Стимфалидам нужен был воздух и простор. И они его получили, в тех границах, в каких требовалось им, и как раз в тех, охрану которых совершенно некому было поручить Империи. Справедливо бы поинтересоваться — зачем Империя должна охранять свою середину. На этот вопрос у государя был ответ: «Я приказал, и надо выполнять». Государь, может быть, не знал, что слово в слово процитировал недоброй памяти Нестора Махно. Но об этих словах помнили разве что в городе Гуляй-Поле, где они были долотом высечены на пьедестале памятника. Памятник поставили на частные пожертвования в первый же год царствования нынешнего царя, теперь уже никто не помнил — чего ради. Примерно на таком же основании зачислили на нефтяное довольствие и медно-железную стаю. Пусть летает. Наверное, однажды пригодится.
Стимфалидам такое положение вполне нравилось. Эти невероятные чудища были самодостаточны: поругаться всегда могла одна голова с другой, но при общении между собой (и в редчайших случаях — с посторонними) птицы говорили парой голов, хором. И вот настал такой день, когда дважды тридцать девять железных глоток единым хором вынуждены были гаркнуть: «Будет исполнено, ваше превосходительство!» Гаркнуть пришлось в ответ на предложение разыскать в Уральских горах хитротазого Призрака, норовящего пробраться в Европу и там бродить вопреки исторической необходимости. И в Москве, и в стае полагали, что искать его специально не надо: так и так попадется во время патрулирования. А дальше предполагался следующий сценарий: пусть подонок убирается куда хочет, но чтоб в Европу больше не совался. Наелась Европа призрачной каши до отвала, аж рыгать сил нет.
Однако пока что Призрак не попадался. Возможно, что развалился на отдельные кости и зря на него охота идет, но еще возможней, что сидит он где-нибудь в болоте по макушку и новые козни выдумывает: замышляет стачку, стычку или стучалку всенародную. Между тем никто Призрака (в отличие от стимфалид) в штат не оформлял. Рано или поздно вылезет он из болот под Ханты-Мансийском, и обычным своим путем, через Уральское Междозубье в районе истоков Печоры попытается пройти в Европу. Тут его и взять за тазовую кость. В скалах над пропастью Междозубья имелись у стимфалид кое-какие неприметные ни сверху, ни снизу «гнезда» с некоторым запасом сладкой сырой нефти. Отсюда открывался широкий обзор троп из Европы в Азию; следуя привычке, Старшая Стимфалида улеглась на сторожевое место. Поскольку облюбованная пещера находилась в южном обрыве, лечь пришлось по-особому, переплетя шеи, ибо азиатской голове совершенно не хотелось смотреть в Европу, и наоборот. Настроение у птицы было ниже среднего; из-за сырости в воздухе перья быстро покрывались зеленью и крошились, оба железных клюва нуждались в заточке. Пользуясь случаем, птица положила обе головы на приготовленные московской прислугой бруски, вздохнула, ругнулась на ею же самой позабытом языке и стала елозить клювами по влажному от тающего снега камню.
Несмотря на сытный запах нефти из глубины пещеры, аппетит у птицы так и не проснулся. Последнее время это случалось так часто, что поневоле в обе головы к ней закрадывалась мысль — уж не старость ли это? Она вылупилась из пернатого яйца в южной Греции в те годы, о которых можно сказать лишь то, что медный век был тогда на исходе и начинался железный, оттого и клюв ее был иным, чем оперение. Не очень прочно, зато легко затачивается. Точильного камня здесь, на Урале, вдоволь. Однако — холодно.
Откуда взялось само слово Урал? Лет всего пятьсот прошло, как стали его употреблять. А до того говорили просто Камень. И все вокруг называлось похожими словами, включая тот кусок земли, где не утихала вулканическая деятельность, который обхватил мертвой хваткой Великий Змей: когда-то назывался он Кеми, теперь на греко-славянский манер — Киммерия. Стимфалида иной раз хотела бы нырнуть под ту скалу, с которой прыгал вниз граф Палинский, и поглядеть — что там творится. Тем более, что располагался замок совершенно незаконно, большая часть его находилась в Азии, но десять аршин главной, «ломберной» гостиной размещалось в Европе, ибо замок висел над обрывом. Змей в этом месте разместил свое тело в дыре, проходящей непосредственно под горой, и получалось, что в его владения вход сверху все-таки есть. Стимфалида знала, что есть в эти владения и подземный, подречный вход из Европы. Так что не очень-то строго оберегал Змей свои владения. Но снизу входили на эту территорию лишь коробейники, сверху — вовсе никто не входил, только граф здоровье закаливал и два-три раза в неделю туда упрыгивал. Любопытно, конечно, — но на всякий случай стимфалида убедила себя в том, что ничего интересного там, внизу, нет.
Мог, конечно, там прятаться известный Призрак, тем более что Киммерия вся целиком располагалась в Европе. Но тогда было бы всем плевать на него в Москве — в высшей степени. Киммерия — место закрытое, бродить туда-сюда по нему, из него и вокруг него дано лишь Змееблюстителю. Он первый Призрака бы и прищучил. Раскрыл бы пасть Змею, Призрака туда бросил — броди, милый, по кругу. Но у Вечного Странника в Москве начальства не было. Нет пока на него, видать, штатной единицы. Где же Призрак-то? Может, переломал где в тайге кости, да гниет, бедолага, под корягой, болезный, гнида подколодная… Или вовсе угулял во льды? Ищи его теперь от Колгуева до Чугуева… Сволочь.
Птица кончила точить клювы, сполоснула их свежим снегом и придвинулась к обрыву. Зрение у нее было всякое, любую движущуюся в Междозубье букашку она бы отследила… и вот только что отследила. Что-то. Где-то за версту под стимфалидой одинокая фигура топталась, словно исполняла ритуальный танец, или же вино из невидимых гроздьев клюквы выжимала. Это был никак не человек, не Вечный странник, не зверь, не птица, не рыба, не… Не мясо? Да нет, вроде бы мясо. С запахом рыбы. Притом — на такие вещи у стимфалиды нюх был настоящий — очень древнее это было мясо. Тысячи лет было этому мясу. И пахло оно совершенно неприлично. Такой запах стоит в комнате бардака, где много дней идет непрекращающийся трах, а белье не меняют, к этому надо прибавить запах еще другого чего-то подобного, но людей поменять на лошадей — словом, воняло на дне пещеры живое олицетворение случки.
Стимфалида рывком упала с обрыва, более безопасная левая пасть перехватила вонючку поперек того, что с натяжкой могло у вонючки сойти за талию, и вернулась на карниз возле пещеры. Тварь почти не сопротивлялась и шлепнулась на условную задницу там, где была поставлена. За спиной стимфалиды послышалось шевеление: стая заинтересовалась. Но стаю немедленно отослали подальше, добыча никак не могла быть Призраком, ибо ни один призрак так не воняет. Впрочем, на очень глубокое знание всех мировых мифологий птица не претендовала, — а вдруг все-таки вонючие призраки бывают? — поэтому отпускать чудище без выяснения обстоятельств она не собиралась.
Не принадлежи стимфалида к биомифологическому роду, от которого на всей-то Земле осталось тридцать девять особей, она решила бы, что таких существ не может быть. Верхняя половина тела у существа была с одной стороны человеческой, но с другой — это было тело крокодила, из-за такой розни с одной стороны у существа была человеческая рука, с другой — крокодилья лапа, а лицо и вовсе сочетало в себе черты человека и крокодила, и оттого было перекошено. Пасть была скорей человеческой, зубы — определенно крокодильими. Нижняя часть тела представляла собой уж и вовсе издевательство над эстетическими канонами: одна нога была петушиной, другая была… рукой, настоящей волосатой нижней рукой гориллы. У развилки этих конечностей находилось нечто вроде слоновьего хобота, приглядевшись, стимфалида поняла, что размеры роли не играют, но пойманное существо — это самец. Даже наверняка самец. Словом, изловлено: черт знает что. Особые приметы: самец и воняет. Попыток бегству не делает. Ну, и дальше что? Впрочем, четверть натуры у существа была птичьей, стимфалида прококотала на курином обычный вопрос: мол, сразу вижу молодца, да из какого ты яйца? Чудище пошевелило… ну, тем, что было у него вроде хобота, а потом скрипло ответило на современном русском:
— Никогда!
«Тоже мне ворон…» — зло подумала стимфалида. Но русский она знала получше, чем курий.
— Даку-у-у-менты!
Чудище пошевелило тем, чем, видимо, шевелило всегда, откашлялось (очень простужено) и изрекло:
— Токолош. К вашим услугам.
— Чего тут делаешь? Здесь закрытая для полетов зона!
Токолош изумленно вскинул хобот.
— Когда это я летал? Где?
— Ты… четвертьпетух! Значит, покушаешься летать.
Морда Токолоша приобрела очень человеческое выражение.
— Совсем обалдела, да?
Стимфалида смутилась.
— А ты откуда знаешь, что я женщина?
Хобот победно взлетел вверх.
— Это-это-это… я чую! На то и Токолош! Занесен в ярко-красную книгу!.. В спецгруппу…
