдат проследовал в дальний угол коридора, где на узком подоконнике неярко горел короткий свечной огрызок, вставленный в неуклюжий самодельный подсвечник, спросил недовольным и свистящим шепотом:
— Ну, чего случилось, маркиз?
— У герцога голуби улетели! — емко и дисциплинированно сообщил Алешка. — Все четыре штуки… Я на улицу выходил ненадолго — выкурить трубочку-другую. Посидел на лавочке, покурил, горячего сбитня купил у уличного торговца, выхлебал. Возвращаюсь, а этот фон Круи — чуть не плачет от расстройства. Мол, когда кормил птичек, то случайно забыл дверцу закрыть, потом стало жарко — очень уж натоплено у нас в комнате (это правда, очень жарко!) — он окошко и приоткрыл… А сам вышел ненадолго в коридор. Потом, мол, возвращается, а сизарей-то и нет, улетели уже. Все улетели — в окошко… Что это значит, командир, а?
Егор сонно и неопределенно передернул плечами:
— Может, и совсем ничего не значит, а может — и очень многое. Так сразу и не понять… Но рисковать нельзя — при любом раскладе! Ладно, к мызе Эрестфер мы будем выдвигаться только послезавтра утром, так что времени у нас с тобой — с немалым избытком… Так, завтра после обеда, когда Петр Алексеевич наверняка захочет немного отдохнуть — уж я постараюсь, — встречаемся за дальней крепостной башней, за той, которая такая толстая, смешная… Доктора Жабо обязательно захвати с собой, поговорим предметно и серьезно, — после короткой паузы добавил: — Не имеем мы права рисковать…
На следующий день, во время обеда, Егор вел себя очень весело и непринужденно: много и беспрестанно шутил, рассказывал свежие соленые анекдоты, охотно пел матерные частушки и даже — плясал трепака, ловко отбивая такт — деревянными ложками об собственную коленку. А главное, в промежутках между этими важными мероприятиями, он провозглашал заковыристые и заздравные тосты — один за другим…
Часа через полтора Петр очень сильно захмелел, тяжело поднялся из-за стола и, предварительно погрозив Егору пальцем, заявил:
— Сволочь ты порядочная, Алексашка, гад законченный! Вот — напоил меня… Зачем, спрашивается? Ладно, пойду я посплю часок-другой. А вы веселитесь, веселитесь, други мои…
Еще через сорок минут Егор встретился с Бровкиным и Карлом Жабо, изложил им свой нехитрый план.
Ознакомительная версия.
