У аэровокзала аэропорта Кабул было многолюдно. Стояли машины – вряд у летного поля. Стояли люди – мелкими группками, кто-то нервно курил, кто-то – смотрел на часы…
Из всех, кто стоял на поле, выделялась группа, в которой было всего два человека. Они стояли дальше всех, так, чтобы их голоса не мог никто слышать кроме них самих, и так чтобы видеть дорогу, ведущую в аэропорт. Оба нервничали…
– Стой спокойно, рафик… – Сарвари в отличие о более нервного и несдержанного Ватанджара сохранял внешне спокойствие – на нас смотрят.
– Ты все сделал? – нервно спросил Ватанджар
– Все как договорились. Нам в любом случае ничего не сделают.
– А советские?
– А что советские? Им то какая разница?
– Как какая?
– Никакой – хладнокровно повторил Сарвари – Дауда проглотили, проглотят и это. Больше ничего не будет…
Хотелось бы… – подумал про себя Ватанджар – да только не бывает такого чтобы "всё". Нас четверо, а власть-то – одна.
– Надеюсь, мы будем верны друг другу? – словно читая мысли задумчиво сказал Сарвари.
– Мы друг другу не мешаем… – подтвердил Ватанджар, придав голосу максимальную искренность – списки кто будет реализовывать?
– Четыреста сорок четвертая бригада**. Больше никому верить нельзя, там есть люди. Не пуштуны. Пуштуны все почти за Амина…
Ватанджар нервно посмотрел на ведущую к аэропорту дорогу
– А Башир?
– А что Башир? Он с нами, пусть и пуштун… Он знает, что ему с Амином не по пути, Амин его все равно уберет и своего человека поставит.
И в этот момент, на площади перед аэропортом, полупустой, потому что аэропорт был оцеплен, появился белый Фольксваген – редкая для Кабула машина, и все знали кому он принадлежит.
– Черт… – процедил Сарвари, присматриваясь…
– Амин! – охнул Ватанджар – Амин!
– Спокойно – Сарвари лихорадочно думал. Если бы Амин приехал их арестовывать – за ним приехал бы как минимум грузовик солдат. А так – он один! Интересно, как он проскочил?! Но проскочил ведь! Нет, при Тараки он не посмеет ничего сделать. Но потом время побежит очень быстро. Надо поднимать армию – иначе ничего не получится. Да, надо поднимать армию…
– Он идет сюда.
– Все нормально. Он ничего не сделает.
Амин и Сарвари молча кивнули друг другу, но руки не пожали. Амин демонстративно посмотрел на часы. У машин жался Маздурьяр, Гулябзоя и вовсе не было видно – возможно он сидел в машине…
В котле гор, опоясывающих Кабул, появился самолет, несколько пар глаз жадно следили за ним – то ли желая удачной посадки, то ли наоборот, чтобы он разбился…
Сели штатно, подкатили трап. В стороне была выстроена небольшая, обтянутая кумачом трибуна – рядом с машинами. Сарвари и Ватанджар переместились туда. Почетного караула не было – но красную дорожку раскатали.
Из открытого люка появился Тараки, шагнул на трап. С возрастом, зрение у него стало порться, и он не сразу понял, что тот кто идет ему навстречу – Амин. Когда понял – оглянулся на выходящих из самолета Таруна и Джандата, начальника охраны, того самого, который потом будет руководить его казнью. Потом обратил свой взор вдаль, заметил стоящую у трибуны четверку, немного успокоился…
По праву любимого ученика, и заместителя первым подошел Амин, обнялись, как ни в чем не бывало. Восток…
– Как съездили, Нур-муаллим? – спросил Амин
– Нормально – Тараки не хотел вдаваться в разговоры, он чувствовал себя неуютно, будто предвидел . Отстранив в сторону Амина, он зашагал к трибуне, к стоящей рядом с ней четверке. Следом, улыбаясь по обыкновению заспешил Амин.
Когда ступил на трибуну – немного полегчало – Тараки любил и умел выступать. Кратко рассказал собравшимся о Гаване, о достигнутых там договоренностях, о встрече с Фиделем Кастро. Не забыл упомянуть о том, что на обратном пути побывал в Москве, сказал, что Советский Союз одобряет происходящее и готов и дальше оказывать помощь молодой революционной демократии. Речь на сей раз была короткой, закончив ее, Тараки суетно спустился к слушателям.
И тут он задал вопрос, на первый взгляд совершенно бессмысленный. Ни к кому конкретно не обращаясь, Тараки обронил:
– Все здесь?
– Все… – недоуменно ответил Амин
Вопрос снова – из ряда вон, не вписывающийся в картину. На аэродроме были все – и Амин, и вся четверка – и Тараки это видел. Но сорвавшимся с губ вопросом, он дал понять, что на аэродроме он ожидал видеть кого-то еще, кого-то, кого не увидел.
Кого?
Тараки уже направился к ожидающим его машинам, потом остановился на секунду, бросил еще одну фразу.
– В партии образовалась раковая опухоль. Я ее обнаружил. Будем ее лечить…
И направился к ожидающим его машинам…
Времени уже не было. Не было совсем. Однако, Тараки вместо того, чтобы действовать, и действовать незамедлительно, объявляет себе… день отдыха. Поистине странное поведение. Н был ли это день отдыха – не знает никто. В тот день Тараки никого не принимал – но так ли это на самом деле – никто не знает, все просто это предполагают. Тараки жил во дворце, и к нему мог зайти кто угодно в этот день
Только к вечеру следующего дня к Тараки смогла попасть четверка. Разговор снова пошел об устранении Амина. Сарвари доложил о том, что расчеты 77 зенап сменены, потому что Амин подкупил их, чтобы они сбили самолет. Снова зашла речь о том, чтобы убить Амина – четверка предложила отравить его за обедом. Высказав свой план, четверка ждала, что скажет Тараки. Тот долго колебался, но потом сказал: "Может вы и правы"…
Через несколько минут – Тараки стоило бы тогда задуматься, откуда так точно подогнано время – в кабинете зазвонил телефон. Правительственный. Звонил Амин.
-Учитель, ты хочешь слушать сплетни обо мне? Или может быть, ты выслушаешь меня, своего ученика?
Поколебавшись, Тараки пригласил Амина к себе. И тут же вызвал начальника президентской охраны, гвардии майора Джандада
– За время моего отсутствия в стране произошли отрицательные явления. Будьте предельно бдительны.
– Есть – ответил Джандад
А что ему было еще ответить?
– Вызовите ко мне начальника генерального штаба.
– Есть – повторил Джандад
Знали ли Тараки о том, то начальник генерального штаба армии ДРА подполковник Якуб тоже является доверенным лицом Амина? Наверное не знал.
Но встреча эта произошла, что было сказано на ней – неизвестно. В тот же день, состоялась встреча Тараки и Амина, предпоследняя, последняя состоится четырнадцатого, в присутствии советских представителе. На этой встрече Нур Мухаммед Тараки в очередной раз простил Амина.
Но произошло что-то еще. Причем скорее всего, произошло это не во время встречи Тараки и Амина, как это считается – а во время встречи Тараки и Якуба. Сопоставив то, что донес Якуб и то, что он услышал от Тараки, Амин предпринял ход конем – в двадцать часов ноль-ноль минут того же дня Хафизулла Амин сам, не спрашивая разрешения Тараки, издал указ о снятии с должностей всей четверки – Сарвари, Маздурьяра, Гулябзоя и Ватанджара. Он имел право это сделать – как первый министр правительства. Так же он объявил о раскрытии заговора против себя самого со стороны "таракистской" четверки.
Скорее всего – не четверки, а пятерки! Пятым мог быть сам Тараки – прощение могло быть всего лишь отвлекающим маневром, а своим разговором с Якубом он выдал свои истинные намерения. Но Хафизулла Амин пока не решился превращать четверку в пятерку, по крайней мере открыто не решился…
Сделав такое, Амин приехал ночевать во дворец! Почему? Потому что опасался? Скорее всего. В такой ситуации заснуть легко, сложнее проснуться.
* Это правда. Раббани был близким другом купца Керим-Бая, одного из богатейших людей Афганистана. На его вилле в Кабуле насиловали детей и все это знали.
** Бригада коммандос, дислоцировалась в самом Кабуле на окраине. Мощное средство в политических разборах
Текст директивы совпослу в Афганистане
Кабул
Встретьтесь с Х. Амином и Н.М. Тараки вместе, в присутствии Иванова, Павловского, Горелова, и передайте им следующее:
Советское руководство, Политбюро и лично Леонид Ильич Брежнев выражают надежду, что руководители Афганистана проявят высокое чувство ответственности перед революцией;
Во имя спасения революции вы должны сплотиться и действовать согласно и с позиций единства;
Раскол в руководстве был бы губителен для дела революции, для афганского народа. Он был бы незамедлительно использован внутренней контрреволюцией и внешними врагами Афганистана".
