class="p1">— Ладно, я понял… Покажи теперь «домру».
— Сначала спрячь свою «песчанку» в футляр, — сказал лжеклассик, протягивая мне узкий, но длинный пенал.
Открыв его, я уложил ПСЧ на внутреннюю, обшитую бархатом поверхность, закрыл и услышал тихий щелчок. А когда снова поднял глаза, то увидел, что Третьяковский держит в руках довольно странную конструкцию, металлическая трубка квадратного сечения с рукоятью и с чем-то вроде магазина, как у пистолета, а на конце трубки круглая хреновина типа спутниковой минитарелки. Видать, это и был деморализатор малого радиуса действия. Эх, я думал, что конструкция будет все-таки посолиднее, вроде ТТ!
— Вот смотри… — проговорил старый нагуаль. — Вот здесь возле рукояти регулятор мощности — зеленая точка означает минимальное воздействие, когда любой агрессор просто теряет интерес к тебе, бросает оружие, если вооружен, и уходит. Красная точка — воздействие максимальное. Вгоняет в тяжелую депрессию, чреватую самоубийством. Промежуточная белая точка — воздействие средней силы, подвергшийся ему надолго теряет вкус к жизни, становится безразличен ко всему, что раньше радовало и доставляло удовольствие, но постепенно это проходит.
— М-да, — проговорил я. — Если все это так, то «домра» в чем-то хуже пистолета… А если представить такую хрень, но воздействующую на людей, занимающих большую территорию, то это будет пострашнее нейтронной бомбы.
— Ты совершенно прав, — откликнулся Граф. — Поэтому мне не хочется делиться этими технологиями с властью.
— Ты же сам говорил, что они имеют значение с точки зрения пользы для государства!
— Имеют, но я не говорил, что оно ее извлечет.
— Ну а как же ребята из «Микрокристалла»? Они же все это делали официально? Получали финансирование…
— Есть такая штука — двойная бухгалтерия. По документам — одно, а на деле — другое. Тихон Константинов на нашей стороне, у него же сын нагуаль. А остальных мы с ним использовали втемную.
— Ладно. Тебе виднее… А у этого орудия что-нибудь типа кобуры есть, уж больно оно хрупкое с виду.
— Да уж, как дубинкой, этой нашей «домрой» пользоваться не рекомендуется. Погнешь волновод и останется только выбросить… А вот кобуры нет, попроси кого-нибудь тебе выкроить и сшить. Пока вот возьми коробочку.
Я взял у него коробку, поменьше тех в которых хранилось все это мудреное оборудование, но достаточно вместительное, чтобы вместить мою «домру». А кобуру надо заказать сеструхе, она умеет выкройки делать. Ну а сшить из хорошей кожи я, накрайняк, и сам сумею. Не белоручка, как говорит Севка. Кстати, как он там без меня? Ехать пора. Да и Тимку Фирсова к дому надо подбросить. Даже странно, после всего сегодня увиденного, услышанного и даже прочувствованного прийти завтра в школу и вести самые обыкновенные уроки. Однако придется. К тому же мне надо все осмыслить.
— Ты говорил, что не доверял свои мысли бумаге, — сказал я Графу. — Неужто все это держишь в голове?
Он усмехнулся.
— Врать не стану — не все.
— А нельзя ли и мне… м-м… ознакомиться? Сам понимаешь, никто, кроме меня, не прочтет.
— От чего же нельзя… Можно.
Лжеклассик подошел к несгораемому шкафу, отпер его и достал не слишком толстую папку. Протянул мне.
— Здесь мои теоретические выкладки и некоторые наблюдения за нашими нагуалями. Надеюсь, тебе будет полезно.
Взяв у него папку, я сунул ее под мышку, подхватил коробку с «домрой» и футляр с «песчанкой» и сказал:
— Ну я поехал!
— Давай! На днях заеду в город.
Нагруженный новыми приобретениями, я вышел на улицу. И увидел возле «Волги» топчущегося Тимку. Хорошо, что хоть дождь кончился. Я открыл пассажирскую дверь, чтобы пацан мог забраться в салон, а потом положил папку, коробку и футляр на заднее сиденье. Уселся за руль, завел движок и мы поехали. Не успели мы проехать и полкилометра, как впереди мигнули фары. Водила встречного автомобиля несколько раз мигнул дальним светом. Предупредил, что впереди засел гаишник. Я благодарно погудел в ответ, в тот краткий миг, когда мы поравнялись. Еще через полкилометра я увидел выступившего на середину дорожного полотна милиционера в каске и плаще. Постовой поднял руку в перчатке с белыми крагами. Рядом стоял мотоцикл. Пришлось притормозить.
— Сейчас начнется… — пробормотал Фирсов и съежился.
Опустив боковое стекло, я ждал когда представитель закона неторопливо приблизится и представится.
— Инспектор госавтоинспекции Силантьев!
— В чем дело, командир? — спросил я.
— Вы из пансионата едете?
— Да!
— Грузовик не встречали?
— Какой именно?
— ГАЗ пятьдесят один, крытый фургон, госномер: шестьдесят семьдесят пять ЛЕЯ. На брезенте надпись «Загородный».
— Нет, не видел.
Я думал на этом вопрос исчерпан, но гаишника мой ответ не устроил.
— Предъявите документы! — потребовал он.
Вынув из бардачка права и талон, я протянул их Силантьеву.
— Я что-нибудь нарушил, товарищ инспектор?
— Вводите сотрудника ГАИ в заблуждение, — пробурчал он. — Вы должны были видеть машину! Не прикидывайтесь!
— Почему я ее должен был видеть?
— Потому, что она проехала в том же направлении, откуда едете и вы.
— Так если вы это знаете, сгоняйте и посмотрите.
— Прошу мне не указывать, гражданин! Дырку в талоне захотели⁈
— Не посмеете… — хмыкнул я. — Это произвол!
— Это мы еще посмотрим, — пробурчал Силантьев.
— Что-то случилось, командир? — участливо спросил я, видя, что мент не в себе.
— Да вот остановился по нужде, — заговорил он. — А мимо проходил какой-то подонок. Я и глазом не успел моргнуть, он ножичком вжик по шинам и тикать. Причем — все три колеса пропорол, сволочь. А у меня только одна запаска и батарея в рации, как назло, села…
— Ну так бы и сказал, что в беду угодил! А то сразу — талон…
— Слушай, друг! — заискивающе заговорил он, возвращая мне документы, в том числе и не тронутый талон предупреждений. — Подскочи к посту на седьмом километре, передай, что инспектору Силантьеву требуется помощь.
— Так может подбросить тебя?
— Не могу бросить служебную технику.
— Ладно, передам.
Он выпрямился и откозырял.
— Счастливого пути, товарищи!
— Уф, я думал, что уже считалочку придется применить, — выдохнул Тимка, когда мы оставили несчастного гаишника позади.
— Я что-то не врубился, — сказал я. — Зачем ему фургон-то понадобился?..
— А я почем знаю, — пожал пацан плечами, но в голосе скользнула неискренность.
— Врешь, братишка,
