Ознакомительная версия.
– Да ты что, Савва, право дело, одно у тебя на уме, ведь старый же ужо, а за ум всё не возьмешься. Когда ж ты образумишься да семьёй обзаведёшься? А то всё ведь чужих жён ублажаешь, а своей так и не заведёшь, что б там по хозяйству, да детишков что б нарожала, а то ведь кому умность свою передашь? Ведь и не кому-то.
– И то, правда, Алёха, друг ты мой любезный. Пора бы мне уже и остепениться, да видишь, служба наша какая, ни покою тебе, ни мирной жизни, всё погони да интриги, всё дела шпионские. То ли супротивники державы нашей голову снесут, то ли государь-батюшка на кол посадит, вот и живи так. Ну да ладно, не обо мне речь. Правда, Алёха, али приснилось тебе что-то, что-то необычное привиделось? Расскажи, коли так, не таись, не держи на душе.
– Да видишь ли, Савва, действительно, приснилась мне чертовщина какая-то, даже и пересказать толком не могу. А вроде, как и вижу я на небе ночью круглое что-то, но не луна это, а что-то, ну как обруч, или, как колесо от телеги, оно сияет блеском тёплым таким, но свет не земной, и висит эта хреновина на небе, и огоньками играет, а огоньки от неё от центру к ободку бегут. И вот смотрю я на неё, и вдруг вроде оно приближаться стало, и я почему-то понимаю, что хреновина энта токмо мне светить, токмо мне чего-то сказать хотить, да я только не разберу никак. И вдруг эта хреновина из круга становиться, аки простыня, аки доска светлая, а на ней знаки нарисованы, и должён будто теперя я зачем-то те знаки прочесть. Но я не могу, потому как грамоты небесной не знаю. Потом, почему-то вдруг начинаю читать, но на одном месте останавливаюсь и не могу далее. Как будто что-то должён преодолеть, что-то должён решить. А что не пойму. И так больно в душе, так мучает оно меня, а что, не пойму никак. Вот тут я и проснулся, гляжу ты, вроде объяснить мне что-то хотишь, ан тоже не могёшь. И щас ешо в душе разлад какоё-то, что-то я решить должён, а что не ведаю. Фу ты напасть какая. Пойду-ка, попью водицы ключевой, а то аки с похмела, башка кругом идёть…
После завтрака решил Савва проверить, что же там внутри пещеры, где ночью он знаки видел. Алёхе ничего не сказал, взял факел и двинулся вглубь пещеры. Китаец увязался за ним, всё время болтая о небесном предназначении людей, и превратностях судьбы. Пройдя вглубь несколько десятков метров, Савва действительно обнаружил, виденную им во сне келью, с высокими сводами и узкой прорезью, щелью наверху. В эту прорезь пробивал узкий солнечный луч, туманно освещая противоположную стену, известняк с вкраплениями слюды. Но никаких знаков на этой стене не было. Хаотические вмятины и сколы никоим образом не походили на те письмена, что Савва наблюдал ночью (он так и не понял, было ли это во сне, или наяву привиделась ему эта картина). Тщательно обследовав келью и стену, Савва пришёл к выводу, что во сне он видел точно эту келью и эту стену, а значит это был не сон. Но куда же тогда подевались письмена, и почему он проснулся на прежнем своём месте? А тут ещё и Алёхин дурацкий сон о каких-то небесных письменах. «Точно, это дурное место, надо бы быстрее отсюда убираться, – думал Савва под монотонное бормотание Ван Хо. «Где же всё-таки Семён с казаками, почему задержались и надо ли их ждать далее. Ведь сказал Семён, ждать четыре дни. А уж четвёртый день пошёл….
Отряд казаков и текна появился только на шестой день, ближе к ночи. Они привезли с собой запасы еды, лошадей и трёх верблюдов. Встреча была радостной. Семён рассказал о погоне, которая загнала их аж на плато Тассили. Там они вступили в контакт с кель-аирами, которые и защитили путешественников, снабдили их продовольствием, лошадьми и верблюдами. В дальнейшем люди кель-ахаггар не решались больше преследовать казаков, опасаясь мести и войны с кель-аир.
Дальнейший путь объединённого отряда проходил на юго-восток, в сторону оазиса Джанет. После Джанет они резко повернули на юг, и ещё через двадцать дней пути, вышли они уже к оазису Бильма. Оттуда их путь лежал на оазис Агадем. Здесь они прохолодили через самые страшные и недоступные области пустыни. А ещё через десять дней достигли они истоков реки, которая, по словам Муслима, впадала в Великое Внутреннее Море – цель путешествия.
Река, поначалу представляющая собой мутный солоноватый ручей, едва пробивающийся сквозь дюны, поросшие колючим кустарником, или заболоченную, покрытую жёсткой длиннолистой осокой, пойму, петляющий среди чёрных, иссушенных нестерпимым жаром скал, постепенно превращался в неширокую, но светлую и чистую, голубую реку, чем – то напоминающую Алёхе и казакам их родной Тихий Дон. Путешествие стало более приятным, солнце уже не так жарко пекло днём, песок и ветер не сводили более путников с ума. Корму и воды было достаточно. Вдоль брегов всё чаще попадались селения, населённые большей частью темнокожими земледельцами, но встречались так же и кочевья туарегов. Население было настроено миролюбиво, они охотно меняли северные товары на корм для лошадей и пропитание, предоставляли кров.
Вскоре пустыня сменилась травянистой степью, по которой бродили, неведомые ранее ни Алёхе ни Савве, звери. Удивлению наших путников не было конца, когда они впервые увидели сначала жирафу, а потом и небольшое стадо слонов. Савва узнавал в стадах мирно бродивших по долине, тех загадочных зверей, изображения которых он во множестве видел на наскальных рисунках. Это обстоятельство укрепило его в правоте предположения, что некогда Великая Пустыня была краем весьма плодородным и изобильным, покрытым густой растительностью и населённым великим множеством зверей, в котором обитали искусные народы, кочевники и земледельцы, цвели селения и процветали города.
А ныне он видел, что это край стал пустынный и безводный, где нестерпимый жар днём сменяет ночной промозглый холод, где редкое население воинственно и кровожадно, где смертоносные ураганы убивают всё живое, где пески изо дня в день неотвратимо наступают на оазисы, постоянно сужая и без того ограниченное, пригодное для жизни пространство.
Всё оставшееся время пути Савву не покидали мысли об увиденном им в пещере. Картина с письменами неотступно стояла у него перед глазами, и во сне и даже в бодрствовании, и он всё силился её расшифровать и прочесть далее того заколдованного места. Но каждый раз он натыкался на какое-то непреодолимое препятствие. Картина расплывалась, знаки, по началу, ясные и понятные, вдруг теряли всяческую осмысленность или расплывались. Он возвращался к картине вновь и вновь, до изнеможения, до пелены перед глазами, до тошноты, но ответа так и не было.
В отношениях же с Семёном, они с Алехой договорились ничем не высказывать своих подозрений, никак не проявлять себя, но и продолжать следить внимательно за атаманом и за китайцем Ван. Хо, за каждым их шагом, что они предпримут, и каковы же их конечные цели.
Так они и достигли уже страны Сонгни, где уж до земель проживания народа фульбе, а, следовательно, и нынешнего предположительного места пребывания госпожи Сабрины, по словам Семёна, было рукой подать.
Глава одиннадцатая
Исход дела
Великому государю государства Российского
Царю Великая Малая и Белая Руси
Владетелю земель: Ингерманландских, Лифляндских Эстландских и прочая и прочая и прочая…
Романову Петру Алексеевичу
от надворного советника Рагузинскго Саввы Владиславевича.
Писано от июня месяца числа 22 года 1714
Великий Государь!
Позволь, прежде всего, пожелать тебе здоровия и благополучия. А тако же супруге твоей, матушке Екатерине, и деточкам твоим, красавицам и умницам, Аннушке и Лизоньке.
Далее, позволь сообщить тебе с радостью, о том, что я жив и здоров после выполнения опасного, полного злоключений, дела и прибываю ныне в италианском граде Венеция, на своей фактории, откудова и пишу тебе настоящее письмо. Позволь сначала обсказать тебе подробно обстоятельства нашего путешествия и завершения порученного нам тобою государственного дела.
Итак, покинув пиратский город Алжерию, мы, для выполнения твоего задания, отправились с караваном через всю Великую пустынь ко внутреннему африканскому морю, именуемому Чад. Дороги от Алжерии до энтого моря вёрст тысячи три, по пескам, скалам, высохшим руслам рек (вади). Великая Пустынь, покрытая огромными песочными горами или чёрными скалами, редко населена кочевыми и осёдлыми народами, пребывающими ныне в дикости, наподобие калмыков и даже ещё более дикими. Климат в этой стране суровый и мало пригодный для проживания. Однако по многим признакам видать, что ранее, страна эта была более пригодна для проживания и густо населена, скотоводами и земледельцами, о чём свидетельствуют множества рисунков, сделанных, по-видимому, прежним многочисленным населением на скалах и в многочисленных пещерах.
Ознакомительная версия.
