Глава 19. Малая гражданская война — 1
Старый угольщик превращенный в плавучую тюрьму шел немногим быстрее, нежели тот баркас, на котором мы с Книгочеевым прибыли в Крым. Нет, нынче я не был заключенным — уже хорошо, напротив, пребывал в статусе главного надзирателя, но из-за этого не чувствовал себя лучше — в трюме утлой посудины сидели три десятка крымских подпольщиков, которых везли в Советскую Россию в обмен на уголь. Грузоподъемность судна порядка трех с половиной тысяч тонн, значит, за каждого коммуниста Слащев получает… Нет, не сосчитаю, с арифметикой у меня плохо, а калькулятора под рукой нет. В общем, генерал получает сколько-то там тонн ценного топлива, а взамен убирает из Крыма своих ярых врагов. Правда, эти ребята пытались убить не генерала Слащева, а представителя Совнаркома, то есть меня.
Кажется, пора бы уже привыкнуть, что время от времени меня пытается кто-то убивать — чужие, свои, вообще непонятно кто, но все равно неприятно. А еще брала злость, что спасали меня мои же вчерашние враги, контрразведчики белой армии, с которыми я недавно боролся. И Книгочеев ранен. Пусть и не тяжело, но все равно в госпитале.
Что ж, порядочно «загрузил» читателя, теперь следует рассказать по существу. Я должен был предвидеть такой поворот событий, но отчего-то не додумался. Предполагал, что в Крыму начнется «малая гражданская война» внутри самого белого движения, где хватало и дураков, и непримиримых. Но генерал «ударом по штабам», показавшим свою эффективность еще со времен Александра Македонского, обезглавил потенциальных противников. В то же время на стороне Слащева выступили такие авторитетные лица, как Богаевский, Витковский и Барбович. Казалось бы, уж они-то «ястребы», а вот, поди же ты. Африкан Петрович Богаевский даже занял в новом правительстве пост министра иностранных дел, а заодно привел к повиновению казаков, не желавших мириться с «Совдепией».
В «плюс» Слащеву сработало и повышение норм продажи продовольствия для населения, и начало регулярных рейсов из Крыма в Стамбул. То есть любой волен уехать, но мог и вернуться. Значит, психологически у каждого жителя Крыма есть выбор, а это уже немало. Правда для этого генералу пришлось пожертвовать запасами каменного угля запасенного для всеобщего бегства, но он рассчитывал, что сумеет купить топливо у Советской России. Денег, разумеется, у него нет, но я намекнул, что с нами можно сторговаться за десяток грузовых кораблей. Нет, напрямую я ничего не обещал, но полагал, что мое начальство возражать не станет, потому что с флотом на Черном море у нас полный швах.
Сказать, что установление диктатуры генерала Слащева прошло без сучка и задоринки, что все смирились, согласившись заключить мир с теми, кого вчера за людей не считали, тоже неверно. Разумеется, нашлись и противники. К счастью, немного. Самыми активными оказались командиры личной охраны Врангеля и Кутепова — есаул Рогожин и штабс-капитан Ларионов. В тот день, когда «слащевцы» арестовывали руководителей Югороссии, оба отсутствовали, а теперь прямо-таки горели желанием отомстить. А может, эти люди испытывали патологическую ненависть к большевикам и любое действие, направленное на заключение мира, посчитали личным оскорблением? Но в любом заговоре есть две опасности: если начать рано — можешь не подготовиться, а промедлишь — раскроют. Эти поторопились, и полуэскадрон «терцев», выведенных Рогожиным, да два десятка нижних чинов из состава конной артиллерии во главе с Ларионовым, решившие уничтожить «отступников», наткнулись на пулеметы. Подозреваю, генерал Слащев заранее знал о готовящемся мятеже, потому подавил его быстро и достаточно жестко.
Мне показались знакомыми обе фамилии. Рогожин? Ларионов? Ассоциировались со Второй мировой войной. И воевали господа офицеры не на стороне Советского Союза. Нет, не «власовцы», я бы это вспомнил, но что-то рядом. А коли так, то и жалеть мы о них не станем.
Последовала еще парочка покушений, но одно предотвратила Ниночка, собственноручно застрелившая террориста, а во втором случае генерал справился сам, обезоружив нападавшего и сдав его охране.
В сущности, даже если Слащева ухайдакают (тьфу-тьфу), то его место займет кто-то другой: Витковский ли, Богаевский, не суть важно. Важно, что имеется необратимость процесса, и никто не повернет вспять запущенный маховик заключения мира между белыми и красными.
Нет, с белыми все нормально. Я не учел другого. Как человек, считавший, что приказы Совнаркома или моего непосредственного начальника товарища Дзержинского не обсуждают, решил, что подобной точки зрения должны придерживаться и все остальные представители партии большевиков, равно как и анархисты, служившие Советской России. То есть — коли Москва отдает приказ заключить мир с бывшими врагами, то все должны взять под козырек и выполнять. Все. Разночтений быть не может. Вроде бы, должно было чему-то научить событие, когда два руководящих товарища решили переиграть все Политбюро и продолжить войну с Польшей.
«Заговор Бухарина-Склянского» оказался «верхушечным». По масштабам даже на мятеж декабристов не тянет. Пожалуй, в поисках «пропавшего» Николая Ивановича задействовали больше народа, нежели тех, кто волей или неволей примкнул к «заговорщикам».
В Крыму же своя специфика. Кроме Красной армии против Врангеля сражались и другие силы. За пределами городов действовали партизанские отряды, уничтожавшие живую силу противника, отбиравшие фураж и коней у белогвардейцев. Наверное, самым грандиозным действием партизан стало выведение из строя Бешуйских копий — единственного в Крыму месторождения каменного угля. Уголь скверный и, как говорят специалисты, «имевший большую зольность», но даже этому белые были рады. Так вот, партизаны взорвали и шахту, а заодно и строящуюся железную дорогу, лишив белогвардейский флот собственного угля почти на месяц. А месяц в условиях военных действий, это много.
Но беда в другом. Среди партизанских отрядов царила полнейшая неразбериха. Наличествовали «красные», «черные», «зеленые» и еще неопределенного окраса, как мы говорили в детстве «серо-буро-калино-малиновые с продрисью». (Простите за грубость.)
Красные партизаны были формально сведены в Повстанческую армию Крыма во главе с товарищем Мокроусовым, присланным для этого из Укр ЦК ВКП (б), хотя сам Мокроусов, сколько помню, был анархистом. В армию насчитывавшую около тысячи человек входило несколько «полков», одним из которых командовал «адъютант его превосходительства» Павел Макаров. Личный состав полков и подразделений комплектовался из числа дезертиров, из местного населения. Но встречалось немало и тех, кто прибыл с «Большой земли», из числа сознательных красноармейцев — членов ВКП (б). Мой знакомец Иван (кстати, вспомнил его фамилию), несколько отправлялся за подкреплением, перевозя людей на паровом катере.
Мокроусов пытался держать армию в кулаке не размениваясь на мелкие операции, предпочитая наносить точечные и мощные удары, но многие командиры полагали, что нужно действовать, как действуют обычные банды — налетели, пограбили, удрали.
После того, как Политбюро приняло решение о заключении мира с белыми, Мокроусову отдали приказ о прекращении боевых действий. Но как это иногда бывает, командующему партизанской армией не разъяснили — а что делать дальше? Если уходить на «Большую землю» — то как? Тысяча человек — это не десять, даже не сто. Пришлют ли за партизанами суда или искать плавсредства самим? Опять-таки, куда идти, какой будет статус у партизан, если явятся в расположение красных? А что делать местным? Возвращаться домой опасно, а переправляться через пролив, отрываться от семьи, тоже не хочется. Я предложил Слащеву издать Указ, гарантирующий полное прощение всем, кто сложит оружие, но генерал медлил, предполагая, что амнистию следует увязывать с мирными переговорами. Его тоже можно понять. Слишком долго партизаны портили кровь белому воинству, чтобы их в одночасье простить. Впрочем, у меня сложилось впечатление, что Слащев опасался еще одного «момента», который он постеснялся озвучить — ответного жеста Советской власти. Коль скоро белый генерал, которого мы собираемся признать как главу государства, издает Указ (или приказ, дело не в термине) о прощении всех прокоммунистических элементов сражавшихся с оружием в руках против законного правительства Крымской республики (может и по другому будет сформулировано, я не знаю), то ВЦИК РСФСР издаст свой декрет, типа «Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат и офицеров в белогвардейских организациях». Мы их всех амнистируем и… отправим в Крым. А что? Я примерил свою прежнюю должность начальника АрхЧека — да я бы запрыгал от радости! Сколько у меня еще на Соловках и в Холмогорах бывших офицеров и чиновников припухает, казенную пайку кушают? Тысячи две, может уже и больше. Работы для них нет, а кормить надо. А так, взять их под белы рученьки, усадить в эшелоны, снабдить пайком (с хлебом плохо, но ради такого дела отыщем!) и отправить генералу Слащеву, нехай кормит. И под моим родным Череповцом, если не врут исторические документы, в двадцатом году существовал лагерь на двадцать тысяч бывших белогвардейцев. А в Сибири сколько в подвалах да в тюрьмах народа сидит? Навскидку — тысяч сто наберется, а может и больше. Если в той истории они представляли потенциальную опасность, то теперь-то что? Отправить всех в Крым… Нет, умен генерал, потому не спешит обзаводится лишними едоками. Потом, когда все худо-бедно наладится, рассосется, можно и амнистировать.
