– Да, серьезные у тебя дела. Наше руководство так просто наградами не разбрасывается. Теперь понятно, почему тебе в двадцать лет уже лейтенанта ГБ дали. А не хочешь ли к нам перебраться? Думаю, что по складу характера тебе у нас самое место.
– А чем занимается ваш отдел?
– Ну об этом поговорим попозже, – уклонилась от ответа Зоя. – Когда окончательно поправишься. А пока давай лечись.
Еще пара дней прошла, если можно так сказать, в спокойном режиме. Мы с Зоей продолжали гулять, и я заметила, что она потихоньку пытается понять, что я знаю и что умею. Может быть при этом старалась оценить, не преувеличила ли я свои «подвиги». Или оценивала мою пригодность для работы в их с Судоплатовым отделе. Никаких прямых вопросов, так все как-то боком, вскользь. То спросит, на какие дистанции я могу стрелять из СВТ-40, то – какие пистолеты я предпочитаю и почему. Иногда называла какие-то имена и фамилии, и ждала, как я на них прореагирую. А я никак не реагировала, поскольку все это были незнакомые для меня лица. Только, когда она упомянула Старинова, я сказала, что встречалась с ним на одной выставке. Дополнительных вопросов по Старинову не последовало. Но вот один вопрос поставил меня в тупик. Зоя спросила, какого я мнения о борьбе джиу-джицу. Тут я сначала растерялась, потому что про джиу-джицу знала только название и то, что до войны в СССР она пользовалась определенной известностью. Сказать, что не знаю, нельзя, так как некоторые приемы карате близки по исполнению к джиу-джицу. Сказать, что знаю, тоже стремно. Вдруг попробует уточнить названия приемов, а я тут ноль. Извернулась, сказав, что о джиу-джицу только слышала, а сама занималась борьбой самбо. Вроде прокатило.
На следующий день Зоя выписалась. Когда она надела форму, то я с удивлением увидела, что лежала в одной палате с целым майором НКВД. Ничего себе! Вот никогда бы не подумала, что лежала с командиром ГБ такого высокого ранга, такого же, как у Григорьева. Но попрощались мы очень дружески. Зоя чмокнула меня в щеку и шепнула на прощание, что мы обязательно скоро встретимся. Я на это ничего не сказала, так как мое будущее пока представлялось в полном тумане. После обеда ко мне пришли сразу два гостя. Одного я встретила радостно, потому что это был майор Трофимов, а вот пришедший с ним дедок с парусиновым портфелем меня удивил. Несмотря на жаркий июльский день, он был в шерстяном костюме и на голове носил тюбетейку, которая к такому костюму была как-то не того. Впрочем, этого дедка такие мелочи, как мне показалось, не беспокоили.
– Вот, товарищ Северова, привел к вам гостя, у которого что-то для вас есть.
При этих словах дедок засуетился, открыл портфель и вытащил оттуда какой-то комок размером с мячик для большого тенниса, завернутый в газету. Он быстро развернул этот комок, газету расправил, аккуратно сложил и спрятал в портфель. Теперь у него в руке был комок поменьше, и завернут он был в кальку. Этот комок в кальке дедок протянул мне.
– Посмотрите, пожалуйста, товарищ Северова. Можете определить, что это такое?
Я дрожащими руками схватила увесистый комок и попыталась его развернуть. Не тут-то было. Калька плотно налипла на содержимое. С огромным трудом я отделила уголок кальки и пальцем слегка потыкала в комок. Тут же почувствовала характерный запах. Оно самое!
– Ой, так это же мумие! И как его много! Наверное, граммов триста, если не пятьсот!
– Четыреста двадцать граммов, если нужна точная цифра. Значит, вы действительно знаете про мумие. Хотя во многих трактатах оно называется «браг-шун». Вот, товарищ Трофимов, теперь вы получили доказательство моей правоты. – Это дедок уже обратился к Трофимову.
– Положим, я получил только некоторые слова, которые можно трактовать в вашу пользу, – ответил Трофимов. – А окончательно ваша правота будет подтверждена, если этот наш товарищ быстрее выздоровеет.
При этом разговоре я непонимающе переводила взгляд с одного на другого, совершенно не понимая, о чем это они говорят. Трофимов это заметил и сказал.
– Товарищ Северова, мне сейчас нужно возвращаться на работу, а вы послушайте историю профессора Андровского. Она довольно интересна.
Майор улизнул, а я уставилась на профессора. Он, как мне показалось, был очень доволен ситуацией и, усевшись за стол, начал свой рассказ. Всю историю приводить не буду, так как рассказывал он ее довольно долго, но суть сводилась к следующему. Во время экспедиции на Тибет (все-таки, Тибет!), организованной, между прочим НКВД, он в горах сломал ногу. Перелом был тяжелый, профессор стал практически нетранспортабелен, а сроки сильно поджимали. И коллеги оставили его в горах на попечение местных монахов. Вот тут он и столкнулся с мумие. За месяц монахи поставили его на ноги, причем вылечили настолько качественно, что в Москве врачи по снимкам не могли поверить, что перелом был действительно сложным. На него стали смотреть с подозрением, как на симулянта. А когда он только заикнулся о чудесном лекарстве, то началось. Андровского арестовали, обвинив в религиозной пропаганде, в мистицизме и еще бог знает в чем. В квартире провели обыск. Спасло профессора только то, что оперативники, проводившие обыск, мумие не нашли. Точнее они его нашли, но поверили словам Андровского, что этот комок – просто один из образцов горных пород, каковых образцов самого разного вида в квартире было великое множество. Откуда оперативникам было знать, что этот вроде бы обычный камень и есть мумие. Тем не менее, профессора посадили, и год он просидел. Потом без всяких объяснений его выпустили. Он попытался снова рассказать о мумие. Его вызвали в НКВД и мягко так объяснили, что камера за ним пока зарезервирована, так что во избежание … Профессор понял и заткнулся.
Но вот вчера вдруг к нему пришел товарищ майор и заговорил о мумие. Профессор уже решил, что камера по нему соскучилась, но выяснилось, что начальство откуда-то узнало про мумие и это мумие нужно для лечения важного сотрудника, то есть меня. Профессор так возрадовался, что притащил мне примерно половину всего запаса. Правда при последних словах он как-то смущенно моргнул, и я подумала, что половиной тут и не пахнет. Наверняка, не больше трети, но мне и этого более, чем достаточно.
– Вы знаете, товарищ Северова, как его применять?
– Да, профессор, не беспокойтесь. И мне столько не нужно. Давайте отрежем небольшой кусочек, а остальное пусть будет у вас для других подобных случаев.
– Хм, кажется, вы действительно знаете дозировки. Тогда подождите. Не будем портить это кусок.
Профессор выхватил у меня мумие, снова завернул его в газету и спрятал в портфель. Я удивленно на него уставилась, а он тем временем пошарил в портфеле и вытащил из него другой комок, намного меньших размеров. Вот этот комок как раз примерно мне и был нужен. Хитрый профессор – решил проверить меня. Но, кажется, я испытание прошла. Напоследок профессор, заметив бинты, сказал, что мумие можно применять и как антисептик. Что раны с ним тоже быстрее заживают.
