Показала свою «мистическую коллекцию». Больше всего, казалось, Гена был удивлен, что собрала я это все меньше чем за три месяца. По-моему, он с трудом удержался от реплики — что-то вроде «хорошо быть коллекционером, когда больше делать нечего».
Может быть, рассказать ему о собаке? Неловко... а почему, собственно? В конце концов, мне в этой истории стыдиться нечего.»
«17 августа.
Называется, рассказала! Черт бы побрал все на свете... Не ожидала, не ожидала, не ожидала... Ну, и дура, что еще сказать! Меня всегда удивляло, как мои преподаватели психологии меня терпели? Наверное, вздохнули с облегчением, когда я ушла с факультета. Впрочем, теорию-то я знала хорошо. Да, но можно ли при этом в жизни быть такой бездарностью? Можно ли настолько не разбираться в людях?!
Короче, по порядку. Я рассказала Гене о «квазисобаке». Ну, хорошо... В ответ я услышала банальнейшие утешения, уговоры и прочее — то самое, чем Матиуш меня уже четвертый месяц пичкает. Я удивилась — настолько это было непохоже на обычные разговоры Гены. И вдруг до меня дошло...
То есть я даже не догадалась, я почувствовала, буквально увидела... Матиуш нанял его, заплатил ему за эти успокоения! Своего рода психотерапия... Решил, что человеку «своего круга» я поверю. Никаких поправок в портрет вносить не требовалось, да и что это на самом деле за бред — править готовую работу?
Я думала, я умру на месте. От стыда, от досады... Но так и не решилась спросить Гену прямо. Да и зачем? Его можно понять. В общем-то, он выбрал отнюдь не худший способ заработать.
Но мне захотелось проверить — верна ли моя догадка. Спросить прямо я не могла, и придумала... Ну, не очень-то милосердный способ я придумала. Я предложила ему ДОКАЗАТЬ мне, что собаки не было. Он удивился — как это можно сделать? Словами? Нет, сказала я, не словами. Повторим ситуацию. Дождемся полнолуния, запремся в спальне на первом этаже и позовем этого милого песика. Придет? Не придет? Если нет, сказала я, будем считать, что ты выиграл. Ничего не было, я ненормальная. Буду лечиться, пить соки, заниматься гимнастикой и сожгу к чертовой матери свою коллекцию мистической литературы. Ну, а если придет... Вот этот вопрос повис в воздухе. Гена не мог позволить себе задать его, но я почувствовала — он опасается.
Вот вам и лишнее доказательство, пожалуйста... Однако я почувствовала уважение к навязанному мне «психотерапевту». Раз взявшись, он шел до конца, а это всегда привлекает. Ну, что же... Поиграем в привидения, и я признаю себя побежденной. Ура-ура здравому смыслу! А жаль, честно говоря, что я не знаю, как вызвать этого пса...»
«23 августа.
Сегодня похоронили Гену. Матиуш и я ездили на похороны, я видела многих знакомых — но подойти побоялась. Потому что никто не знал, как на самом деле умер Геннадий Фельцман, двадцати восьми лет. Боже мой! Двадцать восемь лет... И я — я! — виновна в этой смерти.
На самом деле, я не думала, что все так получится. Эксперимент должен был закончиться стыдом или смехом, но не трагедией. Если только... Если только я не научилась кое-чему, что человеку уметь не следует.
Буду полностью честной: я хотела позвать собаку. Я даже не боялась — любопытство пересилило страх. Несколько дней подряд я думала, читала, сопоставляла — все с одной целью: вызвать НЕЧТО по собственной воле. Все мои творческие способности, сколько их ни есть, были направлены на это...
Мы дождались полнолуния. Гена сказал, что ему нужны зарисовки при лунном свете — вот и законный повод уединиться среди ночи. Вначале он и вправду рисовал, потом... Потом он стал изображать Матиуша. Весьма пародийно, кстати сказать, но и очень выразительно. Естественно, за игрой в графа последовали приставания к графине. Я не знаю, зачем он это делал — от страха, по глупости, еще зачем-то...
Я возмутилась. Хотела позвать кого-то — Матиуша, горничную, хоть Антона — но вряд ли кто-нибудь из них услышал бы меня. И тогда я, крикнув: «смотри, собака!», швырнула в окно тяжелой пепельницей. До сих пор уверена, что хотела только отвлечь и напугать...
Еще не затих звук падающих осколков, как в комнате снова ПОЯВИЛАСЬ СОБАКА. На этот раз она не угрожала мне, и я чувствовала это. Но тот, кому она угрожала... Я никогда не видела на лице человека такого страха. Гена даже не пытался убегать — стоял и, замерев, ждал смерти...
Самое ужасное — я не пыталась помочь ему, хоть и знала почти наверняка, что собака меня послушается. Я получала удовольствие от ощущения своей силы. От того, что меня кто-то защищает... Это наваждение длилось всего несколько секунд — но его хватило, чтобы жизнь покинула Геннадия.
Как ни странно, я очень отчетливо помню, что было дальше. Когда собака, не дожидаясь моей команды, исчезла, я кинулась звать на помощь. Сбежались слуги, вызвали «скорую»... Матиуш силой увел меня из комнаты. Он ни о чем не спрашивал.
Но когда приехал врач, мне пришлось вернуться туда... и я сразу же заметила, что никаких следов укусов нет. Врач сказал, что смерть наступила от сердечного спазма. Бывает? Да, только не в таком возрасте!
Меня спрашивали, зачем я разбила окно. Я сказала, что в панике не сообразила открыть, а думала, что нужен свежий воздух. При этих словах я почувствовала — или мне показалось? — чей-то благодарный взгляд... Матиуша? Или собаки? Странно, но я в равной мере могу допустить и то, и другое...»
«2 сентября.
Хватит раздумывать. И хватит киснуть. Я знаю точно, что приоткрыла дверь в потусторонний мир. Знаю, что помощи мне ждать неоткуда. Может быть, над родом Горвичей тяготеет проклятие? Одно уж точно тяготеет — слабые характеры по мужской линии!..
Но что делать мне? Дожидаться, пока Антон, который гораздо лучше своего хозяина понял, что случилось, убьет меня? Ну, нет!.. Странно, но я не испытываю к нему зла. Вообще, такие люди, как он, становились при определенных условиях вождями или мучениками. Но тем более он опасен!
Итак, какой же выход? Вынудить Матиуша на развод, это во-первых. Попытаться разобраться в ситуации, это во-вторых. Черт, даже некому пожелать мне «счастливого пути»... имея ввиду тот же путь, что и я!
P. S. Что, пытался расправиться с воспоминаниями, дорогой? Ну, так получи еще одну порцию их... и пострашней, чем прежде! Даю тебе совет, о котором ты не просил: научись смотреть правде в глаза. Жить станет интереснее!»
* * *
Как ни странно, первым молчание нарушил Евгений.
— Так вот чей дар она переняла после смерти, — задумчиво протянул он. — Рехнуться можно! Собака, как известно, друг человека... Скажи мне, кто твой друг...
Юля, еще не вполне пришедшая в себя после прочитанного, уставилась на него абсолютно непонимающим взглядом.
— Ты... Ты хочешь сказать, — она запнулась, словно боясь звучания слов, — что теперь у Тонечки и этой... этого страшилища — одна и та же природа?!
— Думаю, да, — серьезно кивнул Евгений. — Астральный убийца, точно как в легендах! Убивает при помощи сна. И сама Тонечка была убита так же...
— Что?! — вскинулась Юля. — Та самая... непонятная смерть, да? Ты хочешь сказать, что Тонечку убила собака-призрак? Но как? Тонечка же справилась с ней!
— Да, — подтвердил Евгений. — Справилась. Один раз. Но когда она захотела умереть... Вот тут-то полуприрученный сон и подстерег ее! Ты помнишь, каким странным было ее предсмертное письмо? — Евгений внимательно посмотрел на Юлю, и его тон стал извиняющимся, но тем не менее он настойчиво продолжал: — Помнишь? Если она ждала тебя, то никак не могла отравиться раньше следующего утра — если бросила письмо в ящик вечером. А ты пришла ночью, и она уже...
— Ты же решил тогда, — перебила Юля, — что она была не в себе.
— Ну, да, — как-то полуутвердительно-полунасмешливо сказал Евгений, — это первое, что приходило в голову. Но на самом деле... Она захотела уйти — и ей помогли это сделать! Тогда, в том состоянии, она не смогла сопротивляться.
— Если... — начала Юля, но замолчала.
Выпила ли Тонечка яд под влиянием сна? Или просто уснула и не проснулась? Какое это имеет теперь значение! Но если бы Юля пришла хотя бы на несколько часов раньше...
— Не надо, Юленька, — тихо сказал Евгений, поняв, что мучает ее. — Ты ни в чем не виновата. Если бы такое можно было предвидеть...
— То она была бы жива, — грустно закончила Юля. — Нет, я не виню себя, но...
На самом деле, Юле все же было за что чувствовать себя виноватой: ей следовало бы чуть раньше перестать смотреть на Тонечку снизу вверх, перестать деликатничать, хоть раз поговорить со своей подругой о ее проблемах!..
* * *
Ближе к вечеру Евгений все-таки решил зайти в институт. Для «неофициального» визита время было самое подходящее: начальство уже разошлось, дела сделаны или отложены, и можно не спеша поболтать с приятелями о том, о сем... и кто знает, сколько хороших идей рождалось во время таких вот разговоров!
