в меня раствор. За одной бутылочкой последовали еще две. Потом медсестричка унесла капельницу и погасила в палате свет. Я тут же провалился в сон. Во сне я все пытался выбраться из темной холодной глубины и никак не мог понять, куда нужно плыть и начинал задыхаться. Проснулся от того, что в палате опять зажгли свет. Медсестричка принесла градусники и раздала нам, болящим.
— Ну как ты себя чувствуешь?
— Уже лучше, — ответил я.
— Горло болит?
— Немного.
— Ладно. Посмотрим, что у нас с температурой… — она выхватила у меня из-под мышки термометр. — Тридцать семь и семь… Ну повышенная, конечно, но не смертельно… Сейчас будет обход. Лечащий врач посмотрит…
— Буду ждать его приговора…
— Ну-ну, не куксись…
— Посещения сегодня будут?
— Будут. С двух дня. Тетю Феню я попросила, он обещала зайти к твоим.
— Вот спасибо! С меня подарок на свадьбу.
— Думаешь, я тебя приглашу?.. Не дождешься!
— Ну-у, как знаешь…
Она рассмеялась, щелкнула меня градусником по носу и вышла.
— А говоришь — знакомая! — пробурчал Колян.
Начался обход. В палату ворвалась банда в белых халатах и шапочках. Во главе ее был уже знакомый мне высокий моложавый главврач. Его сопровождал мой лечащий — Виктор Тарасович и другие врачи отделения. Наташа тоже была здесь, но упорно делала вид, что мы незнакомы. Как и в предыдущий раз, лечащий врач доложил своему шефу о состоянии моего здоровья, тот благожелательно покивал и вся стая перешла к следующему пациенту. Медсестричка отделилась от нее, подошла ко мне, наклонилась и прошептала:
— Ну радуйся, завтра тебя, скорее всего, выпишут!
— Спасибо!
— Скажи спасибо своему организму!
Она поправила на мне одеяло и отошла к остальным. Ну что ж, то, что меня завтра отпустят домой — это прекрасно. Жаль только, что Борисовых я поневоле обманул, да и с Виленой свидание получилось скомканным. Ну ничего, наверстаем. После обхода можно было отправляться на завтрак. Я себя чувствовал вполне здоровым, и потопал в столовку своими ногами. Опять подали кашу, на этот раз манную. Ну и кроме того — два ломтика хлеба с сыром, пару кубиков масла и невкусный чай.
После завтрака Наташа меня отправила в рентгеновский кабинет, на флюорографию. И больше, не считая принятия лекарств, никаких медпроцедур мне не полагалось. Можно было поваляться и вздремнуть. Что я и сделал. Проснувшись, понял, что соседей от скуки потянуло на анекдоты. Кирьян Петрович налегал на политические, а Колян — про баб. Поржали немного и пошли обедать. На обед подали суп, в котором плавали рыбьи кости, пюре с вареной курицей и какао. От такой жрачки аппетит разыгрывался только сильнее.
Для переваривания столь скудного обеда, соседи отправились смотреть телевизор, который стоял в холле. А я опять завалился на койку. Разбудили меня посетители. Сначала пришла жена Кирьяна Петровича, властная, крупная женщина, которая тут же принялась проводит ревизию тумбочки своего благоверного, забирая опустевшие банки и пакеты и выкладывая новые, набитые домашними яствами. За нею появилась супруга Коляна — тихая и худенькая, она терпеливо сносила попреки мужа, который бурчал, что та не принесла пива.
А потом потянулись мои визитеры. Первой пришла Вилена. Даже застиранный халат для посетителей не смог испортить ее точеной фигурки. Не только озабоченный Колян, но и престарелый Кирьян Петрович встал в стойку, увидев, как переступает она ладными ножкам по выцветшему больничному линолеуму. Я тоже вскочил, отнял у нее авоську с апельсинами и сырокопченой колбасой, от которой по палате разнесся такой аромат, что он даже перебил запах карболки, и кинул ее на свою тумбочку.
— Привет! — сказал девушка. — Как ты себя чувствуешь?
— Привет! — откликнулся я. — Нормально я себя чувствую.
— Я вчера так испугалась…
Не давая посетительнице продолжить, я взял ее за руку и вывел из палаты. Навстречу нам шла медсестричка. Увидев Вилену, она поджала губки и чинно прошествовала мимо. Странно устроены женщины. Сама замуж собралась, и сама же ревнует. Посетительница не заметила этого, она была поглощена мною. Мы вышли на лестничную площадку, здесь, правда, находилась больничная курилка, но зато и поговорить можно свободно. Лицо Вилены светилось от счастья, что я не только жив, но и вполне здоров.
— Завтра меня выписывают, — сказал я.
— Это прекрасно! — откликнулась она. — Уж лучше я буду за тобой ухаживать.
— Да что за мною ухаживать, — хмыкнул я. — Я здоров как бык. Давай лучше я буду за тобой ухаживать.
— Там будет видно… — сказала Вилена и с улыбкой добавила: — Надеюсь, ты не станешь при каждой нашей встрече прыгать в ледяную воду?
— Во всяком случае, благодаря этому мы перешли на «ты», — ответил я. — Кстати, ты не видела, мальчишка добрался до берега?
— Добрался… Ты бы слышал, как он орал на милиционеров, чтобы они поскорее тебя вытащили. Даже грозился написать самому главному дяде-милиционеру… Ну а потом, когда увидел, как тебя ведут к берегу, убежал.
— Хороший парень. Жаль, не спросил, как его зовут?
— Я спросила. Он сказал, что его кличут Сашкой.
— Выходит — мы тезки.
— Да и оба — героические личности.
— Только этому герою, не мешало бы всыпать по первому числу…
— Я его спросила, зачем он полез на лед. Говорит — за собаченокой.
— Надеюсь, что хоть пса не кличут Сашкой…
Мы посмеялись.
— Я заеду за тобой завтра, — сказала Вилена.
— Ну заедь, возьми мою «Волгу», ключи же у тебя.
— Ключи у меня, но зачем мне твоя машина, у меня есть свои «Жигули». Я лучше возьму одежду твою, если не возражаешь, потому что все, что с тебя сняли милиционеры, я вчера постирала и повесила сушить… Ты мне только позвони. Вот здесь есть номер телефонов, служебного и домашнего. С утра я на работе.
И она протянула мне простенькую визитную карточку — редкое явление по нынешнему времени. Я взял ее и прочитал: «ВИЛЕНА ИГОРЕВНА ВОРОТНИКОВА. ИНСТРУКТОР РАЙОННОГО КОМИТЕТА ВЛКСМ…», ну а дальше номера телефонов.
— Ого, а ты, оказывается, комсомольское начальство… — хмыкнул я. — А я думал, в гороно трудишься…
— Нет, просто в мои обязанности входит курировать общеобразовательные учреждения.
— Если что — взносы я плачу с каждой получки.
— О взносах пусть ваш комсорг
