— Васенька, я сама себе не верю. Влюбилась в обычного парня, а ты оказался…
И чего девчонки по любой мелочи плачут? Совершенно не понимаю! Пришлось, взяв голову Галинки в ладони, с удовольствием повторять вчерашнюю операцию по осушению глаз милой кончиком языка. Наконец-то успокоилась.
— Галенька, мне на работу надо. А к тебе тут рвется познакомиться одна девица.
— Кто? — с некоторым удивлением и страхом спросила она.
— Да есть тут одна…
Она, кажется, догадалась, умная моя, села на кровати, натянула одеяло на свою голую великолепную грудь и смело махнула рукой:
— Давай!
****
Сумасшедший день! Тут восстание в Палестине на носу, а все лезут с поздравлениями. Нет, я, конечно, сам рад, как не знаю кто. Как вспоминаю свою милую, так непроизвольно расцветаю в улыбке от уха до уха.
Появился Николай Кузнецов, мой министр Военно-морского флота, с докладом о подготовке к сопровождению уже загружающихся в Севастополе судов в Хайфу. Тоже сначала поздравил. Затем докладывает, а его глаза буквально светятся. Тут до меня дошло — свершилась многовековая мечта русских моряков — корабли пойдут в Средиземное море через СВОИ проливы! Черт! Ну как мне ему объяснить, что это не моя заслуга а, в первую очередь, армии и всего народа? Ведь умный же человек.
К обеду приехал Лаврентий Павлович. Сначала поздравил. Очень приятно, когда такой человек радуется за меня так искренне. Это было заметно. А потом взял и выгнал. "Без тебя, — говорит, — справимся. Твое дело кардинальные вопросы решать. А сейчас — текучка". Ну и как прикажете его понимать? Как можно принимать серьезные решения, не разобравшись в мелочах? "А вечером я к тебе со своей Нино загляну в гости. Примешь?". Странный вопрос. Куда же я денусь? Притом, с радостью. Должен же я своей суженой похвастаться. Есть перед кем.
Выяснил в «девятке» где находится жена. Галина со Светкой оказались дома у родителей моей благоверной. Поехал туда. В машине меня застал звонок Синельникова. Он еще раз поздравил меня — в начале рабочего дня уже звонил — рассказал, что еще вчера вечером на правах родственника познакомился с моими тещей и тестем, поздравил их, распорядился установить телефон и освободил от работы на сегодня. Тесть и теща. Н-да. А ведь я немного робею. С Галиной знаком всего четыре дня, но уже знаю, что с ней у меня все будет нормально. А вот с ними? С другой стороны, если вырастили мою милую, то, значит, хорошие люди.
Кто больше робел, было непонятно. Виктор Иванович оказался довольно высок, но на меня смотрел как-то снизу вверх. А вот Софья Моисеевна… Бойкая красивая женщина с низким приятным голосом. Только увидев ее, мне сразу стало ясно, какой станет моя жена через десятки лет. Я заранее порадовался за себя, так как Галина была вся в мать. Теще было под сорок, но на вид больше трех десятков не дашь. Квартирка была маленькой — две комнатки. Из тех, что отгораживали во времена НЭПа из больших квартир дореволюционных доходных домов. На стене портреты отца, мой и знаменитый плакат со Светланой, где она в вечернем платье и в форме. Собственно говоря, сама Светка была здесь же. Выскочила из маленькой комнаты. Оттуда же, сначала выглянув и убедившись, что чужих нет, выбежала в одном нижнем белье моя Галинка. Они там вдвоем новые наряды примеряли. Не стесняясь новых родственников, обнял и крепко поцеловал жену. Потом повернул и ласковым хлопком по попке отправил обратно в ту комнату одеваться. Отдал теще сумку с продуктами, которую всучил мне перед выездом из Кремля Поскребышев. На малюсенькой кухоньке еле разместились впятером. В комнате, которая считалась большой, сесть было всем вместе негде. Выпили коньяку, бутылки с которым положил в сумку мой предусмотрительный руководитель секретариата. Девчонкам наливать больше не разрешил и отправил их собираться. Теща всплакнула, пришлось успокаивать. Не за тридевять земель дочка уезжает. Телефон есть. Когда в городе будет, всегда к родителям заскочит. А захотят, пусть к нам в гости приезжают. Только надо заранее позвонить и я машину пришлю. Сам Виктор Иванович чего-то явно побаивался. Чего? Наверняка что-то уровня тридцать седьмого года, когда сволочь Ежов свирепствовал. Надо будет у Егора спросить. Не мог он всю семью не проверить. До седьмого колена. У него целых двое суток с момента нашего с Галинкой знакомства до регистрации было. А Синельников — профессионал до мозга костей. Для него мелочей не бывает. Так что если и есть что-то за моим тестем, то явная ерунда. Выясню и сам успокою. А сейчас… Выпил еще раз с новыми родственниками и попросил называть меня на «ты». Тесть сначала не понял. "Как же это, Василий Иосифович? Вы вождь, а мы…". Ага! Я уже вождь, значит. Нет, с пропагандой надо срочно разбираться. Совсем запиарили. Относительно близкий родственник за человека не считает.
— Значит так, Виктор Иванович. Два варианта. Или вы теперь тесть вождя, или я ваш зять. На выбор, хотя суть одна. Но в обоих случаях меня надо называть на «ты». Так понятно?
Или я его все-таки убедил, или споил. Третьего не дано. В наши с ним стаканы я наливал по полной.
— Мам, — появилась моя жена, — я ничего не брала. Одежда у меня новая, а учебники и книжки я на днях заберу.
У тещи опять, похоже, сейчас глаза на мокром месте будут. Как будто дочь на Луну улетает. Надо срочно делать ноги!
****
Н-да. Вечером, значит? Нина Теймуразовна Берия командовала на моей ближней даче, как у себя дома. Понавезла каких-то людей, забрала моих девчонок, а меня выгнала. Очень гордая и властная женщина. Я — Васька, знал ее очень давно и всегда называл по имени-отчеству. А пару недель назад, видимо почувствовав отношение своего мужа ко мне, она встала подбоченясь передо мной и заявила:
— Вася, ты меня оскорбляешь, называя так! Заставляешь чувствовать себя старухой. Я что, по-твоему, это заслужила?
Я тогда внимательно посмотрел на нее, на эту стройную южную, в общем-то, молодую, всего тридцать пять лет, красавицу, и, в шутливом жесте сдачи, поднял руки вверх. Теперь зову ее по имени, но на «вы». Слишком уважаю.
Интересно, что они там задумали? Венчание в церкви коммунисты отменили сразу после революции и провозгласили свободную любовь. Не клеилась семья к военному коммунизму по Троцкому. В деревнях на это не обращали внимания и по-прежнему играли свадьбы. Потом, все-таки, появились ЗАГСы и стали регистрировать. Причем, в первую очередь, смерти и разводы. И только потом браки. Даже свидетелей тогда не требовалось. Только относительно недавно опомнились, что семья — это ячейка общества. Но вот свадьбы в городах еще были не приняты. Так как считались буржуазным предрассудком.
