Флот маньчжуров уничтожили. Дючеров напугали. Если они сбегут, я спокойно заселю эти места, когда за Зеей накопится критическая масса жителей. Скорее бы.
Мы, не особенно спеша, шли вверх по реке. Ветер опять был попутным. Наступало время отдыха и безделия. Мне не хотелось даже шевелиться. На атаманском струге, в чердаке, как здесь звалась каюта, я валялся и размышлял. Причем, не о чем-то реально важном, а так, за жизнь. По идее, я должен как-то тренировать свои магические способности. Типа, дух у меня есть. Причем, дух не хилый. Здешний хозяин. Наблатыкаюсь в магии, и всех победю. Почему-то мне так не хочется. Не знаю. Вроде бы, все нормально. Но ощущение, что это будет не спортивно. Как договорная победа. Эх, детский сад, старшая группа.
Почему-то опять вспомнил Люду. Все-таки нужно какую-то бабу. Иначе я с этими воспоминаниями с ума сойду. Вспомнил, как она в первый раз осталась у меня. В принципе, ничего особенного тогда не было. Долго говорили. Про жизнь, про то, нужны дети или нет. Мне тогда казалось, что мне они совсем не нужны. Здесь, когда понимаешь, что в любой момент тебя может не быть, на это смотришь иначе. Дети – единственный способ продлить себя на после смерти. Люда говорила что-то про полноту. Типа, человек полон, когда есть другая половинка и дети. А без них он только часть. Такая модная чушь и с моей, и с ее стороны.
Потом пили вино, ели какие-то вкусные конфеты. Долго, до изнеможения целовались, ласкали друг друга, прерываясь на очередные философские рассуждения. Это было прикольно. Потом как-то неожиданно оказались в постели. И это было самое неинтересное.
Утром проснулись с ощущением неловкости. Казалось, что мы случайно сделали что-то не так. Нужно переиграть. Одна беда, первый раз бывает только однажды. Потом было и очень даже неплохо. Да что там, обалденно было, до безумия, до судорог и истерики. Только это был уже второй или десятый раз. Этот неудачный первый раз так и лег между нами, не давал мне полностью раствориться в чувстве. А, может, я просто какой-то эмоциональный импотент?
Так я и грыз себя зачем-то. Засыпал и просыпался с полной чушью в голове. А корабли все ближе к дому. Да-да, крепость возле Зеи у Амура стала уже восприниматься, как дом. Приближение дома перевело мысли в более прагматическое русло. Мне остро нужна разведка. Причем, и в Якутске, и в Илиме, и у богдойцев. Понятно, что это не сей момент. Но очень нужно. Хотя пока есть более важная задача. Вот вернусь и сразу займусь пушками. Уж очень штука оказалась эффективная. А у меня вполне себе есть сталь. Из чугуняки пушки лить, дело невеселое. Сколько не клепай, а всегда есть страх, что разорвет. А из стали будет не хуже, чем бронзовая. А там еще чего-нибудь усовершенствую. Безделье, в котором я, буквально, купался первые дни, теперь стало ужасно раздражать. Скорее бы дом.
Была и еще одна головная боль, которая мне не давала покоя уже довольно давно. Среди людей, так или иначе, доверивших мне свою жизнь были воины – казаки, были крестьяне, были охотники и рыболовы. Но вот строителей, уборщиков, лесорубов и прочих работных людей не было. За исключением специализированных видов деятельности – кузнец, печник, пушкарь и тому подобное – такие работы были не престижны, их не любили. Делали их сами для себя. Сами для себя готовили, шили одежду, строили дома. В Сибири это была почти норма. Но здесь оказалось много работы, которая была «для всех». Скажем, очень мне хотелось городки изнутри убрать и благоустроить. Но казакам такое невместно. Еще стены ставить или раскаты – куда не шло. А улицы мостить или нужные сараи делать – увольте. Нужно было и строить дороги. Пусть не автобаны, но какие-то пути сообщения необходимы. Пока же передвигались мы только по рекам или по тропкам, протоптанным еще местными инородцами. Была и куча других планов.
На Руси эта проблема решалась за счет холопов, кабальных, каторжных, за счет обязательных крестьянских отработок. Я пока выходил из положения тем, что «бил челом народу» с просьбой сделать то или иное дело, не входящее в круг их обязанностей. Можно было, конечно, прикупить кабальных. Только опасно это. Моя сила в том, что все русские здесь заодно, а новые Поляковы пока не появлялись. Да и тунгусов и дауров я хотел бы тоже видеть не только поставщиками ясака, но частью единого пусть и разного народа. Где взять неквалифицированную рабочую силу, я пока не знал. Посмотрим.
Пока я думы думал мы прошли реку Бурею, проскочили неудобную горловину, образуемую скалами, подходящими к самому берегу, и вышли к слиянию Амура и Зеи. И все же невероятная красота здесь. Местные народы называют Зею «Джеэ» – лезвие, клинок. И правда, широкие, и светлые воды, не петляющее, а прямое русло. По крайней мере много прямее, чем у Амура, постоянно распадающегося на протоки, усеянного островами, блуждающего во все стороны. Я смотрел на огромные массы воды под синим небом, на уже видные башни моего городка Благовещенска и на душе становилось тепло. Город – это не стены или дома. Шут бы с ними. Город – это люди. А здесь живут люди, с которыми мы прошли уже тысячи верст, выдержали десятки столкновений, стали не по имени, не по крови, а по сути, братьями. И это грело.
Корабли медленно подплывали к сходням. Да, чего уж, вполне себе пристани. Даже небольшой острожек поставили здесь на всякий случай, когда пришлось часть мастерских на реку перенести. Надо бы и со стороны Зеи небольшим укреплением озаботиться. Потом. Все потом. На пристани уже толпились люди. Можно было разглядеть в толпе моих дорогих друзей, моего «секретаря» Гришку. Все же в поход ходили. Ну, здравствуй, мирная жизнь! Надолго ли?
Встреча была бурной. Ходившие в поход казаки до поздней ночи делились впечатлениями, рассказами, хвалились богатой добычей. Мою долю, войсковую десятину, Гришка быстренько прибрал частью в сундук, частью на склад. Хозяйственный мужик. Интересно, все китайцы такие или мне повезло?
Но не только вернувшиеся из похода рассказывали. После того, как я коротко поведал сначала всему кругу, а потом, чуть подробнее, ближним людям, про наш поход, рассказывать начали уже они. Как-никак меня почти месяц не было. Уходил, когда река едва очистилась от остатков льда, а вернулся только к зениту лета. Новостей было немало. Начали с хороших.
Прибыли еще отряды бойцов. Их распределили по сотням, учили. Как и всех, снабдили кирасами, шлемами. Разделили на стрелков и пикинеров. Выдали оружие. Теперь у нас полных семь сотен воинов. Сила. Пришли и тридцать крестьянских семей. Семьи большие. Всего около полутора сотен людей обоего пола. Теперь крестьян в «даурския землицы» больше двух сотен. Пять семей даурских и тунгусских, что с русскими породнились, тоже перешли к крестьянским занятиям. Поселили новых людей в двух деревеньках близ города. Пока обживаются, огородничают, вспахали озимое. Взойдет ли, будем посмотреть. До сего дня пахали только яровое. Зерно для посева прислал все тот же Никифор Хабаров. Стадо у города и под Албазиным выросло. Теперь есть и коровы, и овцы, и свиньи. Появилась и птица. Запасы зерна на зиму есть. Хватит на всех. Насушили и овощей, грибов. Засолили рыбу и мясо. Зима должна быть сытной.
Обо всем этом рассказывал Третьяк Ермолаев. Потом слово взял Артемий, которого я оставил главным. По его словам, со сбором ясака и торговлей тоже все благополучно. Есть и меха, которых хватит и на отправку в столицу, и на торговлю с его отцом. Инородцы не бузят. Охотно покупают за серебро, еще оставшееся от богдойцев, и ценные меха соль и железные изделия. Однако с тканями стало хуже. Богдойцы теперь ездят меньше. Только на торг пребывают. Тоже берут соль и пушнину. Пришли и бирары. Не все, но с несколько сотен людишек есть. Поселок свой поставили на Амуре, недалеко от Кумарского острога, в паре часов хода по реке от Благовещенской крепости.
Недавно стали прибывать мастеровые. Пришли пять плотников, корабельных дел мастеров, сапожник, ученик кузнеца, печник. Пока их поселили в городе. Дел для них особых не назначено. Но сапожник уже работает. Казаки и крестьяне заказами завалили. Он уже света белого не видит. Но, работает. Бизнес есть бизнес, подумал я про себя.
