приходилось почти. Иваницкий основал в Бостоне филиал компании по реализации продукции заводов и фабрик Кохов и Сашки, в том числе и джинсов, а рядом юридическую контору, которая и занялась организацией подставных фирм, через которые скупали оружие. Главное было пока русский след ни коим образом не светить. Весной в США поедет десяток калмыков, которые откроют посольство Джунгарского ханства. А на следующий год ещё три десятка человек, для открытия консульств в крупных портовых городах США. Эти консульства будут выдавать всем желающим американцам за 400 долларов каперское свидетельство, как только Англия и Франция объявят войну России. В этот же день посол Джунгарии в Лондоне объявит войну Англии и Франции от имени Великого хана Галтана-Бошоглу. И как воюющая страна, Джунгария сможет совершенно законно выдавать всем желающим каперские патенты. Пусть Николай гордится своим рыцарством. Виктор Германович Кох точно не рыцарь. Ему это не по карману. Ему нужно в одиночку победить Англию и Францию, тут не до рыцарства.
А занимался Сашка прожектёрством. В смысле, прожекты разрабатывал. Поводом послужили приехавшие к нему преподавать у моряков выпускники и даже профессора Московского университета. Сашка думал, что тут главное деньги. Там копейки платят в Москве, а при этом жильё дорогое, одежда, да всё дорогое. Если профессор с полковничьей зарплатой ещё сводит концы с концами, то молодёжь может смело вещаться.
Самое интересное, что всё даже ещё хуже, чем Сашка себе представлял. Профессора побежали в том числе и потому, что их сокращать стали. Николай решил, а после того, как он чего-то решил, развернуть этого товарища вспять невозможно, даже увидев, что получается плохо, он просто будет считать, что исполнители подвели или обстоятельства вмешались, но своей вины не признает. Так вот, Николай решил, что студиозы — это рассадник всяких революций. Ну, тут он прав. Только вывод сделал неправильный. Раз они рассадник, то давайте уничтожим их. И уничтожил. К концу царствования Николая I во всех российских вузах училось всего 2900 студентов. Это примерно столько же, сколько в то же время обучалось в одном Лейпцигском университете. А что разве Россия больше Лейпцига? Правда, один плюсик был, позакрывав и сократив всяких юристов и философов, Николай Павлович одновременно открыл несколько отраслевых институтов. Были открыты Технологический, Горный, Сельскохозяйственный, Лесной и Технологическое училище в Москве. И ещё один плюсик, туда могли поступать выпускники уездных училищ.
Сашка предлагал выход из ситуации, когда университет становится рассадником вольнодумства. Нужно резко увеличить количество военных училищ, в десяток раз. И вскоре станет ясно, что такое количество офицеров в армии не нужно, тогда выпускники и пойдут в гражданские учреждения и на заводы работать, пойдут в учителя. Но эти люди, которые привыкли к дисциплине, на улицу с манифестами не пойдут. Более того нужно военные училища не абы какие создавать, а с инженерным и строительным уклоном. И тогда не только учителей добавится нормальных, но и инженеров на заводах и фабриках.
Прожект! И чего его золотая рыбка в Николая не засунула?
Событие сорок первое
Прийти незаметно, убить тихо и уйти «с салютом» — это умение. Сделать всё это и выжить, — это наука, а чтоб все подумали, что это случайность — это искусство!
Константин Хохряков
— Есть два пути, — сидящий у костра мужчина в старенькой, местами зашитой и даже с заплатами на локтях холщовой рубахе, махнул рукой на юг, вдоль водной глади, — Здесь по морю, а у вас есть шхуна, вы говорили, можно за полдня добраться до Сан-Франциско, а там наезженная дорога до Сакраменто, не поручусь, но слышал, что даже дилижансы почтовые и пассажирские ходят. Миль семьдесят на северо-запад до городка Вальехо, который сейчас столица нашего штата, а дальше прямая дорога до Сакраменто.
Дондук глянул на карту и прочертив ногтем линию, показал собеседнику.
— Да, эта дорога. И есть вторая. Она может в милях и короче, но безлюдная, через горы и каньоны. Сначала до реки Славянки на юг, потом вдоль неё, ну и дальше до Санта-Розы, опять до Вальехо, и на Сакраменто.
— Славянка. Там есть поселения? — карта была так себе, и реки никакой на ней не было.
— Извините, господин офицер, я в картах не силён. Отсюда на юг вдоль побережья миль десять. Дорога хорошая. Да, там есть поселения. Раньше наши жили, теперь эти. Но не запустили. Сады так даже увеличили. Хорошее место, — Игнатий — крещёный алеут обвёл рукой пустынный почти берег, — не то что тут.
Сотник Дондук сунул карту в планшет, выданный князем Болоховским всем десятникам и сотнику калмыков, пошевелил палочкой полешки в костре под котелком и продолжил расспросы «языка». Он с тремя своими ребятами прибыл сюда на разведку. Алеут Игнатий не в курсе, но именно в устье реки Славянки в порту Румянцева и стоят три их корабля. Все три окрестные ранчо, которые русские называют «ранча» расположенные на реке Славянка сейчас заняты моряками и переселенцами, которые восемь месяцев толком не ступали на твёрдую землю. Народу много, больше шестисот человек. При всём желании в ранчи не влезли, разбили палатки на берегу и у реки, да и все опустевшие к весне сараи и кошары всякие заняли.
Дондук, к которому на земле военная власть перешла от капитана фон Коха, выставил вверх по реке и вокруг всех трёх ранчо дозоры, а сам с тремя людьми десятника Бурула, который там остался за старшего, конфисковав у арендаторов четыре лошади поспешил в Форт-Росс. Сразу в крепость они не полезли, расположились у довольно крутого спуска к океану и небольшой бухте от ворот крепости. Вскоре увидели человека, спускающегося по этой тропе к воде, и понаблюдали за ним. Мужик оказался рыбаком, но Дондук его остановил, когда тот в лодку собирался садиться, отправил рыбачить двоих калмыков, а сам за три серебряных рубля получал сейчас на почти чистом русском языке информацию о крепости и её окрестностях от одного из алеутов прибывших сюда из Ново-Архангельска, да так и не вернувшегося назад. Здесь женился Игнатий на местной женщине из племени кашайа-помо. У них трое детей, зачем куда-то уезжать? Жить здесь можно. Плохо только что православный священник — отец Евлампий помер недавно, а из Ново-Архангельска прислать другого не спешат.
Ранчи эти, кстати, довольно большие. В самом большом Уиллоу-Крик (англ. Willow Creek) переводится как «Ивовый ручей» двенадцать больших домов, мельница, кожевенная мастерская, и десяток больших сараев под хранение
