Я рассердилась и пригрозила, что если не дадут деньги на экспедицию, то передумаю выходить замуж. Причем не только за Фредерика, а… Вот возьму и навсегда останусь девицей! И на могиле в Вестминстеровском аббатстве так и напишут: «Здесь лежит королева-девственница». Чистой воды шантаж, но он произвел впечатление. Если бы Совет знал, что я так и так обещала Уильяму Пиккерингу отложить свадьбу как минимум на два года. В общем, деньги мне выделили, правда с условием, что экспедиция отправится только следующей весной.
Затем обсудили строительство еще одного водного колеса на Темзе, что заметно облегчило бы ситуацию с питьевой водой на правом берегу. Увлекшись идеей водопровода и канализации, я продолжала настаивать на дополнительных сточных канавах в городе. С приходом тепла зловоние стояло такое, что по улицам невозможно передвигаться, а противогазы еще не изобрели…
Предложила направлять на эти работы нищих и бродяг – вешать их перестали, зато теперь тюрьмы битком набиты. Советники энтузиазма не проявили. Понятно, платить придется, хоть и гроши, но жалко. Я продолжала настаивать. Пусть нечистоты убирают, канавы прокладывают, улицы мостят, а то весной такая грязь стоит – ужасный ужас! Перед Европой стыдно. Мне тут же возразили, что стыдиться нечего, Париж так вообще на свинарник похож. Я хмыкнула, но оставила замечание без внимания. Наконец, немного пожавшись для порядка, мои предложения поддержали. Осталось «обрадовать» мэра…
С Совета я даже не бежала, а летела по дворцу, размышляя о том, что жизнь в принципе мне улыбается. Правда, вскоре я убедилась, что довольно криво… Настроение испортилось окончательно, когда за общим столом на обеде увидела леди Эми Дадли. Роберт решил жену больше не прятать, а привел с собой. Ну что же! Придется привыкать к ее присутствию. Я милостиво улыбнулась, оценив, как хорошо сидит на тоненькой фигурке синее с золотым шитьем платье и как сияют в черных волосах драгоценные камни. Не понаслышке знаю, какой лорд Дадли заботливый и щедрый мужчина. Он ведь не только ей, но и мне столько всего надарил.
Все верну, и я тоже умею быть заботливой! Пора прекращать досужие слухи, что давно ходили по дворцу. Сегодняшняя выходка на Совете еще больше подлила масла в костерок сплетников. Весь обед я приветливо улыбалась Эми и посылала угощения, которые определенно пошли бы ей на пользу. Вон какая худенькая! Черные глаза, казалось, занимали половину лица, но когда она улыбалась, то становилась просто красавицей. Эх!..
– Роберт, – громко обратилась я к лорду Дадли, не понимая, как еще бороться с ревностью. Все перепробовала – не помогает. – Думаю, я плачу вам достаточно, чтобы вы могли купить особняк в Лондоне. Комнаты Уайтхолла совсем не подходят женатому человеку. Пора и вам обзавестись семейным гнездышком.
Выставить бы это парочку из дворца и перестать терзаться глупыми мыслями! Если съедет со своей черноглазой Эми, я смогу спать спокойно. Им тоже пойдет на пользу. Кажется, супруга здоровье поправила, могут детьми обзавестись. Пора уже, ему двадцать пять, она чуть старше, а здесь к этому возрасту рожали уже не одного, и даже не двух. С размахом, так сказать, подходили к вопросу улучшения демографии. К тому же мое присутствие… мэээ… по опыту, хорошо влияло на мужскую фертильность. Вон у Андрея двое, да и Уильям ходил довольный, так как его семью ожидало очередное пополнение.
Схватившись за кубок с вином, выпила залпом чуть ли не половину. С недавних пор я перестала бояться отравлений. Зато Роберт смотрел так, будто решил зарезать взглядом. Ну и не надо! Танцевать с ним отказалась, пусть Эми приглашает. В теннис мы тоже давно не играли. Какой теннис, когда у него жена приехала, да и левая рука на перевязи?
Вскоре отправилась восвояси, сославшись на головную боль. Проработала весь вечер – отвечала с Роджером на письма, пытала Нонниуса, заставляя рассказывать об инспекции лондонских больниц. После составляла бизнес-план. Кофе теперь было много, мне бы на всю жизнь хватило! Вместо того чтобы пить его в одиночку, решила открыть сеть кофеен под названием «Королевские». Ну да, ничего умнее не придумала… Зато по умеренным ценам там будут подавать кофе, английский чай и сладости.
Доработавшись до состояния, когда глаза закрывались сами, без посторонней помощи, легла спать. Следующим утром меня ждал сюрприз в нефе часовни, где я обычно принимала прошения. Роберт смиренно толкался среди обиженных и обделенных. Я замерла, взглянула растерянно, когда он, опустившись на колено, протянул перевязанный свиток. Длинная процессия из придворных и фрейлин остановилась. Охранники смотрели на лорда Дадли подозрительно, помня о моем приказе.
– Что вы здесь делаете, лорд Дадли? – прошептала я, склоняясь к мужчине. – Ведь вы могли это отдать мне…
Да хоть на Совете!
– Не мог, – ответил он. – Вы слишком настойчиво меня избегаете. Поэтому я – лишь смиренный проситель, который умоляет отнестись с вниманием к его просьбе.
– О чем вы просите?
– О разводе.
Я чуть было не навернулась с высоких каблуков. Ну да, этого следовало ожидать! Но ведь он знал, что такие дела рассматривал церковный суд. Хотя я, как глава Церкви, могла повлиять на их решение.
– Возьмите, прошу вас! – Роберт протянул свиток. Мне пришлось взять его под перекрестным огнем десятков, а то и сотен взглядов. – Я изложил обстоятельства дела и то, что послужило причиной.
Прикусила губу. Не дай бог скажет! Нет, промолчал, но молчание становилось невыносимым, а ситуация все более двусмысленной. Наконец лорд Дадли еще раз поклонился и встал. Я же не чувствовала в себе силы пошевелиться.
– Но… Роберт, неужели вы не понимаете, что это невозможно!
В это время сочетались браком «tyll dether us departe» – «пока смерть не разлучит нас». Разводов не существовало, единственное, брак можно было аннулировать по нескольким причинам. Например, двоеженство, близкое родство, мужская импотенция, жестокое обращение, обет безбрачия или несовершеннолетие одного из супругов, а также если кто-то принадлежал к другой вере.
– На что вы надеетесь? – тихо спросила я. Ни один из пунктов не подходил к его ситуации. Не объявит же о своей импотенции! – Вы ведь знаете процедуру…
– На вашу милость, – ответил он.
Роберт еще раз поклонился и стремительно покинул часовню. Я просидела всю службу, размышляя о его просьбе. Что делать? Пойти против людских и церковных законов, предоставив ему свободу? Или же передать дело в суд, зная, что прошение так и так отклонят, а Роберт до конца дней останется с Эми?
У дверей личных покоев меня ждал второй сюрприз. Заплаканная леди Дадли попыталась кинуться мне в ноги. Я покачала головой, и ее остановила охрана. Нечего у меня в ногах валяться, это я перед ней виновата! Ведь знаю же, из-за кого рушится брак.
– Ваше величество, не отказывайте, – взмолилась женщина. – Умоляю вас, выслушайте меня!
В малую приемную за мной проследовала процессия из фрейлин, двух писарей, гвардейцев, которую замыкала леди Дадли. Краем глаза я заметила, как Эми смотрит на тот самый свиток, что протянул мне здоровой рукой Роберт Дадли. Ясно, о чем будет разговор! И еще – что ничего приятного мне не ждать.
Я заняла большое кресло, обтянутое синим с золотом бархатом. Леди Дадли покорно замерла рядом со мной. Фрейлины расположились неподалеку. Писари застыли истуканами рядом с окном, заслоняя солнечный свет еще одного теплого, почти летнего дня. Охрана заняла стратегически важные места около дверей. Я уже привыкла к мысли, что одна останусь только тогда, когда надо мной закроют крышку гроба.
– Леди Дадли, – произнесла я, привыкая к звуку ее имени. – Вы просили об аудиенции. Времени мало, так что, прошу вас, давайте перейдем к делу.
– Ваше величество, – начала она. Голос звучал неуверенно, грозя скатиться в рыдания. – Я знаю, что за прошение подал мой муж. Я… Он поставил меня в известность.
– Продолжайте, – произнесла я. Эх, выпить бы…
– Я… хотела задать вам вопрос. Знаю, вы можете казнить меня за дерзость, но… мне уже все равно! – воскликнула она. Я вздохнула. Подозреваю, без истерики не обойдемся.
– Говорите!
– Любите ли вы его так сильно, как я?
О черт! Вот это поворот… Кажется, ей и правда все равно, раз осмелилась задавать такие вопросы королеве. Я встала с кресла. Фрейлины сидели с открытыми ртами, гвардейцы напряглись, наверное, ожидая, что сейчас прикажу схватить замершую в кресле женщину. Писари делали вид, что их здесь нет и что они дружно вышли в открытый космос.
– Всем уйти, – вместо этого произнесла я. – Закрыть двери и никого не впускать. Сэру Эшаму скажете, чтобы ждал в большой приемной. Отчеты Уильяма Сесила положите мне на стол…
Что бы еще приказать? Я тянула время, не желая возвращаться к Эми Робсарт. Одно мое слово – и ее выкинут не только из комнаты, а также из дворца, но… это ничего не решало. Я собиралась поговорить с ней, словно мы – обычные женщины, между которыми встал один мужчина. Ее муж, Роберт Дадли.
