– Эта старуха – грязная расистка, – буркнула Сесили. – И сколько вокруг тех, кто просто молчит!
– Надеюсь, таких больше нет, – заметила Тереза. – И разумеется, если еще кто-нибудь будет выражаться подобным образом, мы их тут же отправим восвояси.
Сесили взглянула на свою тарелку. Ломтик красного помидора на белом хлебе, горстка синих кукурузных чипсов. Четвертого июля стол в их семье был украшен цветами национального флага. Таково мамино представление о празднике. К своей порции Сесили так и не притронулась. Делясь с родителями историей про миссис Хиггинс, она была уверена, что ей устроят нагоняй. Тогда у нее появился бы повод вспылить и было бы легче перейти к теме отъезда. Как ни странно, родители поддержали ее и вообще повели себя круто.
– Видела бы ты, что тут творилось в шестидесятые, – поделилась Тереза. – В те времена в клубе действительно не было черных, она права. Так ведь, Билл?
– Должен признаться, что Хейзы – единственные чернокожие члены клуба. Хотя нет, вру. Еще Крупински, они тоже черные.
– Ну, она-то черная, а он – поляк, забыл? – поправила мужа Тереза. – В каком это году было? Восемьдесят третьем? Или в восемьдесят четвертом? У них еще такая миленькая дочка родилась, девочка-шоколадка.
– Боже правый! – возмутилась Сесили. – При чем тут шоколад? Это вам не экзотическая пища, а человек. Вы сами-то недалеко ушли. Слушать противно.
Тереза посмотрела на нее как-то странно.
– Милая, ну ведь это просто так говорят. Какая ты, однако, ранимая. И что ж ты не притронулась к еде?
– Да ничего. Просто расстроилась из-за того случая, ясно?
Билл нахмурился.
– Молода ты еще. Не знаешь, что люди бывают гнилыми. Ничего, привыкнешь.
– Ну, это же грустно, Билл, – проговорила Тереза.
Сесили вышла в гостиную и встала у окна, откуда открывался вид на пляж. Смеркалось. Гости отеля, покидая номера, выходили на пляж. Все готовились смотреть фейерверк. Из года в год Сесили вместе с родителями любовались фейерверком с «вдовьей площадки», самой высокой точки дома. Сесили обернулась. Родители доедали сандвичи, дожевывали чипсы.
– А у меня новость, – сказала она.
– Еще одна? – удивилась Тереза. – Кроме того, что ты нам поведала про миссис Хиггинс?
– Кстати, мы гордимся тобой, ты неплохо справляешься, – добавил Билл, на удивление елейным тоном. – С честью разрулила неприятную ситуацию.
– Спасибо, – безразлично произнесла Сесили. От всей души хотелось, чтобы родители перестали заискивать. – Барабанная дробь! И моя новость… вы готовы?
Ей стало страшно. Как перед прыжком в школьный бассейн с вышки или как в первый раз, когда Габриель разворачивал кондом. Она взмолилась Богу, умершему братику и Габриелю: «Пожалуйста, пусть они все поймут!»
– Я решила взять академический отпуск, потому что хочу путешествовать. Так что в сентябре я поеду не на учебу, а в Рио.
Сесили перевела взгляд на парковку. Два «БМВ», один «Ровер», один «Ягуар». «Бьюик» Лейси. Тысячи осколков разбитых раковин и миллион песчинок. Когда она нашла в себе силы обернуться, родители, будто застыв, сидели и смотрели на нее, не отводя взгляда. У мамы белел майонез в уголке рта.
– Милая, прости, пожалуйста, я не поняла, что ты сейчас…
– Я подала заявление на академический отпуск. И поеду в Южную Америку путешествовать с Габриелем. Что именно вам не ясно?
Тереза повернулась к мужу.
– Билл… – проронила она. В ее голосе стояли слезы.
Он взял жену за руку.
– Сесили, погоди. Ты можешь минуточку подождать? Зачем ты все это сказала? Ты пытаешься нас обидеть?
– Слушайте, вы тут ни при чем. Я приняла решение. Мне нужно отдохнуть.
– А как же колледж? – Тереза всплеснула руками. – Для того люди и учатся в школе – там их готовят к колледжу.
– Мам, а как же ты? У тебя вообще нет образования. – Во рту у Сесили стало кисло, как после томатной пасты. – Ты ведь не окончила Хантер.
– И очень об этом жалею, – сказала Тереза. – У меня не было мозгов, чтобы учиться, а у тебя они есть.
– Не придирайся к матери, Сесили, – потребовал Билл.
– Ну и что? Академку берут сплошь и рядом, – оправдывалась Сесили. – Даже специальный бланк есть. А иначе зачем он? Люди постоянно откладывают учебу, это нормально!
– Никакое не нормально, – возразил Билл. – И не обобщай. Ты же знаешь, я не люблю гипербол.
– А я не люблю, когда ты используешь такие слова, – надулась Сесили.
– Ну хорошо, если тебе так хочется в Южную Америку, давай слетаем туда на Рождество, – не унималась Тереза. – Это будет здорово! – Она захихикала. – Давно мечтала увидеть водопады Игуасу.
– А когда-то мечтал встретить девушку из Ипанемы, – пожал плечами Билл.
– Я поеду с Габриелем, – проговорила Сесили. – Он очень хороший человек. Вы не познакомились, потому что его не было на церемонии, ему пришлось пораньше улететь. Просто поверьте мне на слово. Мы любим друг друга, и это началось не вчера.
– Нельзя лететь наедине с каким-то парнем, тем более иностранцем, которого мы в глаза не видели, Сесили. Ты же еще ребенок. Выкини эту блажь из головы, – посоветовала Тереза. И убрала со стола свою тарелку, а заодно и нетронутую порцию Сесили. – Не обижайся.
– Дочь, я рассчитывал, что ты продолжишь семейный бизнес, – начал Билл. – Знаешь, тут кое-что произошло в твое отсутствие. В общем, мне скоро придется отойти от дел. Ты не можешь просто так взять и сбежать за границу. Ты – часть семьи, и на тебя возложена определенная ответственность.
– Да не нужен мне этот отель! – отрезала Сесили. – Прости, папуль, но мне это не интересно.
– Глупости. Как это не интересно? Я унаследовал его от дедушки Билла, а теперь он перейдет к тебе.
– Отдай его Маку, – буркнула Сесили. – Ему он нужнее.
– Нет, Сесили, так не бывает. Я не могу передать его Маку.
– А почему бы и нет? – спросила Сесили. – Он будет хорошо справляться. К тому же, когда умер дедушка, ты хотел получить клуб и построить гостиничные номера. А я ничего этого не хочу. И ты меня не заставишь.
Билл схватился за сердце:
– Боже.
Сзади подступила Тереза.
– Отцу нездоровится, Сесили, мы не хотели тебя волновать. Не смей говорить с ним в подобном тоне – доведешь до инфаркта.
Сесили закатила глаза.
– Ну, это уж слишком. Теперь навяжете мне чувство вины? Типа, папочка больной? Знаете, заводили бы вы больше детей. Одной меня маловато.
Тереза вздрогнула.
– Да как ты смеешь так говорить? Ты же знаешь, мы долгие годы пытались завести детей, десять лет, и наконец, вот она ты. Прости, конечно, если тебе это не по душе, но некоторым не так повезло, и мы не можем выбирать, что и как нам делать и как распорядиться своей судьбой. Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать, как ты говоришь отцу, что тебе плевать на традиции семьи. Семьи, которая взрастила тебя, выкормила и обеспечила тебе безбедное существование. И я не собираюсь слушать про этого твоего чужеземца и ваши совместные планы. – Тереза намотала на палец свой белоснежный локон. Типичный трюк, чтобы заставить ее почувствовать себя виноватой. – Ты переспала с ним?
Сесили хохотнула и уставилась в окно. Ей вспомнилось пораженное лицо уборщицы.
– Ма-ам…
– Что мам? Если моя пятнадцатилетняя дочь уезжает из дома учиться, это еще не значит, что она будет заниматься там черт-те чем.
– Мне уже восемнадцать, довольна? Пора уже воспринимать меня как взрослую!
– Можешь забыть про Бразилию, – заявил Билл.
Сесили протянула ему руки:
– В таком случае, тебе придется надеть на меня наручники. Потому что иначе я все равно сбегу.
Тереза разрыдалась.
– Невероятно, в голове не укладывается, – всхлипывала она. – Как ты так можешь? За что? Я столько всего вынесла…
– Не надо стенать, как будто я уже умерла, – пробормотала Сесили. В уме она произвела расчеты и пришла к выводу: слинять сегодня же ночью не удастся. Сбережения плюс то, что заплатил ей отец, – денег все равно не хватит. Придется еще потерпеть. – Я уеду всего-то на год. Что тут такого? К следующему лету вернусь.
– Прости, милая, но ты никуда не поедешь, – отрезал Билл.
И вдруг раздался грохот. Затряслись окна. Сесили выглянула на улицу и увидела фейерверк – бриллиантовые россыпи красных, желтых и белых искр. Новый взрыв рассыпался серебряным звездопадом.
– С праздничком, – буркнула Сесили и выскочила из дома, сердито хлопнув дверью.
Джем Крендалл любовался фейерверком среди толпы людей на пляже Джеттис-Бич. Размахивая бенгальскими огнями, повсюду сновала ребятня, в шезлонгах клевали носами родители, студенты, усевшись в круг, распевали заставку из «Семейки Партридж». Джем не торчал бы здесь среди толпы, если бы рядом не было Марибель. Она устроилась на пляжном полотенце в красной мини-юбочке, белой футболке и синем кардигане, собрав на затылке волосы в длинный хвост.
– Тебе хорошо? – спросил Джем.
