А вообще-то Дон удивил меня полным отсутствием любых следов человеческой деятельности на его берегах. По самой реке навстречу нам то и дело попадались посудины всех размеров, но берега были девственно пусты.
Поздним вечером мы добрались до устья Северского Донца и пристали к острову напротив него, где и переночевали. В шесть утра — снова подъем и в плавание, уже по более мелкой реке. На берегах было столь же безлюдно, но теперь даже лодки навстречу не попадались. Правда, один раз километрах в двух показалась было небольшая группа всадников, но она скрылась быстрее, чем мы смогли определить, кто это такие. Хотя лоцман считал, что это были ногайцы.
Место рандеву показалось к середине следующего дня. Пеший отряд расположился на узком треугольнике, две стороны которого образовывали реки Каменка и Северский Донец, а третью — поставленные одна к одной телеги. Серели палатки, дымила полевая кухня, за телегами стояли часовые, а метрах в ста перед ними уже что-то копали.
Приставший к берегу катамаран был встречен бравым поручиком Голицыным, который доложил, что они тут уже два дня, расположение лагеря выбрано согласно диспозиции, солдаты готовят место для частокола, а обед будет через полчаса.
День прошел в хлопотах по разгрузке и обустройству остающихся здесь австралийцев, а вечером я пригласил поручика Голицина на катамаран.
У меня были сильные подозрения, что это будущий фельдмаршал, во всяком случае имя и отчество — Михаил Михайлович — совпадали. Правда, особого сходства с парадным портретом фельдмаршала мне усмотреть не удалось, но ведь там ему было за пятьдесят, да и художника явно звали не Леонардо да Винчи. Но в любом случае это был очень неглупый парень, и спросил его за ужином, как он понимает поставленную ему государем Петром Алексеевичем задачу.
— Австралийцы помогут нам делать корабли, равных которым нет ни у кого, — начал поручик, — вооруженные лучшими в мире пушками. Наладят производство отличных ружей, мощного пороха и многого другого. Наконец, с ними мы построим у себя австралийские чугунные дороги, по которым от Таганрога до Москвы можно будет добраться всего за трое суток, причем с большим грузом. И мне велено их защищать, не щадя ни своей жизни, ни солдатских. Ибо если враги убьют нас — государь пришлет новых. Разрушат все, что здесь было построено — все возведем заново. Но если убьют австралийцев, то не будет ни кораблей, ни пушек, ни дорог.
— Правильно понимаете, — кивнул я, — и, значит, насчет ружей. Я оставляю на ваш плутонг двадцать фузей, которые всяко лучше тех, что у вас есть сейчас. Пять барабанных ружей, они бьют чуть дальше, точнее и существенно чаще, но требуют хорошего ухода. И два штуцера, из них можно поражать цели за двести саженей. Выберите пяток лучших солдат, завтра я покажу им, как обращаться с новым оружием, а потом они научат остальных. И последнее. С сего момента вы приняты в число служащих компании с жалованием пятьдесят австралийских золотых рублей в год, это письменно подтверждено государем Петром Алексеевичем. И вот вам первая получка.
Я протянул ошалевшему поручику мешочек с пятьюдесятью монетами.
— Не стесняйтесь тратить их на нужды своего плутонга, расходы будут возмещены, и с процентами.
Перед тем, как двигаться в обратный путь, я еще раз напутствовал остающихся здесь восьмерых австралийцев, семеро из которых были мориори, причем один — побочный сын Ильи. И француз, несколько лет назад подобранный нами на терпящей крушение шхуне "Красавица". За это время Шарль, приобретя первые практические навыки в наблюдении за своими соотечественниками, закончил школу имени Штирлица и по результатам экзаменов в числе прочего получил право сменить имя на Максима Исаева. Ему оставлялась рация и несколько отличное от всех прочих задание. Кроме организации подготовительных работ по добыче угля, производства кокса, а затем и чугуна, они должны были отбирать кандидатов на приглашение в Австралию. А Исаеву поручалось искать тех, кто согласится перед этим несколько лет отработать в России. По не очень афишируемой специальности, образно говоря.
Ранним утром двадцать шестого апреля катамаран покинул поселок, который уже вполне официально назывался Донецком, и двинулся вниз по речке Северский Донец. По течению, да еще и без груза наш кораблик шел заметно быстрее, и вечером двадцать седьмого мы вернулись в Таганрог.
Ассамблея прошла первого мая, или двадцатого апреля по действующему в России календарю. Вообще-то Петр уже говорил мне, что собирается ввести европейский календарь, причем не только по годам, повелев считать их не от сотворения мира, а от рождества Христова, но и по датам.
— Вот только попы не начали бы палки в колеса ставить, — поделился опасениями он.
— Да как же без них, обязательно начнут. Так что лучше делай это в два приема. Сначала — новое исчисление лет, это удобнее будет приурочить к наступлению нового века. А потом, когда патриарх помрет, нового сразу выбирать не давай, а посади какого-нибудь местоблюстителя из верных. Кто там сейчас патриархом-то, Адриан? Вроде человек он еще не очень старый, так что раньше чем через два года не помрет. Но и не очень молодой, больше двух с половиной ему никак не протянуть.
Петр внимательно глянул на меня, но ничего не сказал, а я продолжил:
— У тебя среди попов что, верных нет? Ну, вот это ты совершенно зря, церковь — большая сила, и тебе давно пора учиться ей управлять, причем лучше неявно. Жалко, что твой посольский поп Битка больно уж низкого звания, а то ведь мужик умный, верный и в шахматы хорошо играет. Может, пока как-нибудь пропихнешь его в епископы? Для тренировки перед более серьезными делами.
Ну, а ассамблея прошла неплохо, несмотря на отсутствие у организаторов опыта. Элли имела потрясающий успех, причем ей здесь понравилось даже больше, чем в Лондоне. Все правильно, там на нее смотрели не столько с восхищением, сколько с завистью, а то и с ненавистью из-за подрыва ей вековых устоев. Здесь же для большинства присутствующих она была первой увиденной светской дамой, на которую они взирали с детским восторгом. Это была первая причина, но имелась и вторая. На атмосфере в царских покоях, где происходило данное действо, очень благотворно сказалось распоряжение Петра. Дословно я его не помню, но в нем говорилось — мол, ежели кто вздумает явиться на ассамблею, не побывав в этот день в бане, того палками гнать до залива и там кунать в воду с головой не менее трех раз. Впрочем, и без этого указа баней русские не пренебрегали, в отличие от англичан и французов.
Отбытие австралийской эскадры было назначено на пятое мая, но нам пришлось задержаться на день. Ибо когда на "Кадиллаке" уже начали разводить пары для выхода из бухты, сигнальщик обнаружил довольно быстро приближающееся судно, которое вскоре было опознано как фелюка "Медария". Я дал отбой своей эскадре и через час имел честь принимать на борту "Чайки" владельца и капитана подошедшей фелюки, почтенного Ицхака Хамона. А спустя полчаса к нам присоединился и Петр, пожелавший узнать, ради кого это австралийцы задержались с выходом в море, да еще приветствовали его трехкратным пушечным салютом и подъемом флагов.
