как свои пять пальцев, и прочее. Тихо журчала вода в огромной реке, плескались крокодилы, играл фрамугой ветер. Гану вздрогнул: он ни разу не слышал, как в Ниле журчала вода! Река всегда тихо текла мимо плоских берегов. Гану хлопнул глазами и проснулся.
Тихо журчал неисправный сливной бачок и, словно аккомпанируя ему, капал неисправный кран в умывальнике. От порывов ветра хлопала незапертая фрамуга.
Гану вскочил и голыми ногами встал на уже изрядно загаженный за ночь пол туалета.
— Ааа, Бинго! — проорал он раненным гиппопотамом на всю казарму. — Как ты это сделал?! Убью, гада!
И Гану стремительно бросился вон. Лишь только одна мысль билась у него в мозгу: найти и наказать своего обидчика. В это самое время прозвучала команда «Подъём!».
Пришедший на побудку дежурный офицер с удивлением посмотрел на выскочившего из туалета босого Гану. А тот, не обращая на него никакого внимания, как угорелый помчался в комнату, где и спал наш «чёрный» взвод. Вслед ему раздавались смешки проснувшихся от его рёва негров. Ну, от тех, кто понял почему.
— Бинго! Ты!
* * *
Но дальше всё пошло не по сценарию Ганы. Мощный удар в челюсть заткнул ему рот. Вообще, бить негров нехорошо, но другому негру можно. Наткнувшись на резкий удар, Гану грохнулся на задницу и затряс головой. В ней шумело, как… В общем, громко шумело, судя по его реакции.
Я почесал костяшки правого кулака. Ну, а что мне с ним, разговаривать, что ли? О чём? Я уже всё сказал.
— Я же предупреждал тебя, что ты будешь ночевать в туалете? Вот ты сам туда и пошёл.
— Нет!
Гану с яростью бросился на меня и получил бы второй удар, но уже в живот, как краем глаза я заметил капитана. «Ммм, отлично!» — мелькнула в моей голове мысль, и я дал возможность Гану напасть на меня.
Закрывшись от беспорядочных ударов руками, я выждал, пока капитан бросится разнимать нас, и удачным хуком снизу вырубил наглого Гану. Но Гану успел мне слегка разбить нос. Впрочем, так даже лучше! Я обильно размазал по своему тёмно-коричневому лицу красную кровь.
— Товарищ капитан, нападение на замкомвзвода, — хрюкая кровью, уведомил я капитана.
— Так, Бинго, я это вижу, но что случилось? Почему вы стали драться, кто зачинщик?
— Не знаю, я проснулся, начал заправлять кровать, а тут этот… прибежал из туалета и налетел на меня. Это все видели, товарищ капитан.
— Да? Тогда пиши заявление, будем разбираться. А ты, Гану, готовься, будем тебя отчислять за нападение на своего командира. Сегодня ты с кулаками на своего начальника, а завтра — Родину продашь!
Высказавшись, капитан пошёл докладывать о происшествии дежурному по училищу, а мы оказались предоставлены сами себе. Гану ещё долго кипятился, когда очнулся от нокдауна, но потом и до его мозга дошло, в какую передрягу он попал по собственной глупости. Однако было уже поздно. Писать я ничего не писал, но через два часа нас обоих вызвали к заместителю начальника училища по политической части, то бишь к замполиту.
Это был пухлый чернявый полковник по фамилии Масильчук выпускник Львовского военного политического училища.
— Так, юноши горячие, рассказывайте: что произошло?
Первому слово предоставили Гану, и тот в красках описал, как ему сначала угрожали тем, что он будет спать в туалете, а потом так унизили, так унизили! Он проснулся в туалете! И это сделал Бинго. Бинго и никто другой! Правда, доказательств никаких он представить не смог. А все мои подчинённые из вверенного мне взвода дружно отрапортовали: ничего не видели, ничего не знаем, оставив все обвинения Гану голословными.
Масильчук это понимал и поэтому задумал всё решить полюбовно, без ненужных изысков в виде отчисления и депеши наверх о происшествии. А происшествие-то достаточно серьёзное, да ещё и с иностранцами. Замполит, наконец, прервал словесный поток Гану и обратился ко мне:
— Так, а что теперь Дед Бинго на это скажет?
— Дед Бинго скажет, что Гану пытался подорвать мой командирский авторитет во время занятий, и на мои замечания об этом, начал грубить! Я говорил: подобные глупцы могут заснуть в туалете по собственной глупости. Так оно и случилось! Сам не знаю как, но случилось. Жаль, что Гану не увидел, как это произошло, очень жаль. А то бы мы виновных наказали! Если это, конечно, не духи Африки... Гану не поверил, почему-то решил проучить меня за предупреждение и набросился с кулаками. Пришлось его успокаивать. Я всего лишь защищался. Вот, собственно, и всё.
— Даааа, — протянул замполит, — задача. Что будем теперь делать, товарищи негры? Отчислять за это Гану Махади надо. За такое у нас сразу под суд отдают, военный... суд. Чтобы вы оба понимали: налицо нападение на непосредственного командира и всё этому сопутствующее.
— Ну, раз надо, так отдавайте, — усмехнулся я и спокойно посмотрел на своего подчинённого. — Да, Гана?
— Нет, не надо! Я хочу учиться, мне надо доучиться! Если я вернусь без диплома, то меня проклянут и отправят воевать простым солдатом, — взбесился тот.
— Ты сам выбрал свою судьбу! — вспыхнули презрением мои глаза. — Разве я тебя не предупреждал об этом?
— Предупреждал, — с неохотой признал Гану, — но всё равно, я ни в чём не виноват. Это ты всё подстроил!
— Я чего-то не знаю? — спросил полковник.
— Нет, — усмехнулся я, — вы знаете всё, благодаря словам Гану, он всё вам рассказал, поэтому пусть теперь отвечает по всей строгости СОВЕТСКИХ законов, — подчеркнул я.
— Понятно! Но может быть, вы сможете договориться?
— Может, — пожал я плечами, — если он захочет.
— Курсант Гану Махади, вы готовы примириться со своим командиром?
— Вы неправильно ставите вопрос, товарищ полковник. Готов ли я примириться с курсантом Гану, а не он со мною, — поправил я полковника.
— Ну, хорошо, вы правы, тут всё понятно, конечно. Вы готовы?
— Пока нет.
— То есть нам придётся выносить сор из избы и оповещать об этом наши надзорные органы? Так, Бинго?
— Если он принесёт мне клятву крови, то я соглашусь забыть о его нападении.
Избитый мною Гану вздрогнул.
— Я не хочу клясться тебе на крови, Бинго, ты продашь мою душу богам Африки! Все знают, что ты шаман и продал им свою душу!
— Так, ну хватит нести бред! — прервал
