Ершов, застрелив из револьвера бежавшего навстречу немца, только что заколовшего одного из его бойцов, подбежал к пулеметному гнезду и разочарованно выругался. Граната, попав прямо в окоп, не только убила расчет, но и покорежила пулемет. А он так надеялся пополнить вооружение взвода.
Наконец сопротивление сломлено, и оставшиеся в живых немцы поднимают руки. Полозов и несколько его артиллеристов уже возятся у одного из орудий. Второе стоит, задрав ствол в небо, поврежденное гранатными осколками. Раненый сержант Васильев сидит на лафете поврежденной пушки, пока санинструктор наматывает ему на руку трофейный бинт. Бойцы, еще не отошедшие от рукопашки, бродят по позиции, собирая трофеи. Ершов подзывает уцелевших сержантов и начинает ставить им задачи, когда на дороге появляются отступающие. Полозов командует, и среди бегущих немцев рвется первый снаряд. Бойцы быстро прыгают в окопы, открывая огонь. Набегающие солдаты падают, ложатся, стреляют в ответ. Мимо проносятся автомобили, с которых огрызаются огнем пулеметы. За бегущими немцами появляются легкие танки со звездами на башнях. Несколько снарядов рвется на позициях взвода, но танкисты быстро разбираются в обстановке и продолжают преследование бегущих немцев.
Немного погодя появляются и наши пехотинцы. Они с удивлением рассматривают выскочивших из окопов и радостно размахивающих руками бойцов Ершова. Вместе с пехотинцами неторопливо двигается несколько КВ. Один из них останавливается прямо напротив лейтенанта, и из люка ловко выпрыгивает танкист.
– Лейтенант Ершов, – докладывает Петр.
– Майор Сидков, – представляется танкист, и Ершов, вытянувшись, отдает ему честь.
17 августа 1941 г. Москва. Кремль. Кабинет Сталина.
Тов. Сталин
– До свидания, товарищ Василевский, – прощаюсь с начальником оперативного отделения Генштаба, выходящим из моего кабинета последним. Еще один день войны. Очередные донесения и очередные решения. До поштучного распределения танков еще не дошло, но пистолеты-пулеметы и вновь выпущенные противотанковые ружья приходится распределять лично. Немцы прут и прут вперед, практически безостановочно. Наши усилия остановить наступление пока приводят лишь к замедлению их продвижения.
Не улучшают настроения и новости о попаданцах. Если верить докладам армейцев, свою задачу они выполнить не смогли, а потери понесли такие, что бригада фактически перестала существовать. Лаврентий пока молчит. Подожду его доклада, мне кажется, что военные чего-то недоговаривают.
Легок на помине, товарищ Берия. Значит, долго проживет.
– Пусть заходит, товарищ Поскребышев.
Здороваемся, и я сразу перехожу на грузинский.
– Давай, Лаврентий, обрадуй товарища по партии, – стараюсь придать интонации голоса максимум иронии.
– Есть, товарищ Сталин. Вот доклад о действиях бригады имени Дзержинского.
– Оставишь бумаги, изучу позднее повнимательней. Доложи кратко суть.
– Получается, что бригада вместе со стрелковой дивизией Бирюзова сумели сдержать натиск целого танкового корпуса немцев. Кроме того, есть некоторые новости по делу «Припять». Сомнительные, но интересные.
– Не преувеличиваешь, Лаврентий? – улыбаюсь в усы. Приятно чувствовать себя умным и знать, что не ошибся в людях.
– Товарищ Сталин… – начинает оправдательным тоном Берия.
– Ладно, Лаврентий, не обижайся, шучу… Что еще?
– Получены результаты расследования деятельности командования Черноморского флота, – переходит на русский Лаврентий Павлович. Значит, накопали его люди что-то серьезное.
– Докладывайте, товарищ Берия, – тоже перехожу на русский. Настроение портится. Опять неприятные новости, черт побери. Берия докладывает, а у меня внутри постепенно нарастает гнев. Приходится справляться с ним всеми доступными способами. Обхожу стол, затем возвращаюсь и неторопливо набиваю трубку, обдумывая услышанное. Потерянные от торпед своей подводной лодки и на своих минах корабли, потопленная своими эсминцами подлодка, полное отсутствие взаимодействия между флотом и его собственной авиацией. Даже успех в отражении налетов немецкой авиации на Севастополь объясняется наличием единственного на флоте корабельного радара.
Ай да Кузнецов, ай да сукин сын. У него в ведомстве такое творится, а он молчит, как рыба об лед. Ну и что теперь делать? Снять? Нет, пожалуй, не стоит, более адекватного наркома не найти. «Нельсонов у меня для вас нет». Только оставлять такое безнаказанно нельзя. Завтра, кроме обычного заседания, придется по флоту серьезно поговорить. Кого же ставить вместо Октябрьского?
– Товарищ Поскребышев, зайдите.
– Да, товарищ Сталин, – Поскребышев заходит, держа в руках пухлую папку – скоросшиватель. Неужели снова угадал, о чем идет речь? Тогда точно молодец!
– Вот, товарищ Сталин, краткие характеристики на адмиралов, – ай, маладец, ай, хитрец. Как узнал, о чем речь пойдет? Неужели ему Берия выдал? Нет, судя по удивлению Лаврентия, не он. Ладно, разберемся рано или поздно.
– Спасибо, товарищ Поскребышев. Оставьте документы и, пожалуйста, распорядитесь о чае с бутербродами.
Пока Поскребышев организовывает нам чаепитие, разговариваем с Лаврентием об агентурном освещении дел на фронте. Ничего утешительного, немцы пока по-прежнему наступают, хотя и несут большие потери в танках и людях. Берия докладывает также о действиях диверсионных групп НКВД и создании партизанских отрядов. Неплохая помощь фронту, если бы не диверсанты НКВД и НКО, немцы точно продвигались бы быстрее.
Наконец появляется горячий чай. Грузинский, но неплохой, да и заварен так, как я заказываю обычно, крепкий. Лаврентий слегка морщится, он китайский предпочитает, но я считаю, что во время войны тратить валюту на такие мелочи не стоит. Неторопливо выпиваем по чашке, закусывая вкусными бутербродами с ветчиной. Появившийся по звонку лейтенант ГБ убирает все со стола, после чего мы снова остаемся вдвоем.
– Что у нас с операцией «Трехполье», товарищ Берия? – и тут же перехожу на грузинский. – Говори, чем обрадуешь, Лаврентий.
Берия снимает пенсне и протирает стекла. Не ожидал вопроса?
– Пока на начальной стадии, товарищ Сталин. Нашли подходы к «Гимнасту», «Ниндзе» и «Варягу». Понемногу скармливаем им сведения. К началу декабря, я думаю, они будут готовы принять любое наше послание. Тогда мы и расскажем им про «жемчуг», «газ» и «носители», – в глазах Берии легко читается вопрос, откуда сам товарищ Сталин узнал это. Но он молчит, внешне принимая все как должное. А сюрприз американцев ждет неслабый. Теперь японцы будут знать о предстоящем уходе авианосцев из Перл-Харбора и о сосредоточенных на Оаху запасах топлива для американского флота. Посмотрим, насколько это им поможет. Выиграть они все равно не выиграют, зато наших союзников смогут потрепать посильнее. Не все американцам за нашими спинами прятаться.
