Снова вызвал Глазмана и продиктовал текст телеграммы вызова Михаила Васильевича.
16 декабря 1918 года.
Все шифром.
Москва Полевой Штаб РВСР Фрунзе М.В.
Приказываю срочно выехать в Казань в распоряжение Предреввоенсовета. Быть 18 декабря, крайний срок.
Предреввоенсовета Троцкий. Бугульма.
18 декабря 1918 года.
Казань. Поезд-штаб Троцкого. 06:30
В Казань Иосиф Виссарионович прибыл под утро. Получив, 16 декабря ночью, телеграмму Льва он согласился на встречу. Посовещавшись с Дзержинским перед отъездом, Сталин выработал несколько линий поведения, в зависимости от действий Троцкого.
Сейчас же все должно было встать на свои места.
Сталину и Дзержинскому было совершенно неважно, примет или нет Лев Давидович предложение о сепаратном мире, им нужно было посмотреть на реакцию Льва, получившего подобное послание. Поэтому Иосиф Сталин был полностью готов к разговору, к любым обвинениям в свой адрес, а также к полному их отсутствию. Дзержинский не отметал и ту возможность, при которой Лев Троцкий решил просто посмотреть на Иосифа Виссарионовича, так сказать — хотел «заглянуть в глаза», а информация, якобы служившая поводом для встречи, могла быть совершенно любой. К этому Сталин тоже был хорошо готов, как и к очной ставке с посланником, которого Дзержинский инструктировал в его присутствии. Хотя последнее утверждение несколько не соответствовало истине. Детали операции разработал именно молодой сотрудник ВЧК, который приехал вместе с Дзержинским из Москвы и уже успел заинтересовать Феликса Эдмундовича своими личными качествами и работой. Иосиф Виссарионович тоже про себя отметил молодого чекиста. Не каждый вызовется сам выполнять столь рискованную операцию, имевшую большую вероятность уничтожения исполнителя.
Мы встретились в вагоне-салоне моего поезда, сердечно поздоровались, и, оставшись одни, начали разговор. Я, конечно, волновался, но не сильно. Смысла особого не было, так как я понимал, что Сталин, по лицу которого совершенно невозможно что-либо прочитать, готов к разговору и внимательно следит за моей реакцией вообще. Если письмо было провокацией, то очень внимательно. Поэтому показывать ему свои чувства было рано. С другой стороны ходить вокруг и около тоже особого смысла не было.
«Сначала надо ввязаться в битву, а там видно будет», — подумал я и обратился к Иосифу Виссарионовичу.
— Коба, — я несколько помедлил. Потом как бы решившись, продолжил. — Я получил вот такое послание и хочу, чтобы ты с ним ознакомился. Считаю это очень важным, поэтому и попросил тебя приехать архисрочно.
С этими словами я протянул Сталину письмо Пешкова. Тот взял письмо и принялся внимательно его читать. Про себя я отметил, что за время прочтения у Кобы не дрогнул ни один мускул, лицо оставалось совершенно спокойным. Дочитав послание, Сталин аккуратно положил его на стол и, внимательно посмотрев на меня.
— Лев, почему ты решил показать это письмо именно мне? Оно конечно интересное, но совершенно не в моей компетенции, скорее уж надо было договариваться о встрече с Феликсом, это его епархия, — Станин выжидательно смотрел на меня, но так как я молчал, Иосиф Виссарионович продолжил. — Или Владимира Ильича и ЦК надо было поставить в известность. Так почему я?
— Потому, что после прочтения письма и разговором с юношей по фамилии Зайденварг, который мне это письмо привез, у меня сложилось два варианта действий, и я хотел их обсудить именно с тобой. Сейчас объясню.
Сталин немного напрягся. Это не было заметно ни по его фигуре или позе, ни по выражению лица, но я ощутил это. Он закурил и, затянувшись, сказал, — Объясняй, Лев. Пока еще я не очень понимаю, что происходит.
Я усмехнулся.
— Я тоже не совсем понимаю и поэтому, как я уже сказал, вариантов два. Первый — все это действительно, правда, и предложение реальное. В этом случае его необходимо принимать и начинать усиленно работать по его воплощению в жизнь, и ты должен мне в этом помочь, Коба.
После этих слов я внимательно посмотрел на Сталина. Тот сначала несколько удивленно глянул на меня, но потом видимо справился с первой реакцией и ответил достаточно спокойно.
— Лев Давидович, ты совсем сошел с ума после удара по голове, раз мне такое предлагаешь?
— Нет, Иосиф Виссарионович, это ты не понимаешь. Мы не можем отказаться от такого предложения. Если предложенное настоящее, то его необходимо принимать. Обязательно. Объясню.
Во-первых, мы освобождаем территорию республики, заметь, освобождаем бескровно и получаем контроль до Байкала. Мы свои ходом туда год идти будем, если не два и это в постоянных боях и сражениях, при потерях и огромных затратах ресурсов.
Второе — мы получим золото. Предлагают триста тонн, а мы поторгуемся и получим тонн триста пятьдесят-четыреста. Золото — это хлеб, станки, промышленные товары, которые мы сможем закупать, например в САСШ.
Третье — это мир с Антантой и возможность повесить все царские долги на Деникина и Колчака, пусть они расхлебывают. Расхлебать не смогут и через несколько лет сами приползут к нам или мы их добьем в спокойной обстановке. Мир с Антантой — это свободный доступ торговых кораблей в Петроград и Архангельск, не говоря уже о том, что в Архангельске нам достанутся очень большие запасы, которые сейчас находятся под контролем интервентов и которые, они, скорее всего, уничтожат перед эвакуацией. Один сплошной плюс. Мы же не будем им сообщать, что надуваем их самым наглым образом?
Я пожал плечами и продолжил говорить.
— Пока суть, да дело, мы спокойно соберем силы, справимся с внутренними проблемами, наведем порядок и после этого спокойно ударим, в удобный для нас момент. Пообещать мы можем все, что угодно, и подписать я могу вообще любые бумаги. Пусть потом в суде доказывают, что Лейба Бронштейн их наглым образом обманул. Воевать они все равно не будут. Устали за четыре года от войны и для того чтобы загнать солдат на войну в Россию им придется очень и очень постараться. Сомневаюсь, что они смогут это сделать. Воевать никто не будет. Поэтому надо это делать.
Иосиф Виссарионович ошарашено смотрел на меня, такого заявления он вообще не ожидал.
— Лева, ты совершенно сошел с ума. Более идиотского предложения я в жизни не слышал. Ладно, ты сам решил утонуть, так ты еще и меня с собой тянешь?
— Ты не понял, Коба. Идея состоит в том, чтобы притвориться и заключить этот договор, а потом, когда надо будет платить по счетам мы их просто «кинем».
— Что мы с ними сделаем? Куда кинем?
