каток за свой счёт. В крайнем случае,… выйдем ещё на одну смену, и заработаем на материалы, — говорит спорщик, махая рукой сверху вниз.
Так русский человек обычно другие слова произносит, вроде,«Дахсуим!»
«Ай, маладца, не зря приехал!» — хвалю себя по пути домой.
Едем, по счастью, сидя на задних сиденьях. Илья после сытного обеда в столовке на проспекте Мира, где мы делали пересадку, дрыхнет. Я обдумываю, где мне ещё могут накозлить. Да где угодно! Илье подсунули картинки, он их и не смотрел, сказал, что девочки-художницы его отвлекли. Верю.
По приезду иду на тренировку, выбивая из памяти непристойные картинки из папки. Я их с собой взял, буду разбираться. Александра вернулась поздно и под впечатлением от просмотра видеофильмов. Ей всё понравилось — и квартира Пашки, и компания там, и особенно фильмы. От неё пахло вином и молодым барашком. Шучу, только вином.
— Толя, я пообещала Борису, что мы его вернём обратно в орггруппу, — изумила меня моя любовница в самый неподходящий момент.
Я уже раздел её и пытался заставить встать в позицию бегуньи с картинки.
Молчу и через минут сорок, когда уже мы выдохлись, говорю:
— Нафиг он не нужен?
— Ты про что? — не поняла сразу Сашка.
— Я про Бориса. Зачем мне вредитель в моём коллективе?
— В нашем коллективе, — поправила меня Сашка. — И стоп! Ты же согласился уже!
Глава 21
Я призадумался. Когда это я согласился? Да в упор не помню. Слова «да» я произносил, но в сочетании со словом «детка». Вырвалось.
— Нет, не согласился. Мне и так палки в колеса суют, а тут одновременно — шпион и предатель. Никаких Борисов, — твердо сказал я.
— Но я уже пообещала! — с вызовом бросила Александра. — Ты что, ревнуешь? Какие же вы дети…
— Я к себе спать. И, нет, я не ревную. Вы, взрослые, всё время себе что-то надумываете, — подколол я подругу, одеваясь.
— Ты хочешь поругаться? — с угрозой спросила Сашка.
Она была хороша, лежа в позе змеи на кровати. Налитая грудь покачивалась вызывающе, остальное хоть и было прикрыто простыней, но мне представлялось тоже очень хорошо. Даже мелькнула мысль: — «Да пусть будет этот Борис», но я её отмёл как пораженческую.
«По-моему, ты хочешь поругаться и поехать к себе в общагу на Воронова» — подумал я, а вслух сказал другое:
— Вот только не надо мне угрожать, не по-комсомольски это. Я взял тебя в помощь, а не в командиры. Я отвечаю за всё, и по Борису решение уже принял. Ещё раз услышу про него от тебя — выведу из орггруппы. Завтра с утра поедем с идеологическим сектором разбираться, что они мне за рисунки подсунули. В восемь жду внизу. Спокойной ночи.
Я не сомневался, что ответку мне Александра приготовит, не догадывался только какую. Узнал утром. Сашка впервые облачилась в джинсы, и они смотрелись на её фигуристой попке и длинных ногах очень эффектно. Грудь рвалась из-под белой блузки наружу, лифчик был микроскопический, что с её размером груди довольно рискованно. Макияж тоже присутствовал и старил девушку лет на пять, но для меня это было ещё лучше.
— Отлично выглядишь, — признал я.
— Доброе утро, — королева снисходительно кивнула мне.
По лесу идти до остановки минут пять, но я успел ухватить девушку за задницу.
— Мы поругались, — резко остановившись, Сашка сбросила мою руку с пятой точки.
— Ты не сказала сразу, — пожал плечами я и вырвался на шаг вперёд.
В автобусе нас не сразу, но затрамбовали друг к другу. Сашка делала вид, что страдает. В горкоме сразу иду к Комлеву, но тот куда-то отъехал и вернётся лишь к обеду. Ладно, я и так понимаю, где мне искать концы. Но сначала Борис… Да, он уже сидел и болтал с Пашкой, Полины и Иры не было, Илья приедет к обеду.
— Ты чего пришёл? Помещение освободи, и работать не мешай, — сразу обламываю надежды Бориса.
Тот смотрит на Александру за моей спиной, потом на меня.
— Меня обратно приняли большинством голосов, — говорит он без наезда.
— Нас шестеро, и кто эти четверо, что за тебя голосовали? — усмехаюсь я. — Да и неважно, это моё решение, и я его не поменяю. Встал! Вышел. Или помочь?
— Толя, давай обсудим, — вступается Пашка за своего товарища.
— Да не стоит уговаривать, мальчик обиделся, — криво усмехнулся Борис и попытался пройти мимо меня на выход.
Легонько тыкаю его в бочину, заставляя скривиться от боли.
— Выражения выбирай, дяденька, — насмешливо говорю я и закрываю дверь за ним.
— Толя, ты не дослушал, — пытается что-то сказать Паша.
— Паш, или работать будем или интриги затевать. Хорош уже. У нас проблемы серьёзные, не время обсуждать, — прерываю я, доставая папку с рисунками. — Вот смотри, что вчера в качестве наглядной агитации хотели на стенах домов изобразить.
— Узнаю руку Юрия Константиновича, — хмыкнул Пашка. — Он мне игральные карты ручной росписи сделал. Девушки там как живые.
Восторженный тон Павла сразу сменился смущением, ведь рядом стояла Александра, и она догадалась, что там за карты рисовали для него.
— Сейчас не об этом! — поднял руку я. — Веди к художнику.
Изначальный план по вытряхиванию информации о заказчиках этой провокации силой и угрозами из художника сразу дал трещину. Фронтовик без ноги от колена, ещё крепкий мужик лет шестидесяти, смотрел на нас без приязни. Выхлоп перегара свидетельствовал о вчерашнем употреблении горячительного. Бить и угрожать фронтовику, об этом свидетельствовали рисунки и фото на стене его мастерской, где дед Юра ещё был молодой и с орденами, я не смогу.
— Кто надо тот и дал, а что не понравилось? — могу вон её на рисунке изобразить, — недовольный дедок кивнул на Сашку. — Очень такая фактурная девица.
— Бутылка нужна, — сразу сказал я, когда мы не солоно хлебавши вышли в коридор. — Да рано ещё, купить негде.
— У меня есть, — обыкновенно сказал Павел. — «Столичная» и коньяк ещё, только, кто платить будет?
— Коньяк ему дорого, а водку давай, я куплю, уж очень охота Комлеву этих диверсантов сдать, — обрадовался я.
— За десятку брал, — предупредил Пашка.
