приятно государю-императору.
Отвечать было нечем, да и не стоило — Витгефт прав в каждом слове, которое прозвучит, не просто правдоподобно, но истинно. Вот что значит усидчивый штабной работник, тоже весомую награду получит, зря ли в боевой рубке броненосца стоял. Зато будущая реляция засияла в его изложении яркими красками — у противника убыль показана в пять броненосцев и три крейсера, что произведет на неискушенного в морских делах обывателя потрясающее воздействие. Впрочем, «чего их считать, супостатов, пиши больше» — эту громкую фразу великого полководца по поводу убитых турок знали не только русские генералы, но и адмиралы.
Степан Осипович только мысленно хмыкал, слушая дальнейшую казуистику Витгефта — число потопленных и поврежденных кораблей значительно выросло по сравнению с только действительно погибшими. Так что неприятель недосчитался полудюжину канонерских лодок, десяток миноносцев, две дюжины транспортов. И ведь все сказанное истина — попадания во все эти корабли и суда действительно были, а ведь если взять на веру рапорта командиров миноносцев, то общее число должно стремительно увеличиться, ведь в списки поврежденных можно смело записать четыре броненосца и все шесть броненосных крейсеров. Хотя нет, указано, что в них были зафиксированные сигнальщиками попадания. А число человеческих жертв вообще не поддается учету, но счет идет на многие тысячи, причем не только моряков, но погибли и утонули не меньше двух батальонов пехоты…
— Да, конечно, Михаил Павлович перепишет реляцию с учетом дополнений, так действительно будет лучше, — вынужден был согласиться с «уточнениями» командующий флотом, и представил тот «наградной дождь», что обрушится от сияющих вершин Петербурга на офицеров и команды, собравшихся в просторной гавани Талиенванского залива кораблей русской эскадры. Тот же Рейценштейн получит «орлов» на погоны и «георгия» в петлицу, за потопление двух «крейсеров», что участвовали в бою в Чемульпо. Хотя Николай Карлович имел великолепную возможность атаковать скопившиеся у Бицзыво транспорты, которые находились под охраной только старых крейсеров. Бой, конечно, произошел бы, вот только японцам противопоставить в нем «Баяну» и «Богатырю» было бы нечего.
Такой великолепный случай был бездарно упущен!
Но так и оправдание есть — «Новик» видел там пять броненосцев Того, и доложил — а ведь они почти сразу ушли к Эллиотам. Так что наместник прав, когда предложил этому случаю не уделять внимания, «замять». Команда «Страшного» свои георгиевские кресты заслужила по праву, и должно быть общее награждение — офицерам белые крестики, матросам серебряные. Самому наместнику третью степень «Георгия» на шейной ленте — заслужил полностью, и Эллиоты разгромил, и броненосец «Сикисиму» на мины затащил, где тот подорвался и затонул. Видимо, японцы были потрясены такой гибелью корабля и потому отошли, хотя их оставалось четверо против трех русских броненосцев. Но отступили от Дальнего, это видели все — так что адмирала Алексеева не зря чествовали на эскадре.
Да и его самого не оставят без награды — скорее всего золотое оружие с бриллиантами и надписью за победу при Дагушане получит, все же там все транспорты перетопили и высадившихся японцев обстреляли. Опять, «броненосец» там потопили, хотя им «Фусо» никогда не являлся. Да и потом бой с крейсерами Камимуры, и там японцы действительно бежали, но от морского волнения больше, чем от русских пушек. Однако «Кассаги» был «богинями» действительно потоплен, получив подводные пробоины. Да и флагманскому «Идзумо» досталось. Так что победа действительно одержана, и все принимавшие участие в бою действительно заслуживают наград. Жаль, что пять больших миноносцев потеряно, хотя может и четыре — один выбросился на берег и его можно отремонтировать, но лишь после того, как армия скинет японцев обратно в море — нельзя давать японцам ни малейшей возможности принять своих солдат обратно на транспорты…
— Держать свой флаг я буду на «Цесаревиче», в отряд войдут «Ретвизан», «Пересвет» и «Победа». Младшим флагманом на «Пересвете» будет контр-адмирал Иессен, у вас, если вознамеритесь выйти в море, таковым является князь Ухтомский на «Петропавловске».
— Непременно выйду, Степан Осипович, грех в такое время сидеть в Мукдене и со стороны смотреть. Я все же моряк, потом наместник. А кого вы видите на крейсерах? Учтите, во Владивосток прибыл вице-адмирал Безобразов, он примет командование ВОКом по высочайшему повелению.
— «Громобой» не отдам, он мне тут нужен. В линию крейсер ставить не намерен, слаб он для нее. Пусть на нем Рейценштей свой брейд-вымпел обратно поднимает, у него еще «Диана» с «Палладой» в отряде будут — у них скорость у всех одинаковая. А Вирен командует быстроходными крейсерами, ему с «Баяна» никуда съезжать не придется.
— Хорошо, все ваши перестановки я утверждаю, главное завтра отремонтированные броненосцы в Дальний перевести, погода хорошая будет…
Так погибали русские корабли в гавани Порт-Артура, безнаказанно расстреливаемые японцами. У адмиралов не хватило решимости выйти в море…
— Держать японцев огнем, в штыки ходить категорически запрещаю — берегите солдат, сибиряков у нас не так много господа, чтобы проливать понапрасну их кровь. А японцев много, гораздо больше, чем нас — так пусть они свои головы и сложат. В Токио говорят, что это земля для нас чужая, так и для них она не родная, а манджуры с китайцами их ненавидят.
Алексей Николаевич замолчал, приложил к глазам бинокль — русская пехота заняла гребневые позиции на сопках, в четырех-пяти верстах от береговой черты. И это была самая безопасная позиция от огня корабельных орудий — стрелки из дивизии генерал-майора Фока несколько раз пытались сбросить японцев в море, но каждый раз японские канонерки отгоняли их огнем из 152 мм и 120 мм орудий. Пару раз стреляли с отдаления броненосцы, которым мелководье не давало подойти к берегу — чудовищные разрывы их тяжелых снарядов навели страху на русскую пехоту, которая предпочла отойти в сопки, на безопасное расстояние от такой жуткой напасти.
Однако ответный огонь русских трехдюймовок, раз за разом накрывавший японцев облачками шрапнели может и не был так страшен, но по-настоящему губителен на открытом пространстве. Особенно большие потери японцы несли, когда пехота по пояс в воде брела к берегу, высаживаясь во время отлива из шлюпок и баркасов, что сновали от транспортов к полосе прибоя. Да и небольшим пароходам досталось, что застряли на отмелях — гранаты русских четырех фунтовых пушек (87 мм), которые уже широко использовались в рядах стрелковых батальонов, наносили японцам ощутимый ущерб. Впрочем, орудийные взводы японцы старались выбить огнем своих полевых пушек — в таких дуэлях словно времена Бородинской
