решили. Я конечно не сомневался в в положительном ответе, но надо было лично услышать «да».
— Но я, Алексей Андреевич, почему-то полагаю что это не тот вопрос, который заставил вас попросит меня срочно встретиться с вами? — придворный банкир умен и проницателен, тут уж не убавишь и не прибавишь. Толк в тайных операциях явно знает. Поэтому я решаю спросить его в лоб.
— Да, вы совершенно правы. Меня интересует очень щекотливый и опасный вопрос, не было ли у императорской фамилии за последние года три подозрительных тайных контактов во Франции. Причем та сторона скажем так, какая-то мутная, контакты с которой желательно не афишировать?
— Вы, князь, задаете вопросы за которые можно не сносить головы, не говоря уже про ответы на них, — барон говорил одно, но я видел, что в голове у него другое. Деньги, большие деньги, меняют шкалу ценностей у многих людей. И он отлично знал, что мои миллионы, которые в ближайшие дни пойдут через его руке дают мне право задавать еще и не такие вопросы.
Я постарался одеть на свою физиономию максимально любезную улыбку и ответил:
— Вы знаете, барон, я могу постоять за сохранность своей головы и близких мне людей перед кем угодно, — барон фон Штиглиц невозмутимо выслушал мое замечание и тут же ответил.
— В этом я ни на минуту не сомневаюсь. А по поводу вашего вопроса могу ответить только одно. Да, через моих финансовых агентов в Европе дважды лично Государю были переданы какие-то письма их Франции. Первый раз это было накануне Польского восстания, второй раз месяца два назад. Если вас интересуют точные даты, я могу это уточнить, — такой ответ я, честно говоря, получить не ожидал и был очень удивлен. Но Штиглиц продолжил меня удивлять и дальше.
— Я думаю вы понимаете, что мне иногда приходится передавать Государю различные конфиденциальные послания, — в этом я не сомневался, поэтому и спросил банкира об этом. Он ухмыльнулся и продолжил говорить.
— Но я запомнил именно эти случаи, потому что Государь прочитал эти письма при мне при и оба раза гневался, а второй раз я даже растерялся, услышав его мужицкую брань. Даже не могу примерно воспроизвести то, что услышал, но запомнил смысл. Государь кричал, что эта сидящая, как крыса, в своем Париже польская потаскуха слишком много о себе возомнила и зря полагает, что из него можно крутить веревки.
Больше от Штиглица я ничего ценного не услышал, мы еще несколько минут пообщались, уточнив детали предстоящих денежных операций и расстались.
Я даже на рассчитывал на такой плодотворный результат беседы с придворным банкиром и возвращаясь, анализировал услышанное.
Итак, некая особа затаившаяся где-то в Париже, дважды пишет российскому Самодержцу, чем-то ему угрожает и что-то требует. Её репутация небезупречна, но дама явно не их парижских пролетариев, не каждый обитатель Парижа имеет возможность гарантированно передать письмо русскому императору.
Осталось узнать адреса, пароли, явки и накрыть эту гоп-компанию.
С одной стороны мы ничего не знаем, а с другой стороны достаточно.
Ищем женщину, скорее всего это дама из польских аристократов, не очень твердых моральных устоев, возможно у неё есть ребенок которому не больше четырех-пяти лет. И у неё определенный круг знакомых, всё скажем так не любители России.
Вернувшись домой я сразу же послал своих личных фельдъегерей вдогонку своим посланцам с уточнением задач и занялся подготовкой к предстоящему походу.
Ничего принципиально нового в Петербурге больше выяснить не удалось. Да и явно не стоило это делать, дергать за усы тигра не лучшее занятие, особенно когда ты с ним в одной запертой клетке.
Иван Васильевич был занят в первую очередь подготовкой дополнительных кадров для своей службы безопасности, а я в отсутствие Сергея Петровича занимался всем нашим хозяйством.
Господин Охоткин вернулся через дае недели, очень довольный результатами своего вояжа в Варшаву.
Старый информатор его не подвел и большие деньги привезенные Сергеем Петровичем быстро сработали, чуть ли не мгновенно.
Польский гонор вещь страшная и очень часто оказывает этой публике плохую услугу. В первый же вечер прибывания в Варшаве, Сергей Петрович узнает что во владениях одного из бывших польских магнатов распростронился слух о его скором возвращении. Мало того русский император еще и извинится перед ним.
Племянница этого бывшего магната обретается в Париже и имеет репутацию обольстительницы мужчин, якобы никто не может устоять перед ней и за её прелести готов на всё.
Дамы около тридцати, звать её Ядвига. Сергей Петрович привез даже описание этой роковой красотки. У неё была особая примета — родинка около правого угла рта.
Все дела шли своим чередом. Одиннадцатого августа я юридически стал членом Совета Директоров и Главным Правителем Российской Американской Компании, через господина Штиглица тихо и очень быстро пошли мои платежи за акции, расплачивался я преимущественно акциями Британской Ост-Индской компании, барон их принимал с огромнейшим удовольствием, а я без шума и пыли избавлялся от ненужного мне актива.
Подготовка с походу почти завершена. Пароходы исправны, все проверено на несколько раз и полным ходом идет погрузка припасов и различного оборудования и материалов.
Единственное что не сложилось, не смог приехать мой казачий помощник. Он занят огранизацией отправки в Забайкалье почти тысячи семей оренбуржцев и уральцев.
Практически я готов снова идти в дальние края, но хотелось бы ясности с гнилым польско-французским вопросом, именно так я называл для себя ынезапно появившуюся проблему.
Конечно можно будет подождать результата и в Англии, но мне хотелось дождаться результата наших англо-французских операций в России.
Своим чередом в Иркутск и Якутск отправились курьеры, теперь местная власть будет действовать ориентируясь не на приватные письма из Петербурга о содействии в осуществлении моих планов, а на новую схему управления огромными территориями востока России.
Я получил последние отчеты Яна и братьев Петровых. Посланные ими рудознатцы без проблем быстро нашли железную руду, которую можно начать добывать самым быстрым и дешевым способом — карьерным. И у них только одна большая просьба — побольше людей. Но в любом случае в 1835-ом году под Иркутском заработает новый металлургический завод и уже заработали первые мастерские где начали делать всякую железную и медную мелочовку.
Под Сызранью со дня на день начнется производство того, что уже можно называть асфальтом в моем понимании и первые обозы направятся в Челябинск, но основное это дорога из Сызрани на Казань. Она нужна в первую очередь, по ней должен пойти основной поток апризводимого асфальта.
