Когда он уже сносно ходил (с палкой, но все еще не оставляя надежды, что хромота со временем уйдет), вместе с Поликсеном они побывали в Китинии, что в Дориде, ближайшем городе. Там, посидев в таверне, потолкавшись на агоре, последние новости узнали. Нерадостные новости. Не было теперь у Андроклида родины. А что было? Говорят, Кратер ушел в Эпир, к царю, которому все они присягали.
Куда еще идти? Некуда.
Не знал македонянин, как спасителя отблагодарить, карманы пусты, да и не взял бы тот денег. Допытывался Андроклид:
"Какую службу сослужить тебе, дед?"
Тот только отнекивался.
"Какую службу? Иди уж, парень, живи лучше, чем я. Не прячься в нору, до последнего за родину бейся".
Андроклид открыл глаза и потянулся. Отдохнул малость, пора и дальше путь держать.
Не найдя другого способа выразить признательность, он, как смог, помог старику подлатать обветшавшую хижину. Измучившись за зиму ожиданием, он рванулся в дорогу, едва началось таяние снегов. Отговаривал его Поликсен обождать, да без толку. Махнул рукой, благословил. Выбранил дурака, рассыпающегося в благодарностях, за пустословие. Простились.
Ушел Андроклид в Эпир. В сущности – куда глаза глядят. В антестерионе пересек всю Этолию, дошел до реки Ахелой, ее берегом спустился до устья Инаха и пошел вверх по течению. Незаметно пересек эпирскую границу. Собственно, не было ее, границы-то. Просто местные племена знали, что гора, под которой живут эвританы – это Этолия. А следующая принадлежит долопам – там Эпир. Размытый рубеж.
Поликсен дал македонянину в дорогу кое-каких припасов, но тот берег их, рыбу ловил, силки ставил. Временами встречал Андроклид местных. Они не пытались вредить ему, кто станет опасаться хромого. В некоторых селениях даже встречали, как гостя, доброжелательно, узнав, что он македонянин. От воинского снаряжения у него остался льняной панцирь со вшитой бронзовая бляхой, звездой Аргеадов. Кормили, плату не спрашивая. Заметил Андроклид, что к македонянам здесь отношение сочувственное. Никакого злорадства. Филипп уж точно доброго слова от эпиротов не заслужил, но то дело царей, а простой люд наслышан, что македоняне теперь союзники, привели войско, присягнули и Александру, и наследнику его. Царь многих в стражи границ определил. Не погнушались, служат.
Вот эту стражу и посчастливилось встретить Андроклиду. Он некоторое время колебался, куда идти. Берег Инаха привел бы его в эпирскую Халкиду, но сердце подсказывало, что встреча со своими более вероятна в Додоне. Пошел в Додону. Добрые люди путь указали.
До столицы царства по прямой уже не далеко было, орел за пару часов долетит, если не меньше, но человеку ползти по дороге, петляющей в ногах гор – два дня. Хромому Андроклиду – все три.
Из-за ближайшего поворота донеслось лошадиное фырканье. Андроклид не удивился. Здесь, в срединных долинах, довольно многолюдно, селений побольше, чем в Долопии. На дороге показались люди. Десятка два. Вьючная невысокая лошадка, ведомая в поводу, пара мулов. Все люди с оружием, с походным скарбом. Щиты на плечах или за спинами, шлемы на ремнях подвешены к поясам, на головах македонские береты-каусии.
Давно уже ждал Андроклид этой встречи, а как случилась, так и встал столбом, дар речи потерял. Откинул полу плаща, прикрывавшую голову.
Передний из македонян озадаченно замедлился, пристально всматриваясь в бородатое лицо Андроклида. Тот стоял и улыбался, дурень дурнем. Предводитель воинов вдруг столкнул с плеча на землю щит, выпустил копье. Неуверенно шагнул вперед, раз, другой. И, вдруг, побежал.
– Брат! – Неандр орал, как умалишенный, – Андроклид! Живо-о-о-й!
Хрустнули кости. Воскресшего мертвеца мигом окружили радостно гомонящие товарищи, среди которых знакомцев почти половина. Андроклид уже не мог сдерживать чувств и беззастенчиво размазывал слезы и сопли по плечу Неандра.
Эфес
– Смотри, смотри, кто здесь прогуливается! Зевс-Вседержитель, да это же Лисипп! Эй, Лисипп, радуйся! Какими судьбами ты здесь?
Высокий, солидного вида муж, одетый в белоснежный гиматий, украшенным черным меандром по краю, повернулся на зов.
– Ба! Кого я вижу! Апеллес! Ты что же, только сошел с корабля?
Лисипп из Сикиона, известный скульптор, неспешной походкой шествовал по пирсу, праздно разглядывая купеческие суда, а окликнувший его человек, художник, знаменитый на всю Элладу, следил за тем, как пара дюжих рабов стаскивала по сходням внушительный сундук. Узнав и приветствовав знакомца, он мигом забыл про свои дела.
– Как видишь. Но вот уж никак не мог ожидать, что первым человеком, кого я встречу в Эфесе, окажешься ты, почтенный Лисипп! Я слышал, ты на Эвбее.
– Кто мог такое выдумать? И в мыслях не было ехать на Эвбею, что я там забыл?
– Значит, ты остался с Антигоном? Признаться, я удивлен. Тебя же столько связывало с македонским двором.
– Верно, с двором Филиппа и Александра. А Парменион, Антипатр... До них мне не было дела и тогда, теперь же, когда оба они лишь тени в Аиде – и подавно.
– А знаешь, что говорят в Афинах про поход Антигона?
– Уж догадываюсь, что ничего хорошего.
– "Разбойничий набег шайки авантюристов".
– Что, до сих пор так говорят?
– До сих пор.
– Остается лишь посочувствовать Демосфену. Полагаю, ему все труднее дурить головы гражданам афинским столь неумной пропагандой. Нет, дорогой друг, Антигон вовсе не главарь шайки разбойников. Он – истинный вождь! Я несказанно благодарен богам, что мне выпал жребий жить в это славное время. Мы живем в эпоху титанов! Череда несчастливых событий пресекла нить судьбы многих славных мужей, способных вырвать Элладу из болота междоусобиц и повести к великой цели. Ификрат, Филипп, Александр мертвы, но смотри, поход продолжается! Другие люди мгновенно занимают место павших, а это значит, нет никакой случайности в успехах македонян. Случайностью было возвышение Фив при Эпаминонде, но сейчас любой из друзей покойного царя способен продолжить его дело. И продолжает. Как мне не быть в такой момент в первых рядах тех, кто несет свободу эллинам? Как не запомнить их лица, не запечатлеть на века в бронзе? Иметь возможность и пренебречь ею – кощунство. Поэтому я здесь. Что же привело тебя?
Апеллес улыбнулся.
– Ты, верно, не знал – я ведь родился в Эфесе. Много лет назад уехал в Афины, сейчас же, когда моя родина сбросила с себя оковы персидского рабства, я поспешил увидеть ее, обновленную. Признаться, я тоже хотел было ехать в войско Александра, но горестные вести с Граника, последовавшая война с Антипатром, остановили меня.
– Неужели ты расстался с Фриной? Или она все же последовала за тобой?
– Увы, Мнесарет стала слишком капризной и совершенно невыносимой. Она не пожелала путешествовать со мной. Мы расстались. Но я приехал не один, – Апеллес повернулся и поманил невысокую девушку в длинном ионийском хитоне и тонком шерстяном плаще-хлене, наброшенном на голову, скромно стоявшую поодаль.
Девушка приблизилась, бесчисленные складки хлены мягко качнулись в такт ее движению.
– Позволь представить тебе, почтенный Лисипп, приемную дочь Мнесарет, Таис.
– Таис? – поднял бровь скульптор, – я наслышан о тебе. Не только в Афинах говорят, что в танце ты способна посрамить Харит.
– Ее и называют четвертой Харитой, – улыбнулся Апеллес.
– Зачем ты повторяешь измышления досужих людей, – зарделась девушка, – завистливы боги.
– Только не Хариты, – засмеялся художник, – те, чей удел веселье и радость, не испытывают черной зависти.
– Воистину, так – подтвердил Лисипп, – полагаю, вы путешествуете вместе, как художник и его модель?
– Нет, – засмеялась Таис, – сейчас никого из художников не интересует женская красота. Все забыли о нашем существовании, возбуждены победами македонян и поглощены изображением воинов, пишут сцены сражений.
– Как, и ты тоже? – расхохотался скульптор, – поистине, ты совершенно права, Таис! Нет для художника темы сейчас важнее, чем прославление великого похода за освобождение Ионии!
– Мужчины! – возмущенно фыркнула гетера, – разве может Арес одолеть Афродиту?
– Вот отличная тема для симпосиона, – подмигнул скульптор.
Апеллес пропустил эти слова мимо ушей.
– Твоя мастерская сейчас здесь? Над чем трудишься?
Кто о чем, а хромой о костылях.
– Я замыслил поставить памятник на месте битвы при Гранике. Заказчиком выступил сам Антигон. Работа начата недавно. Но к чему пустые слова, я приглашаю вас в мою мастерскую! Организовал ее здесь три месяца назад.
– Мы, несомненно, нанесем тебе визит, дорогой друг, но сначала нам следует устроиться здесь. Ведь старый родительский дом я давно продал. Ты, случайно не знаешь, кто теперь в Эфесе является проксеном Афин?
– Апеллес, – сделал обиженное лицо Лисипп, – неужели ты думаешь, что я заставлю тебя искать государственный заезжий двор, отказав себе в удовольствии лично оказать гостеприимство? Остановитесь у меня! Моя мастерская полностью в твоем распоряжении!
