до этой суммы не доходит. Вайлетт к моему изумлению более не поднимает табличку. Вместо этого она одаривает меня игривой улыбкой. Стучат три удара молотка аукциониста, и я становлюсь владельцем совершенно ненужного мне свитка за девяносто тысяч швейцарских франков.
Беззвучно шиплю в ее сторону «Стерва» и размышляю о женском коварстве.
Конференц-зал я покидал в смешанных чувствах и в одиночестве. Вайлетт подрулила ко мне в холле:
— Поужинаем вместе?
— За ужин платишь ты, — поставил я условие.
Она красиво рассмеялась и взяла меня под руку.
В ресторан можно попасть как с улицы, так и не выходя из отеля. Мы пошли вторым путем.
Сперва Вайлетт придирчиво выбирала столик, в итоге ей приглянулся стоящий чуть ли не в центре зала у всех на виду. Затем вдумчиво знакомилась с меню, замучив стойкого официанта уточнениями. А дальше очередь дошла до меня, я даже заерзал под ее обольстительным взглядом.
Так, Федя, соберись! Помни, ты не молокосос, тебе почти семьдесят в душе. А в штанах двадцать два. Черт!
— Чего вздыхаешь? — томно поинтересовалась моя спутница.
— Я только что потратил пятьдесят тысяч долларов, — нашел я причину. — Не без твоей помощи! — выговариваю ей.
— Подумаешь, — легкомысленно бросает она. Я готов взорваться, но ее ладонь накрывает мою руку, а губы шепчут. — Я скучала.
И всё, я уже готов подняться в номер голодным. Черт с этими распиаренными блюдами от шеф-повара, я хочу Вайлетт!
— Сперва ужин! — приземляет она меня.
И мне приходится заглатывать пищу и наблюдать как красиво поглощает ее итальянка, кусочек за кусочком, глоток за глотком. Воспринимаю это завораживающее зрелище как пытку. Даже алкоголь не облегчает мои страдания. И ведь умом старика понимаю, что это чисто физиология, реакция самца на самку, но ничего с этой самой реакцией поделать не могу. Девушка, что сидит напротив меня уж слишком хороша и она знает толк в соблазнении. Вот интересно, уместна ли здесь аналогия с поставленным нокаутируюшим ударом у боксера? Результат-то схожий. Пропускаешь удар и ты обречён.
В номер я вваливаюсь уже доведенным до точки кипения, сжимаю в объятьях Вайлетт и беспрерывно ее целую. Она жарко отвечает и сдирает с меня смокинг.
И в тот момент, когда мы добираемся до спальни, какой-то урод настойчиво стучит в дверь.
— Открой, — Вайлетт отрывает меня от себя.
— Пусть проваливают, — рычу я и вновь впиваюсь в ее губы.
— Вдруг что-то важное, — настаивает девушка и я с обидой подчиняюсь.
Принесли мои покупки. Я кидаю два запечатанных свертка на диван в гостиной и несусь назад в спальню. Вайлетт запрыгивает на меня, обхватив руками и ногами, и мы вместе падаем на королевских размеров кровать.
— Вайлетт? — просыпаясь, я пытаюсь нащупать в постели девушку, но не нахожу ее.
В ванной тихо, в гостиной тоже никого.
— Ну и зачем ты в такую рань ушла? — заочно спрашиваю ее, окидывая взглядом пустой номер. — А как же совместный завтрак и прощальный секс? — Из груди вырывается вздох, и начинаю собирать чемоданы. Пора лететь в Бельгию.
— Не понял? — ни на диване, ни под ним нет одной из моих вчерашних покупок — с утренними лучами солнца пропала не только Вайлетт, но и купленный мною вчера за девяносто тысяч швейцарских франков список.
Тупо смотрю на оставшийся в одиночестве «голубь мира», ничего понять не могу. Думать о том, что Вайлетт украла список просто абсурдно. Впрочем, Аньелли та еще семейка. Не зря же их вся Италия ненавидит.
— О, ты уже проснулся? — она заходит в номер, сияя улыбкой, и я выдыхаю. Прижимаю ее к себе и целую.
— У меня, кажется, тот дурацкий список стащили, — смеюсь я и понимаю, что совсем не чувствую утраты, наоборот, облегчение.
— Да это я его взяла, — улыбается в ответ Вайлетт.
— Что? Зачем? — веселье как отрезало.
— Фотографии сделала. Вниз к администратору отеля ходила, фотоаппарат просила с пленкой. Возвращаю, — девушка достала из сумочки разорванный пакет с листами древней бумаги внутри и протянула их мне. — Спасибо! — она коротко целует меня в губы, выходит из номера, посылает мне на прощание воздушный поцелуй и уходит.
— Стой! — кричу я, подрываюсь за ней вдогонку, но оказавшись в коридоре вспоминаю, что не одет и возвращаюсь в номер. Укладываясь в армейские нормы, одеваюсь и бегу вниз по лестнице.
Появляюсь в холле, когда Вайлетт уже выходит в двери, она замечает меня и ускоряет шаг.
— Черт! Опять ты со своей стремянкой! — сотрудник отеля появился передо мной словно ниоткуда.
— Pardonnez-moi.
— А тебя сейчас так отпардоню! — срываюсь я на нем.
Ко мне с извинениями бежит от стойки администратор, отмахиваюсь от него, как от очередной помехи и выбегаю на улицу.
Вайлетт нигде нет. Хотя… Вижу ее на газоне. Она, видимо, не рискнула ждать, когда к ней подгонят автомобиль, и теперь несется к нему по прямой, игнорируя асфальт и выложенные плиткой дорожки.
Это она зря.
Как только девушка оказывается на середине пути неожиданно включается система полива. Вайлетт визжит, а я начинаю ржать. Струей воды с нее сбивает шляпку, прическа превращается в мокрое осиное гнездо, и меня складывает от хохота пополам.
Возле меня как ошпаренный прыгает администратор, размахивает руками и, переходя на фальцет, требует от кого-то выключить полив. Наконец, его услышали и вода бить перестала.
В лучах утреннего солнца Вайлет божественная хороша, промокшее платье позволяет случайным зрителям оценить все изгибы и выпуклости ее точеной фигуры. Вот только с прической непорядок. Что-то у них у всех в последнее время в волосами беда.
Меня раздирает очередной приступ смеха. Я с трудом успокаиваюсь и иду к Вайлетт, на ходу снимая с себя рубашку.
— Он меня фотографирует! — кричит Вайлетт, как только я с ней поравнялся. — Фрэнк, держи его!
Я смотрю туда, куда она тычет пальцем и вижу мужика на обочине, тот как заведенный щелкает фотоаппаратом.
Папарацци замечает, как я набираю скорость и запрыгивает на свой мопед. Но завести его не успевает. Я пинаю по колесу и мопед заваливается на дорогу, придавливая водителя. Жертва зафиксирована и я без труда сдираю с ее шеи фотоаппарат, далее выщелкиваю кассету с пленкой и возвращаю камеру.
— Да я тебя засужу! — кричит на меня папарацци, как только отходит от первоначального шока.
