ещё разметал одну из двух артиллерийских рот, эти гадёныши, мать их… da soll doch gleich ein Donnerwetter dreinfahren. Разрази их гром. И прочие шайзы и свинячьи собаки. Гады эти бросились бежать, побросав и вторую роту артиллерийскую вместе с лошадьми и почти весь обоз. Даже раненого командира своего — оберста фон Триера бросили в придорожную канаву. По крайней мере, там его преображенцы, преодолевшую на лошадях речушку, нашли. Стоит ординарец его и слёзы на кулак наматывает с соплями, а рядом возле дороги раненый в ногу щепкой лежит полковник и кровью истекает. Хорошо, преображенцев учат оказывать первую медицинскую помощь. Ногу перетянули, сняв с полковника и штаны и ремень, занозину эту, размером с два пальца, вытащили. Она там, по всему, сосуд какой-то разорвала. Все вокруг в кровищи. Перевязали, напоили и дождались санитара. Тот ничего переделывать не стал, только дал оберсту фляжку с отваром ивовой коры и велел выпить всю.
Майор Бабичев решил с сотней конных преображенцев немцев проводить. Ехал сзади в пределах видимости и постреливал из пистолей. Нет, не убить кого вознамерясь, а так, чтобы скорости пруссаки не снижали. Начали драпать — продолжайте. Так с обеда до самого вечера и гнали, а когда уже сумерки почти начались, немцы решили бросить убегать от проклятых русских и как кинутся им навстречу… сдаваться. Не все, но полк точно. Они и раньше, чтобы полегче драпать было, бросали мушкеты и пищали, а тут побросали уже все и пошли навстречу лейб-гвардейцам с поднятыми руками.
Князь на такой поворот не рассчитывал. У него всего сотня человек, а тут пруссаков больше тысячи голов. Пришлось организовывать им лагерь. А после того, как стемнело, совсем смешно стало. Немцы потянулись к лесу небольшими группками, пытаясь сбежать. Дебилы! Сами сдались, сами теперь бегут. Утром выяснилось, что утекло лесами человек триста — четыреста, почти треть, но больше тысячи осталось и теперь их кормить надо. Хорошо хоть рядом речка небольшая протекала, возможно та же самая, мост через которую он взорвал. Напоили пленных и погнали назад к Шверину, по дороге в несколько реквизированных у местных крестьян телег собирая разбросанное вдоль дороги оружие. Так-то не много его. Явно пахари вышли посмотреть на дорогу, чего тут делается и сколько смогли унести ружей — прибрали. Ну, а так как валялось пару тысяч ружей, то все не смогли унести.
К обеду народ пленный роптать начал. Кушать хотят. Будто гвардейцы не хотят, они тоже ровно сутки водой из речек питаются, да небольшим НЗ из пяти галет. По дороге, метрах в пятиста от моста, на счастье, своих встретили. Генерал Шпигель отправил преображенцев искать командира. Майор их назад отправил с указанием готовить обед для полутора тысяч человек, а срочно отправить сюда несколько подвод с сухарями и галетами. Зря, наверное. Прибыло две телеги и прусаки узнав, что в них сухари из НЗ Дикий дивизии как ломанулись все, норовя перым к кормушке поспеть. Драку устроили с мордобоем, членовредительством и несколькими десятками раненых. У офицеров шпаги же не отобрали. Те ими и воспользовались, пытаясь себе путь к сухарям проложить. Пришлось гвардейцам и прикладами поработать и даже в воздух пострелять. Не сильно помогло. Помогло то, что сухарей было не лишку. Кончились сухари — кончилась и потасовка.
Князь Бабичев с огромной радостью спихнул пленных на Ивана Карловича Шпигеля. Генерал же, командующий их дивизией, вот пусть и занимается пленными. А сам перекусил немного, от усталости кусок в горло не лез и повалился в раскинутую для него палатку спать. Неправильная война. Пострелять толком не дали. Всего и выпустил пять пуль за неё.
Утром полегче уже было. Майор поел каши с кониной и пошёл в раскинутый у взорванного моста штаб.
— Иван Иванович, что с пленными-то решили? — увидев завтракающего яишенкой из десятка яиц барона подсел к нему за раскладной столик князь.
— Тут интересную штуку предложил Иван Карлович…
— Выпить есть что? — осмотрев пустой стол полюбопытствовал князь.
— Не, откуда. Так вод, Ваша Светлость, интересный план генерал предложил. Как и от пленных избавиться и пруссакам отомстить за нападение, не по-детски, как герцог Бирон выражается.
— Слушаю. — Бабичев завернулся поплотнее в епанчу, ветер сырой и холодный.
— Проводить их к границе с Бранденбургом почти без еды, так сухариками балуя изредка, за два дня доберёмся. Подвести к границе и турнуть всех. Даже некоторым тесаки отдать.
— Не понял? Оружие отдать?
— Ну, да. Мне план нравится. Что будут делать солдатики голодные?
— Хм? Ну-ка, ну-ка! Ха-ха! А ведь и мне генеральский план нравится. Чудный план! Ай, молодец Иван Карлович, видно, что у самого Петра Алексеича учился. Так чего сидим? Давайте гнать эту саранчу на поля.
— Готовимся. Генерал, уже две ночи не спит толком. То оборону готовит, то сопровождение пленным твоим. Боюсь только одного, вот уйдём мы отсюда к себе в Козел, а Фридрих Вильгельм — король прусский решит отомстить и пригонит сюда новое войско.
— А мы сразу не уйдём, подождём. Нужно обозначить своё присутствие, а то мекленбуржцы переиначат и другого фюрста выберут, с них торгашей станется.
Событие сорок третье
Жизнь — это то, что происходит с тобой, пока ты строишь другие планы.
Англичанин был рыж. И рыж не так по-мелкому, а рыж так рыж. И волосы рыжие и усы, и веснушки рыжие по всей морде лица. А ещё эти же рыжие веснушки на кистях рук. Если их экстраполировать… или снять с нагла камзол с кафтаном и со штанами, то, сто процентов, веснушки обнаружатся и на заросшей редкими рыжими волосиками грудке петушиной и на заднице… Не, не петушиной. Широкой такой заднице. Фигура сера напоминала бутылку. Если бы не огромный чёрный парик, то и совсем смешной вид бы принял посол, но парик был, и он чуть уравновешивал фигуру Ваньки-встаньки. Посла лорда Джорджа Форбса Иван Яковлевич посетил через два дня только, сначала взял и подготовился. Зашёл к Остерману младшему и попросил того представить в оригинале, а не в переводе текст договора, что был заключён с британцами при Петре. Нашли соглашение от 1715 года. Нда, Петра понятно… Ну, он хотел развивать торговлю, хотел привлечь купцов иноземных… Нда. Вообще больше всего этот документ походил на ультиматум. Разбили наглы нас наголову в какой-то войне и захватили столицу, и даже царя-батюшку пленили, вот имеют теперь право такой договор заключать. В Меморандуме говорилось о необходимости разрешения
