Осмотр сельских поселений, лежащих более чем в пяти верстах от города, на правобережье Волги, оставил двойственные впечатления. Избы были маленькие, приземистые, топящиеся по-чёрному, с хлевом прямо за стеной жилого помещения. Однако скота было не мало, лошадей и коров до пяти-семи голов на двор, мелкой же скотины - овец, коз и свиней иногда и более двадцати. Правда, выглядела эта живность странно мелкой, казалось, её специально недокармливают. Крестьяне забитыми тоже не выглядели, на удивление ждущего беспросветной нищеты перерожденца. В лаптях ходили дети и женщины, на взрослых мужчинах они встречались редко, большинство были обуты в поршни - намотанную вокруг ноги и обвязанную ремнём кожу. Верхняя одежды была не только из серого домотканого холста, но и выбеленная и даже крашеная в разные цвета.
На вопросы о хозяйстве земледельцы отвечали крайне неохотно, на вопросы о полях отвечали, мол, сами смотрите, нам измерить не под силу. Проведённые для проверки перемерки пахотных угодий показали не особо большое расхождение с писцовыми книгами, захваченными с собой Битяговским. Просьбы показать луга крестьян пугали вовсе, и они бубнили что-то невразумительное.
-Они боятся, что оклад им пересчитают - пояснил этот момент Данила - косьбу делают по лесным полянам, тако же бывало, им весь лес в соху писали-
Сельскохозяйственный инвентарь был большей частью деревянным, железо использовалось лишь на сошники сохи, серпы да топоры. Об агротехнике говорить не приходилось, её собственно не было. Сеяли на одних и тех же полях, одно и то же, навоз вносили в пашню далеко не всегда, и, вообще, далее простого рассыпания этого удобрения сверху почвы шли немногие. Почва была глинистой, буро-серого цвета, вырастить на такой урожай была задача не тривиальная.
-Как же тут хлеб растят? - растерянно задал я вопрос юному подьячему после осмотра очередной деревеньки.
-Трудом великим - в местном агрономическом укладе Данила разбирался - много раз перед севом каждое поле пашут, а как годов за десять землица испашется, перестанет родить, так лесок рядом секут, жгут и на пожоге новую пахоту заводят.
- За рекой, на севере так каждые три года новины выжигают - немного подумав, добавил он - есть в уезде и старожильческие сёла на доброй, чёрной земле стоят, токмо те все за обителями святыми да за именитыми служилыми людьми-
О повышении налога или ином, каком ни будь, добавочном доходе с сельских поселений наверно можно было и не мечтать. Как эти-то подати платят, оставалось совершенно не понятным. Чуть разъяснил ситуацию ставший моим консультантом по экономике Битяговский:
-Окладывают платежом волость али стан, там уж становой прикащик развёрстывает по сёлам с прилегающими деревеньками, а уж внутри голова делит, кому чего платить по дворам. Занищает кто - ему сделают плату поменее, а на зажившегося добром - накинут-
Способ стал понятен, он старался не допустить полного разорения земледельца, но и скопить хоть сколько крупную сумму деньжат крестьянину при такой системе оказывалось затруднительно.
Уже к концу первого дня стало ясно, что никаких чудесных открытий экспедиция не принесёт, и я начал раздумывать - не повернуть ли обратно к городу. Как назло при остановке на ночёвку зарядил противный, мелкий и холодный дождь. В отличие от своих спутников спать при такой погоде без крыши над головой я не привык. Сначала я принял предложение Афанасия разместится в находящемся неподалёку селении из восьми изб, но по ближайшему ознакомлению с ситуацией передумал. Во-первых, для моего спокойного ночлега предполагалось изгнать хозяев с маленькими детьми из единственной жилой комнаты, где вся семья спала на полу, в хлев. Во-вторых, в помещении наличествовало преизрядное количество мух, что лично для меня было сёрьезной преградой для спокойного ночного отдыха. Покачав головой на такую капризность княжича, Бакшеев стал организовывать крестьян на порубку ветвей ели и постройку шалаша для ночёвки. В этот момент я, заметив невысокое строение в шагах тридцати от ограды, поинтересовался:
-Там что за постройка?-
-Мыленка наша, банька - первым ответил расторопный хозяин подворья.
-Пустая?-
-Вестимо, кто ж тама из людей заживётся - недоумевал селянин.
-Ну, вот там и лягу спать - ни минуты не сомневаясь, сообщил я окружению.
-Як же, зело сие опасно, жизни лишиться можно али разума - забеспокоился Афанасий.
-Кто ж мне повредит, коль рядом вы охраняете - весело ответил избалованный княжич, приняв поведение старого рязанского воина за шутку.
-Яз в сенях, первым у двери прилягу, можа на меня кинется, ты, княже Дмитрий, спасёшься - то ли продолжал шутить, то ли дурачился служилый рязанец.
- И яз в мыльне на ночлег расположусь - внезапно вступил в беседу всегда молчащий черкес Гушчепсе, неизвестно когда разучивший русский язык - Наш род от пращуров умеет с дэвами биться, да и мало власти будет у уруского злого духа надо мной, рождённого от корня Сатаней-
-Да что вы за игру начали? - полное не понимание происходящего заставляло меня нервничать - Кого беречься то собираетесь? -
- Анчутку банного, мохнатого - шёпотом прошипел Бакшеев, потом поплевав вокруг себя, несколько раз перекрестился и продолжил уже спокойней - Ты в его хоромах нощное поприще провесть собрался. Там токмо можно бабам родящим быть, да и то опаскою, караулить их надобно, не смыкая очей-
Направляясь к столь опасному месту ночёвки, рязанец решил узнать, на что способен потомственный воин с потусторонними силами Гушчепсе:
-Ты, друже, бился хуч раз со злыми чародеями?-
-Самому не доводилось, отцу помогал два раза. Но таче злые волхвы-удды слабые были, из них быстро мы колдовскую силу выгнали - честно признался в слабой профессиональной подготовке молодой черкес - Жалко оберегов нет, подмогли бы оне и укрепили -
-Вот мой оберег - продемонстрировал язычнику нательный крест Афанасий и прибавил - И тебе таковой завесть надобно, принять святое крещение-
-На родине многие этот знак носят, шоугенги требы под деревьями с таковой тамгой служат - не возмутился предложением Гушчепсе - Но у нас разрешено этот знак принимать тем кто из отроков в мужи перешёл, а для того ратные подвиги совершить надобно. В церковь же у нас старцы ходят, токмо им дозволено с великим Богом - Тга-Шхуо, единым в трёх лицах, говорить-
-Пращуры их были веры християнской греческого извода - прокомментировал речь о черкесской религии командир малого отряда - Потомки же веру дединскую подзабыли. Как татары в стародавние времена все степи переняли, так к ним священоучители и перестали ходить. Оттого именем они зовутся христиане, а обрядами - как есть прямые язычники, погаными именуемые, таки же как черемисы да вогуличи. Но ништо, даст Бог, вернутся к вере исконной, не искусятся на соблазны салтана турского, коий их в веру бесерменскую манит-
