— Доверьтесь мне, Фёдор Аркадьевич, — ответил граф Воронцов. — И, сударь, прошу вас, не называйте меня по титулу.
— Отчего же?
— Я ещё не заслужил, чтобы меня называли графом империи русичей.
— Воля ваша, — согласился Глазьев. — А как вас по батюшке?
— Алексей Андреевич, — тихо сказал Воронцов, и зашагал по едва видимой тропинке в сторону тракта. Глазьев оценил его решение — у тракта должен стоять кабак или почтовая станция. Вот там и можно купить лошадей, да и на ночлег разместиться.
Решение о том, что на берег под покровом ночи будут высаживаться только двое — Воронцов и Глазьев, принял на совещании Буданов, посоветовавшись с Мастерами войны. Решили, что всей толпой не пойдут, ибо несколько больших шлюпок могут привлечь излишнее внимание, а одна небольшая легко скроется в темноте. Граф Воронцов горел желанием быстрее найти сестру, и был готов к вылазке. Кандидатура Глазьева сомнений тоже не вызывала — старший майор сильно окреп, как настоящий Мастер, к тому же, он видел Марию Андреевну в лицо, и смог бы узнать её, в случае… если Алексей при вылазке будет ранен или убит. Об этом никто не хотел думать, но всё же.
Буданов рисковал, но к нему тайно подошёл Алехандро и предложил:
— Ваше сокородь, я вплавь за лодкой пойду. Ежели чего, то десант прикрою, или какой знак подам на эскадру.
— Голубчик?! — удивился столь смелому предложению лейб-полковник.
— Я старый морской волк, — ответил Александр Мефодиевич. — Мне грех бросать одного Фёдора, да с этим графом-юнцом. Я смогу, не сумлевайтесь.
И Буданов согласился. Всё-таки, даже в лице этого одного могучего бывшего пирата, десанту была существенная подмога. Эскадра же легла в дрейф, направив пушки в сторону берега Саксонии.
Ещё больше Буданов удивился, когда на палубу флагмана подняли из трюма большой ящик. Как оказалось, ящик скрывал весьма дерзновенную конструкцию из восьми толстых труб, и приспособлением, притороченным сбоку этой диковины. Солдаты Тайной службы немедленно разогнали любопытствующих матросов, но лейб-полковника к осмотру конструкции допустили.
— Эта установка стреляет пороховыми ракетами, — шепотом объяснил ему умелец, приданный для обслуживания. — Заряжаешь ракету в трубу, и поджигаешь фитиль. Она летит туда, куда направлена труба. А этот прибор сбоку регулирует нужный наклон к горизонту, да снабжён специальной оптикой для наведения. Надо будет, долетит аж до саксонской столицы! Аккурат в ихний парламент долбанёт!
Буданов перестал сомневаться в успехе вылазки. «Ракета» одним своим видом внушала страх нарисованной на острие снаряда акульей пастью. И только лейб-полковник знал, каков будет сигнал от Алехандро, и куда в том случае будут стрелять пушки эскадры.
Утром герцог Мальборо собирался в Парламент на доклад, но камердинер доложил ему, что в приёмной дворца его ожидают двое — молодой аристократ со слугой-телохранителем. Антон сильно удивился. Он не ждал гостей вообще, тем более в такой ранний час, но камердинер сказал, что гости настаивают на скорой встрече. Мальборо набросил на плечи халат и с недовольным видом прошёл в приёмную.
Молодой человек, ожидавший встречи, действительно был одет, как саксонский аристократ, только лицом не напоминал саксонца. Уж Мальборо в лицах разбирался. Второй же был настоящим воином. Выправка, осанка, взгляд, оружие, притороченное на широком поясе — это всё выдавало дерзкого и уверенного вояку, нежели хранителя тела господина. Да и сам аристократ, по виду, прошёл военную подготовку.
Мальборо не испугался. Только спросил с любопытством:
— Что вам нужно, господа?
Те подождали, пока камердинер скроется за дверью, и молодой аристократ выдал цель визита.
— Герцог, нам нужно знать, где прячут молодую графиню Воронцову.
— Позвольте?! — удивился Антон. — А мне почём знать?
Неожиданно молодой человек перешёл на язык русичей.
— Только вы можете нам помочь. Да и своей стране — тоже.
— И каким же образом? Простите, но вы не представились…
— Граф Алексей Воронцов, — величаво поклонился аристократ. — Я ищу свою сестру.
— Я бы рад помочь, вам, граф, — Антон присел в кресло. — Но не знаю как.
— Думаю, что вот это письмо, и эта реликвия, — Алексей достал переданный ему ещё в столице Скоковым свёрток, — помогут вам.
Мальборо принял письмо, развернул, и с удивлением обнаружил в нём перстень матери, подаренный им сестре Татьяне. Сестра писала ему…
«Дорогой братец! Очень прошу тебя помочь этим людям. Отдаю тебе реликвию, которой ты, надеюсь, будешь дорожить. Любящая тебя, сестра Татьяна Милорадович»
— Господа, — Антон бережно отложил письмо и с любовью водрузил перстень на средний палец левой руки. — Я действительно не знаю, как вам помочь. Может быть, вы мне подскажете?
— Конечно, — кивнул Воронцов и показал на своего спутника. — Вы возьмёте этого человека с собой, и проведёте в Парламент. Только и всего.
— Хм, — озадачился герцог. — И как я его представлю?
— Я представлюсь сам, — тихо ответил Глазьев. — Вы же только скажите привратникам, что я с вами.
— Господа, а вам не кажется, что вы меня… Как это у вас русичей, говорится — подставляете?
— Герцог, — жестко сказал Фёдор Аркадьевич. — В двадцати милях от берега Саксонии стоит наша эскадра. Одного жеста хватит, чтобы разнести вашу столицу на камни…
— Мы предлагаем вам стать миротворцем и сесть в кресло премьер-министра Саксонии, — закончил Воронцов. — Но мне необходимо встретиться со своей сестрой.
— Молодой человек, а вам не кажется, что у вас нет полномочий, чтобы предлагать мне такое?
Воронцов вместо ответа протянул герцогу ещё один свиток. Небольшой, покрытый золотистой пыльцой печати императора Руси.
«Податель сего является моим доверенным лицом в переговорах». Далее стояла размашистая и властная подпись императора Николая Александровича. Мальборо знал эту подпись.
— Думаю, что герцог Виндзорский будет против, — Антон вернул свиток Воронцову.
— Герцога я беру на себя, — сказал Глазьев.
— Что же, — Мальборо встал с кресла. — Прошу вас немного подождать. Мне нужно подобающе одеться для визита в Парламент.
Глава 17
Николай Александрович молчал всю дорогу. Дела государства не давали ему настроиться так, чтобы не показаться Татьяне Милорадович грубым, прямолинейным и жестоким. Разумовский, наоборот, нежно посматривал в окно кареты, подставив ладонь под подбородок и казалось, наслаждался запахом надушенной манжеты. Пётр чему-то скромно улыбался и не отвлекал императора от тягостных дум.
— Петька, — недовольно пробурчал император. — Ты чему улыбаешься, как дурачок?
— Воображаю, какая будет у тебя свадьба, Николай Александрович, — повернулся к нему Разумовский с той же нежной улыбкой. — Фрейлины и всякие графини будут с завистью смотреть на нарядную невесту и тупо завидовать.
— Не говори «гоп». Я ещё ничего не решил.
— Ты, Николай Александрович, конечно, в политике соображаешь, — размеренно говорил Пётр, — но не можешь понять, что это дело уже решённое. Графиня Милорадович для тебя самая удобная партия. И не только. Твоя свадьба утихомирит многие умы, возжелавшие привести к трону империи нужных им людей. Я читал у Скокова такие донесения!..
— И какие?!
— Наша политическая элита думает, что крутит тобой, как ей угодно. Вот ты простил казначея, а с его помощью наши купцы и промышленники выводят капиталы за границу. И, заметь, в виде золота. Ты обдираешь одних, а другие пользуются этим в своих целях.
— Петька! А ты теперича для чего? — император поправил тугой воротник мундира. — Вот и прижми всю эту свору.
— Так казначея я не могу прижать, Ваше величество. Он таки подчиняется только тебе.
— Так начертай Указ, где казначейство переподчинишь правительству. Я подпишу.
— А ежели за границей будут этим недовольны? Отец твой сделал многие страны учредителями нашего казначейства.
