Ознакомительная версия.
Клим аккуратно прошелся щеткой по боку слитка и рыкнул на зрителей:
— А ну, не напирайте, сейчас кислотой работать буду, давно никому неудобьсказуемое не прижигало?
Помогло мало: разве что ближние выдохнули малость, пытаясь стать компактнее. Под каплями серной кислоты на грязном боку появилось солнечно-желтое (высокая проба, чистейший металл!) пятно, с неясными знаками… Еще один пшик содовой водичкой из спринцовки, и наследник Мелиано аккуратно кладет трофей перед собой, на столике руководителя подъемных работ, после чего раскладывает архивные списки. По мере того, как в сторону откладываются лист за листом, напряжение растет по экспоненте. Заткнулись мерзкие чайки, почти не дышат люди, даже компрессор, качающий воздух счастливчику, до сих пор торчащему на дне, кажется, стал работать немного тише.
— Сеньор Клим, прошу вас проверить. — Дон Франциско преувеличенно спокойно передает страницу Климу, и тот в течение нескольких секунд сверяет запись:
— Он, все верно! Господа, это «Аточа»! Ура!
— Ур-ра! — На палубе катамарана возникает маленький карнавал, с небольшим запозданием перескочивший на «Сан-Исабель», ставшую на якорь невдалеке. Все орут, возносят хвалы Господу, Пресвятой Деве и святому Иакову.[20] Сменные водолазы, кажется, готовы сигануть за борт даже без шлемов, а боцман дергает сигнальным концом код подъема — везунчика надо поздравить и наградить не мешкая. Пошла натяжка, вот появился в прозрачнейшей воде темный силуэт: это подтягивается лебедкой клеть с водолазом. Не по лестнице же ползать с семнадцати метров? Бронзовый шлем тускл — но тем ярче сияет улыбка в иллюминаторе, счастливчик все понял, но пока может только лыбиться и махать руками. Как-то вначале курсанты пытались задобрить Jefe buzos — начальника водолазов испытанным военно-морским способом: надраив медяшку, ибо начальству обычно такое нравится. И потом занимались спортом, пока Клим вдумчиво патинировал шлем, попутно объясняя, что блестящая блесна уловистей. И что на большую наживку может польститься только очень большая рыба. Усвоили, прониклись. Все жить хотят, желательно — хорошо жить. Доля водолаза равна офицерской, сборщику губок за такие деньги нужно работать полгода минимум. Испанцы с этими раскладами согласны — пришлось, правда, поймать на слабо одного проповедника работы «за еду», запихать того в трехболтовку и в барокамеру. У компрессора и вентилей, хитро ухмыляясь, стоял Клим, и «…он сказал „поехали“ и махнул рукой». Виртуально «отправился в глубину» этот жлоб на хорошей скорости. После «подъема» и извлечения чванливый кабальеро выглядел как огурчик зелененький и в пупырышках, о выполнении учебной задачи — переложить десять мушкетных пуль из ящика с песком в корзину — и речи не было. Слабак. Представления хватило, чтоб признать плату отнюдь не чрезмерной. Впрочем, для особо упертых мы заготовили аттракцион «борьба за живучесть», а его пройти без многоступенчатой технической и психологической подготовки анриал полный. Вроде бы фигня: прошагать по мелководью десять метров до лестницы, и подняться по ней на метр, чтоб голова вылезла из воды, чего сложного-то? А если инструктор крутанул лючок, имитируя повреждение иллюминатора, и в лицо хлещет теплая карибская водичка, затопляя скафандр? Отработке нештатных ситуаций Клим посвятил очень много времени, потому как чепэ во время поисковых работ грозили срывом всего плана — если люди решат, что техника невезучая, то под воду их не загонишь ни золотом, ни кнутом, ни молебном. А можно и на бунт нарваться — вполне устоявшаяся традиция, не миновавшая ни один флот. Сколько же надо вкалывать, чтоб однажды услышать это самое: «Oro!..»
Скоро это золото упадет на весы европейской политики — даже не оно само, а факт его наличия, может здорово поменять расклады. Хотя на самом деле их поменяет скорость. Капитан забился на три тысячи реалов, что мы дойдем до Испании за тридцать пять дней, не более. Он влюблен в свой новый корабль, и «Сан-Исабель» отвечает взаимностью. Завтра начнется первая гонка за не учрежденной еще «Голубой лентой». А Урок Кзинов[21] гласит: любой привод является оружием. Поучим?
Лето 1792 года. Калифорния. Ирина.Я сидела на веранде домика, у стола, на табурете с резными ножками, и аккуратно кроила редкую в здешних краях плюшевую ткань (остаток обивки детского сиденья из автобуса американских «попаданок») по выкройке мягкой игрушки-паучка. Изделие шилось для самых маленьких учеников школы — скорее там была средняя группа детского садика плюс несколько «приготовишек» из индейцев.
На столешнице были разложены уже выкроенные детали — восемь полосочек для лапок, еще восемь, поменьше — для тапочек-носочков на лапки, большая круглая деталь — туловище, и сейчас выкраивалась круглая голова. На очереди были глазки из белого полотна и больших темных бусин. Отдельно лежала светло-коричневая, скорее даже рыженькая бахрома — для челки паучку. К ножкам прилагалась мягкая толстая медная проволока, а набивкой должна была послужить овечья шерсть с небольшим количеством душистых травок.
Отмотав немного ниток, вдела в иголку и стала сшивать выкроенную ткань по краю, с отступом-прибавкой. Потихоньку, полегоньку — так были сшиты выкройки всех ножек, вывернуты наружу, заполнены набивкой и в каждую лапку вставлено по медной проволочке. Зашивать до конца не стала. Затем проделала то же самое с тапочками для насекомого, с головой и туловищем. При этом по бокам туловища были оставлены незашитыми разрезы для лапок.
Теперь оставалось вшить лапки в туловище — каждая лапка вшивалась осторожно, потайным швом. На все это ушло не меньше получаса времени. Ножки забавно торчали во все стороны из тельца под разными углами. На каждую лапку был пришит смешной носочек-булочка.
Наконец, к туловищу была пришита голова, к которой в самый последний момент, передумав, я-«мастерица» пришила тут же вырезанное из светло-бежевой ткани «личико», на которое, в свою очередь, нашила лукаво «изогнутые» глазки и зрачки-бусинки. Самой последней была пришита «челка», разместившаяся на полпальца выше глазок, и вышит весело ухмыляющийся красный ротик.
«Паучок вышел на славу, отдадим его самому храброму из всех! — решила я, вставая из-за стола и начиная на нем прибираться. — Теперь можно и чаек пойти попить… А потом, попозже, из других тканей, пошьем и остальных зверушек — и Кита, и божью коровку, и других всяких-разных».
Тем же вечером мы, с помощью одной из мам, раздавали игрушки детям в учебной комнате. Особенно ребятишкам нравились плюшевые медвежата и толстенький Кит с белыми боками и синими глазами, вышитыми прямо на ткани. У девочек спросом пользовалась мягкая кукла Анютка, с волосами из толстых рыжих ниток и в красном сарафанчике. Паучка брать почему-то никто не хотел.
Ознакомительная версия.
