только что отрезанный ломоть подкопченного сала.
М-м-м! Это очень вкусно. Шкурка не резиновая, мягонькая, тает во рту, как снежинка на теплой ладони.
Моя реакция после снятия пробы с главного блюда на столе, для меня, так точно, главного, не прошла мимо Осипа.
— То моя лебедушка так умеет сало приготовать, — с нотками искренней нежности говорил Осип.
Большой человек умеет любить не менее, порой и более сильно, чем люди размером по меньше.
— Удивили, Михаил Михайлович, я уж было дело думал, что мирское вам чуждо, все в трудах, да заботах, — высказался Тарасов.
— Есть время разбрасывать камни, но есть время их собирать. Время обнимать, и время уклонятся от объятий, — цитировал я третью главу Экклезиаста.
Про камни знал и раньше, а сейчас понял, что могу и дальше цитировать Экклезиаста, коротенько так, минут на сорок.
— Мудро, где-то я подобное слышал, — сказал управляющий, ну а я не стал ничего уточнять, а то уже знаю — могу нудить и умничать часами, только затронь тему.
— За нашу Победу! — провозгласил я тост и выпил сивухи. — Ух!
Быстро закусив соленым огурцом, я выпучил глаза в безмолвном вопросе. Ну не думал, что тут такие крепкие напитки. Не видел ни винокуренного завода, и самогонного аппарата.
— Это, любезный Михаил Михайлович, от брата моего, стало быть, гостинец. Он в Николаев переехал, да управляющим служит на заводе винокуренном, — Тарасов ответил на мой невысказанный вопрос.
— Я этно, твое благородие, испросить хотел. За спрос же не судят? — замялся Осип.
— Чего уж там? Спрашивай! — с некоторым недовольством сказал я.
Не люблю я, когда за столом под рюмку вопросы решаются. Если сел за стол, да выпил, так и веселись, веди разговоры на отреченные темы. Нельзя выпившим работать, это как за руль нельзя, так и в любой работе. А вот Осип, видимо, решил, что как раз тот случай, чтобы и просить.
— Хлопцы у меня справные, да только мастеровитыя, могут и постоять за себя и за семьи свои. А я человек военный, значит, понятия имеем. А ты так справно руками, да ногами машешь, да ухватки ведаешь. А я то… — Осип явно терялся.
— Ну и что ты хочешь до меня донести, чтобы твои старшие сыны со мной тренировались? — перебил я Осипа.
— О, вот то, да. Слово ентое — тренировать, — обрадовался Осип. — Хорунжий казацкий, что тута есть, не хочет брать хлопцев. Говорит, что запоздал я, уже не сделать с них казаков. А я и не хочу казаков, но уйду я, кто защитит село? — оправдывался Осип.
— Хорошо, — спокойно ответил я.
Тренироваться лишь с Северином — это не самое лучшее решение. Хорошо, когда работает группа, а то я уже знаю на пять ходов вперед, что хочет сделать Сева. Да, хотелось бы подготовленных бойцов в спарринге, но пусть и сыновья Осипа будут. Отработаю на них некоторые методики тренировок, чтобы понять современные особенности людей.
Есть у меня одна из целей — создать некоторое воинство, по принципу ЧВК. Думаю, что такое можно будет, если, к примеру, начать активно действовать в направлении создания Русской Американской компании. Есть же у бриттов войска Ост-Индской компании. Так что тут не мое новаторство, а лишь калька опыта Англии.
И сыновья Осипа тут не подойдут, молодняк нужно найти, воспитать, выкормить, психологически обработать. И для все этого нужно самому соответствовать и быть выше тех, кого хочу учить.
Не хотел начальник охраны Петро Зычный давать мне для, как он, видимо, думает, баловства, еще кого, кроме Северина. И в этом хорунжий частью прав. То, как я тренируюсь — песочница по сравнению с разработкой самосвалами карьера. В прошлой жизни все то, что я могу сейчас, пришло ко мне к годам пятнадцати.
Но нельзя форсировать тренировки. Пусть мозг знает, как нужно, к чему следует стремиться, но тело не готово. Так что приходится пока работать над тем, чтобы улучшить выносливость, укрепить связки, провести растяжку. Ну а еще — плотно и хорошо кушать. Мяса на мне не было совершенно, теперь же что-то стало появляться, но слабо и мало. Ну да, капля камень точит.
Рассчитываю через два-три месяца выходить уже на следующий уровень тренировок и подключать работу с серьезными утяжелениями. Ну а то, что так возбудило Осипа, наши толкания в спаррингах, так это еще только попытка нарабатывать мышечную память. То ли еще будет, коли живы останемся.
Мы пили, потом… пили, у а дальше опять выпили. Расслабление не приходило. Только хотел спеть «Как упоительны в России вечера», собрался с остатками мыслей и не стал. Рвались наружу «Офицеры», так даже себе рот рукой закрыл. Не нужно здесь этого, вопросы лишние будут, а Тарасов-стукачек все расскажет князю.
Да, я обрабатываю Куракина, но и тот не теля, словно чует, что со мной что-то не так. В своем дневнике князь как-то написал, что не определился: черт я, или вовсе, Богом присланный. Уж слишком разнообразный и знающий оказываюсь. Кстати, эта запись заставила меня чуть уменьшить напор на Алексея Борисовича и скорректировать его.
Могло было быть и так, что князь окажется столь сильной личностью, что о каком-нибудь влиянии на него следует забыть. Но, нет. Я уже понимал, что он возьмет меня следом за собой, протащит по склону горы наверх. Именно я уже веду его переписку, чуточку, лишь малыми штрихами выстраиваю образ Алексея Борисовича, как деятельного и понимающего человека. Главное, что я деятельный и понимающий, спасибо мне, Михаилу Сперанскому за
