Но всё имеет двойной смысл. Чёрт знает, что случится ночью, так вот тебе тогда, Максим, охрана, или конвой. А как ещё Панову воспринимать рядом очень уверенного в себе пограничника, сейчас переодетого шофёром-артиллеристом?
Ненашев молча пролез в раскрывшуюся перед ним дверцу автомобиля.
Догадка подтвердилась, когда он принялся шарить рукой за задним сиденьем, единственное место в эмке, куда можно сунуть что-то массивное, так, чтобы пассажирам было не видно. Ну, не на багажник же на крыше выставлять?
– Товарищ капитан, может, не надо?
– Будешь плохо себя вести, закатаю в лоб! – Правда, до его лба ещё надо допрыгнуть.
Максим нащупал что-то внешне мягкое, но тяжело гружённое явно металлом и, заинтересовавшись, потянул это вверх. Оказывается, «разгрузки» начали шить и пограничники, как и приделывать к ППД знакомые ручки. Ага, началась заразная болезнь, которую уже не остановить. Капитан усмехнулся и затолкал за сиденье ещё и свой вещмешок.
– Один вопрос. Станешь мне родной матерью, а если придётся, и Отелло?
– Я больше Лермонтова люблю.
– «Гляжу на будущность с боязнью, гляжу на прошлое с тоской», – вполголоса процитировал майор. – Намекаешь, что любимый поэт так и не стал призёром в соревнованиях по пулёвой стрельбе? Зовут-то тебя как?
– Пётр Сотов. – Статный и красивый парень лет двадцати пяти серьёзно посмотрел на капитана.
Да, и такое указание дал Елизаров. Охранять, но ни при каких обстоятельствах комбат не должен попасть в руки врага или просто пропасть без вести.
Максим посмотрел на дверь дома своих новых родственников. Они всё собирались, решая, что брать, а что нет. По-умному, надо бы весь флигель увозить куда подальше отсюда. Ещё деревню, город, область…
Максим даже успел пару раз приложиться к фляге с коньяком, делая по глотку, слегка поднимая тонус. Хорошо, обошлось без эксцессов. Он всерьёз опасался, что мать или дочь упрутся и не покинут Брест.
Ему помог господин Новицкий.
– А что вы хотите лично для себя? – спросил его контрразведчик. Должен быть у человека интерес, иначе нет и не будет ему веры.
«Может, я сапоги хочу мыть в Индийском океане…» – буркнул про себя Панов. Он упрямо гнул свою деструктивную линию приведения гарнизона города Бреста в боевую готовность.
– Моя девушка и её мать должны уехать из Бреста. Хочу забрать самое лучшее.
Пан Александр понимающе улыбнулся. Ненашеву не удалось избежать обольстительных женских чар. Не зря Дева Мария – покровительница Польши. Глядишь, и получится потом из Арнимова если не шляхтич, то настоящий союзник.
Панов в ответ не улыбался. Ему обязательно аукнется вся эта история с отъездом Чесновицких. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.
Своё состояние отставной полковник определил верно. Медовой ловушкой обычно называют женскую… Короче, это норка, намазанная изнутри мёдом, чтобы залетевший мотылёк прилип. Это значит, что наш разведчик настолько привязался к женщине, что их близость начинает мешать работе. Нужно, чтобы человек пришёл в себя, иначе дёргать его бесполезно. Правда, эти слова в буквальном изложении звучат несколько грубее.
– Хорошо, но мы ничего не обещаем.
– Так мы поняли друг друга, – радостно и открыто улыбнулся Максим, а пан Александр вновь подумал, что предложенное капитаном дело того стоит. Гораздо лучше, чем оружейным салютом провожать большевиков. О них обязательно напишут в английских газетах!..
Майор успел просмотреть «Известия» и местную «Зарю». Теперь их читает водитель. В стране обычная мирная жизнь. Начинается приём в вузы. Дочка его генерала оптимистично делилась планами на жизнь, написав ещё по-детски наивную заметку «Буду инженером». Сборная труппа московских артистов оперетты и эстрады даёт концерт в местном театре.
Максим их видел, но особого восхищения гости из Москвы не вызвали. Их визит для города, безусловно, событие. Ребята же приехали немного подзаработать. В мае в стране закончился театральный сезон, и начались традиционные летние гастроли. Выступать перед военными любили. После спектакля или концерта благодарные и хлебосольные зрители со шпалами и ромбами в петлицах неизменно приглашали всех за стол. Ох, как гудели! И сегодня ещё погудят. Например, командующий Западным округом в минском Доме Красной армии после показа «Тартюфа» скоро на торжественном ужине, продлившемся до часу ночи, поднимет рюмку за великолепную игру артистов МХАТа.
Панов не ёрничал, вспомнились рассказы деда и родителей, когда даже поход в кино на новую привезённую картину считался праздником.
По версии же конспирологов, враги советской власти проводили тщательно спланированную акцию, направленную лично против вождя, товарища Сталина, и Красной армии. Бомонд лицедейством подрывал боевую готовность.
Эх, знали бы они, как любили московские артисты присоединённые территории! Какие тут интересные шляпки когда-то носила буржуазия! Ну а минские товарищи предпочитали одеваться в Западной Белоруссии с головы до ног. Кое-что лавочники в сентябре припрятали и теперь из-за нужды понемногу распродавали[119].
Может, в предатели записать и организаторов массовок? Так в довоенное время назывался выезд на природу вместо нынешнего слова «пикник». Компаний с пивом, водочкой немало сидит на берегу приграничных рек.
Взвинченное состояние Ненашева объяснялось просто. Примерно до часу-двух ночи в Бресте находилось множество генералов и полковников, которые, судя по написанным потом мемуарам, мучительно долго убеждали друг друга в неизбежности войны с немцами. Но никто ничего не желал слушать. Так и умершие люди начали лгать устами живых.
А НКГБ в ночь займётся не поимкой шпионских диверсантов, а завершением «массовки», стопроцентно гарантирующей и награды, и премии. Так что любую инициативу подрежут на корню. Тому же вечно подозрительному Суворову надо лишь поднять трубку – и в протокол допроса ещё успеют внести: за десять минут до инвалидности Ненашев всё ещё шутил и смеялся.
Вон в Прибалтийском военном округе слишком самостоятельный комдив проявил инициативу, и его чуть не пустили в распыл[120]. Прибывший на место корпусной комиссар сразу приказал отобрать у бойцов патроны и прекратить ставить мины, ссылаясь на возможность случайной провокации со стороны наших частей[121].
Однако Панов знал ещё один верный способ, как поднять войска. Есть пока в городе сила, способная сломить нерешительность генералов, перестраховавшихся вплоть до утраты инстинкта самосохранения. Главное – заставить её действовать.
А пока, до полуночи, ловить нечего. Пауза. Наслаждайся пока, Панов, жизнью. И особо не мельтеши, желая ещё что-то улучшить и исправить. Так что щас забросит он вещички на вокзал, потом с подругой нагрянет в Дом Красной армии. Тёща обещала самостоятельно доехать до вокзала. Железная тётка, пусть ещё поговорит с соседями после демонстративной погрузки вещей.
