Вильгельм молчит. На его лице написана такая адская работа мысли — аж усы шевелятся! Все, сейчас будут сбой системы и перезагрузка!..
— Ники, но… Я понимаю твое отношение к туркам… двести лет войн… — начинает он неуверенно. — Возможно, мы можем оговорить с тобой и интересы Рейха… Надеюсь, ты согласишься с тем, что вся территория Османской империи… Собственно, а нужна ли она тебе?.. Я имею в виду — целиком… Пойми меня правильно: я полностью поддерживаю и разделяю твои устремления… где-то даже. Но и у нас есть интересы в Турции… Я имею в виду — свои… наши… интересы Рейха.
Что, Вилли, обалдел? То ли еще будет?..
— Разумеется, брат. Я совсем не против рассмотреть и твои интересы. Но вот только одно: у меня есть кое-какие интересы во Франции. Надеюсь, что обсуждение взаимных интересов будет двусторонним?
На кайзера жалко смотреть. Он пытается сообразить, какого лешего русским понадобилось во Франции и сможет ли он это дать? Но по прошествии пяти минут он, наконец, сдается. Понятно думалка перегрелась…
…Мы чуть не опаздываем на парадный обед. То есть мы опоздать не можем — просто его начало сдвигают по времени. Восемь раз. В последний раз Егор приватно сообщил мне, что «матушка-государыня закипать начинают. И шипят уже…». Но зато достигнуты договоренности по основным позициям. Вилли получит пару портов в Ираке и концессии на нефтедобычу. Ой, да господи, что у нас — своей нефти мало? Зато по Франции мы договорились о следующем: Мартиника — наша. Станочный парк Ле-Крезо и, если немцы до них доберутся, Гавра и Тулона мы получим по «остаточной стоимости». То есть по цене металлолома. Хотя я сомневаюсь, что Вилли доберется до Тулона. Да и до Гавра тоже. Затем: среди пленных и на оккупированных территориях можно будет вербовать квалифицированных рабочих в Россию. За это Вилли попросил сто пулеметов. Я предложил по пулемету за каждую тысячу навербованных. Сошлись на сорока пулеметах сейчас и тридцати потом.
Кстати, братец просто-таки с ножом к горлу пристал: продай да продай ему патент на «Единорог»! Да блин горелый! Во-первых, патент не мой, а Рукавишникова, а во-вторых, я не уверен, что этот патент стоит продавать. Хотя… Лицензию все-таки стоит продать. Наверное. Денюжки нам пригодятся. К тому же, если я не ошибаюсь, у французов уже первые экземпляры «Гочкиса» появляются… Ладно. С этим потом. А сейчас я, пожалуй, и пообедать не откажусь…
Нас встречают сияющий электричеством зал, гром оркестра, великолепно сервированный стол и… и сердитые лица Моретты и Донны. Детишкам-то все равно: Вилли-младший и Фриц быстро нашли общий язык с Мишкиным, который их совсем немного старше.
Мишкин тоже здесь. После всех печальных событий годовой давности он отправлен в Александровский кадетский корпус. Там к нему в качестве местных «дядек» подключились кадеты-кавалеры, те самые, что уцелели во время Октябрьского восстания. Попав в надежные руки старших кадетов, постреляв из револьвера, винтовки и пулемета, Мишкин окончательно плюнул на свои прошлые военно-морские увлечения, и теперь его кумирами являются два Александра — Македонский и Невский, Суворов, Ренненкампф и старший брат. По данным Васильчикова, в корпусе у Мишкина под подушкой хранятся цветные открытки серии «Государь и православное воинство громят врагов Отечества». И самой любимой его открыткой является моя раскрашенная фотография верхом, в алом чекмене и с шашкой на излет, которую неугомонный Рукавишников-барон успел щелкнуть в момент нашей атаки на бритишей, прищучивших «Железняк».
На летние каникулы Мишкин прибыл в Москву, где тут же попал в заботливые руки Татьяны, Шелихова, Махаева, Васильчикова, Глазенапа и всех прочих окружающих меня сподвижников. Татьяна мгновенно занялась с ним немецким и литературой, Шелихов и Махаев — рукопашным боем и стрельбой. Долгоруков показывал ему работу министерств и ведомств, и Мишкин даже умудрился отдать одно толковое распоряжение: чтобы чай пить ходили не всем столом, а оставляя одного дежурного («Ну надо ж было малыша чем-то повеселить, государь, — одышливо объяснял мне Владимир Андреевич. — Вот и развлекли, как сумели. Заставили всех уйти, а ему потом показали: мол, стол-то — пустой!»). Васильчиков долго водил его по кабинетам и в конце концов сумел дать мальчишке более-менее разумное представление о своей работе, опустив, разумеется, некоторые моменты. Глазенап познакомил наследника с работой связи, дал постучать ключом, показал, как устроен телефон, — короче говоря, после общения с Глазенапом Мишкин долго сидел, чуть не замотавшись в добрый километр медной проволоки, пытаясь собрать телеграфный аппарат. В общем, впечатлений на него обрушилось столько, что последнюю неделю он только и мог восхищенно уточнять у меня: «И вы, братец, все это знаете?!»
Так что сейчас Мишкин взял шефство над своими младшими кузенами и весь день активно посвящал их в таинства свежеполученных познаний. Поэтому Вилли-младший и Фриц где-то даже расстроены началом обеда. Им еще так много нужно было спросить, узнать и понять у такого взрослого и солидного «господина кадета», а тут…
За столом Моретта дуется и шепотом выговаривает мне, что я ее совсем забыл, что она мне не нужна и хотя она знала об этом всегда, но все же надеялась, а вот теперь… Короче говоря, исполнять совет Фрица мне придется начинать уже нынешней ночью, причем со всем прилежанием, иначе она так и будет дуться… Ну да ладно: где наша не пропадала!
Глава 14
Рассказывает Илья Дорофеев
(Владимир фон Шенк)
На втором году активной боевой деятельности Ирландской республиканской армии самодеятельность, наконец-то, закончилась. Российская империя не только накачала военную мышцу, но и создала достойную разведку, обросла агентурой, приступила к плановому ведению «диверсионного хозяйства». Мне поступили четкие приказы, новые средства ведения войны — крупнокалиберные пулеметы и снайперские винтовки, гранатометы и минометы, прибыла еще одна группа инструкторов и боевиков — специалистов по групповому оружию.
Что интересно — дипломаты России и Великобритании, сидя в Париже, ведут мирные переговоры, а на Британских островах царит настоящая массовая истерия. Победоносное выступление русской армии и флота вызвало в Англии ожесточенный зубовный скрежет. Да, пинок гордые бритты получили смачный. «Ястребы» с пеной у рта орали с трибуны парламента, газеты выли на разные лады, требуя всего и сразу. В первую очередь — поставить на колени обнаглевших русских варваров. Все это напоминало вакханалию, творившуюся в прессе и Конгрессе США перед Карибским кризисом. Эх, ешкин дрын, недодавили мы тогда… Чертов кукурузник на попятную пошел. А сейчас — хер вам, господа! На императора Николая где сядешь — там и слезешь! И для самых крикливых есть отличное лекарство — мягко досылаемое затвором в патронник. Впрочем, бегать за каждым, стрелять, проводить контроль… Тяжелая работенка, несовместимая с рациональной организацией труда. Как нас учили старшие товарищи в разведшколе ГРУ? Бить в самые уязвимые точки!
