состряпать себе алиби со всеми вытекающими…
— Стоп, — пошёл я на решительный шаг. — У меня есть вещественное доказательство, которое не оставит камня на камне от ваших предположений.
— И где оно? И что за доказательство? — одновременно задали мне два вопроса капитан с майором.
— У меня дома, это магнитофонная кассета с записью, — так же одновременно ответил я на оба вопроса.
— Ну что же, тогда прогуляемся к вам домой, Антон Палыч, — хищно ухмыльнулся майор, — надеюсь, что это будет действительно серьёзным доказательством, иначе мы расстроимся. Капитан, — обратился он к нему, — сходишь с ним, тут недалеко. А у меня другие дела есть.
— Слушаюсь, — козырнул капитан и обратился ко мне почти что фамильярно, — ну пошли, Палыч.
Я цепляться за его слова не стал, не такое у меня положение было, а просто встал и вышел из кабинета. Когда мы пересекали наш седьмой микрорайон, капитан запанибратски просвещал меня насчет моего будущего:
— Дела твои, Палыч, очень скверные, это я тебе прямо скажу — если даже никто ничего не докажет насчёт ваших отношений с этим… с Тимофеем, то всё равно же слухи будут гулять такие, что мама не горюй. И работать тебе в школе больше не придётся…
— И какой же выход? — поинтересовался я, — не может же быть, чтобы никакого выхода не было?
— Чистосердечное раскаяние и сотрудничество со следствием, — отвечал он мне с ухмылкой, — вот что тебе поможет.
— И тогда я продолжу работать в школе?
— Тоже вряд ли, но реального срока тебе тогда точно не дадут, условкой отделаешься.
На это я уже ничего отвечать не стал, понял, что бесполезно, а тут мы и к нашему подъезду подошли. А там, как назло, сидел полный выводок кумушек и даже один кум среди них затесался. И они мгновенно зашушукались и начали подмигивать друг другу.
— А что это, Антон Палыч, вы с милицией вместе ходите? — спросила самая смелая кумушка.
Не твоё собачье дело, хотел ответить я, но вовремя спохватился.
— Это товарищ из детской комнаты милиции, — любезно сообщил ей я, — сейчас отдам ему документы по одному ученику.
И мы проследовали дальше.
— Язык у тебя хорошо подвешен, — задумчиво сказал капитан, пока мы поднимались на третий этаж, — мне даже будет жалко закрывать тебя в КПЗ.
— Ну вот мы и пришли, — отпер я дверь, — а вот это самое доказательство, всем доказательствам доказательство. Надеюсь, магнитофон в вашем отделении найдётся?
— Мы и здесь могли бы прослушать эту кассету, — сказал капитан, — чтобы определить её необходимость в деле.
— Здесь не получится — магнитофон я вчера отдал друзьям, — не стал я засвечивать Васю Дубина. — Вот тебе кассета, — тоже перешёл я на ты, — и хоть обслушайтесь её там…
Но никаких кассет в отделении шкафа, куда я вчера запихнул её, не было… там вообще пусто было в этом отделении. Что за чёрт, подумал я и обследовал все остальные ящики, но и там кроме одежды и носков, ничего не имелось.
— Ну и где же доказуха? — снова ухмыльнулся капитан.
— С утра здесь вот была, — в ошеломлении показал я пустой ящик.
Чудеса в решете
— Самоликвидировалось, значит, твоё доказательство, — продолжил ухмыляться он, — я почему-то в этом с самого начала не сомневался.
— Да нет же, — попытался оправдаться я, — я её сюда вот сам положил, было это в семь утра, перед тем, как в школу пойти…
— И что хоть там было на твоей кассете? — капитан без разрешения уселся на диван и взял в руки книгу, что лежала рядом на столе, «Обитаемый остров» братьев Стругацких в серии «Библиотека приключений и научной фантастики», случайно её урвал.
— Признание Жмени в том, что это он хотел принудить меня к мужеложеству, — пробормотал я.
— Да какая разница в конце-то концов, — рассеянно сказал он, листая книгу и останавливаясь на иллюстрациях, — то ли ты украл, то ли у тебя украли, всё равно же осадок у людей останется. А книга занятная — дашь почитать?
— Бери, конечно, — кивнул я, — только не зачитай с концами, я и сам её только начал.
— Хорошо, верну, — согласился капитан, — а ты подпиши пока вот это, как знал, что понадобится, захватил из кабинета.
И он выложил на стол передо мной бумагу, озаглавленную «Подписка о невыезде», где мне предлагалось заполнить графы «ФИО» и «Место жительства», а также сообщалось, что я «обязуюсь из указанного места жительства без разрешения следователя и суда не отлучаться», иначе меня постигнет суровая кара закона. Заполнил и отдал назад…
— Ну пока, Палыч, — попрощался он со мной, — ещё увидимся, — и скрылся за дверью.
Ввек бы тебя не видеть, урода, подумал я и начал вызывать на экстренное совещание оба свои разговорчивые (когда не надо) полушария.
— Мы здесь, мы здесь, — с ходу включилось в разговор правое, — видим, как тебе хреново, но предложить что-то ничего не можем.
— Сам влез, сам и выбирайся, — грубо продолжило левое.
— Может мозговой штурм устроим? — предложил с затаённой надеждой я. — Один ум, говорят, хорошо, а два ещё лучше.
— Почему два? — обиделось правое, — три наверно.
— Ну вы за половинку каждое идёте, итого два выходит, — пояснил я.
— Ну давай, — поколебавшись заявили одновременно оба, — начинай ты тогда уж, а мы подхватим.
— Начинаю… — начал я, — вот же сука, этот мент Стругацких у меня упёр, совсем новая книжка…
— Не отвлекайся, — сурово поправило меня левое.
— Окей, — вернулся в русло обсуждаемой темы я, — значит, что мы имеет в условии задачи… а имеем мы извращенца Жменю, которого кто-то стукнул в сортире и который свалил на меня все свои грехи, это раз. И ещё пропавшую с концами плёнку с его откровениями, это два.
— И ещё перспективу 109-й статьи и возможным расширением её до 121-й, — вклинилось левое.
— Что за 121 статья? — переспросил я, — напомни.
— Мужеложество, мой друг, — вздохнуло оно, — наказывается лишением свободы
